Суд не признал сделку притворной по признаку п. 1 ст. 171 ГК Республики Беларусь, так как истец не представил доказательств совершения сделки с целью создания видимости наступления правовых последствий.
Орган финансовых расследований обратился в хозяйственный суд с иском к УП «В» и индивидуальному предпринимателю С. об установлении факта ничтожности заключенного между ответчиками 01.08.2003 г. договора поставки в части отпуска товара по товарно-транспортным накладным серий ЛЯ N 0010906, МА N 029870, НЮ N 004980724 по признаку мнимой сделки (п. 1 ст. 171 ГК). Первый ответчик иск признал, поскольку договор со вторым ответчиком не заключал, товар в его адрес не поставлял. Второй ответчик иск не признал, указав, что фактически сделка была исполнена и отражена им в регистрах бухгалтерского учета.
Судом установлено следующее. 01.08.2003 г. первый ответчик (продавец) и второй ответчик (покупатель) заключили договор поставки товара по цене и в комплектации, указанным в протоколе согласования цен. Во исполнение договора в адрес покупателя по вышеперечисленным накладным был отгружен товар, который второй ответчик принял, оплатил встречной поставкой товара. Впоследствии товар был реализован третьим лицам. Доказательств, опровергающих эти обстоятельства, истец суду не представил.
Согласно справкам экспертов оттиск печати первого ответчика на договоре и накладных не соответствует оригинальной печати организации, представленной эксперту. Установить, подписывал ли данные документы представитель первого ответчика, не представилось возможным ввиду различий между образцами подписей и подписями, учиненными на документах. Представитель первого ответчика, подпись которого исследовалась, в судебном заседании пояснил, что хозяйственных связей со вторым ответчиком предприятие не имело, договор он не подписывал, товар не отгружался, товар по встречной поставке не поступал, сделка не отражена в бухгалтерском учете.
По сведениям электронного банка данных о первичных учетных документах (бланках строгой отчетности) следует, что две из названных накладных не приобретались ни одним из ответчиков, сведения о выдаче кому-либо бланка третьей накладной отсутствуют. Из показаний допрошенного в суде свидетеля, которому принадлежит автомобиль, номер которого указан в ТТН, следует, что он перевозку в указанные в накладных периоды времени не осуществлял, поскольку автомобиль находился в ремонте, а потом был передан по доверенности третьему лицу.
Суд отказал в установлении факта ничтожности договора поставки, указав в решении, что согласно п. 1 ст. 171 ГК мнимой является сделка, совершенная лишь для вида без намерения создать соответствующие ей юридические последствия. При мнимой сделке воля сторон не направлена на установление гражданско-правовых отношений. Цель мнимой сделки — возникновение правовых последствий для каждой или одной из ее участников в отношении третьих лиц. При этом каждый участник должен действовать умышленно, осознавая правовой результат своих действий.
В данном случае договор фактически исполнен лицами, непосредственно участвующими в сделке. Предусмотренное договором обязательство по поставке и соответственно по оплате товара выполнено, что свидетельствует о возникновении юридических последствий, которые соответствуют намерениям сторон при ее совершении. От имени первого ответчика действовало неустановленное лицо, используя документы, не соответствующие действительности. Со стороны второго ответчика какие-либо нарушения обязательных для него требований действующего законодательства при заключении сделки не установлено. Не доказан и умысел второго ответчика на принятие товара к учету по заведомо подложным документам и от неуполномоченных лиц.
Согласно постановлению Пленума ВХС Республики Беларусь «О некоторых вопросах применения хозяйственными судами законодательства, регулирующего недействительность сделок», если законодательством за нарушение установленных требований либо за совершение сделки в нарушение запрета установлена ответственность в виде штрафа, изъятия в бюджет дохода, наличие таких обстоятельств следует расценивать в качестве иных последствий нарушения. Истцом не представлено доказательств совершения сделки с целью создания видимости правовых последствий.
Требование о расторжении договора может быть заявлено в суд после неполучения от контрагента ответа на предложение расторгнуть договор.
Хозяйственный суд рассмотрел дело по иску ООО «Л» к ЗАО «В» о расторжении договора лизинга и взыскании 51900 долларов США задолженности по лизинговым платежам. Основанием иска послужило то обстоятельство, что ответчик постоянно допускал просрочку оплаты лизинговых платежей. Истец неоднократно предлагал ответчику расторгнуть договор, погасить долги и возвратить объекты лизинга, но ответчик отказался выполнить эти требования.
Суд удовлетворил исковые требования. Как явствовало из обстоятельств дела, 11.04.2003 г. истец и ответчик (лизингополучатель) заключили договор лизинга автомобильной техники. Во исполнение договора истец по актам 11.07.2003 г. передал ответчику седельные тягачи и полуприцепы. Ответчик принял на себя обязательство перечислять лизинговые платежи платежными поручениями, исходя из стоимости переданного в лизинг имущества (в размере 297947 долларов США ежемесячно в период с мая 2003 г. по май 2006 г.). Дополнительными соглашениями стороны установили валютой платежа российский рубль, а валютой зачета — доллар США.
28.05.2004 г. представители сторон подписали протокол, в котором подтвердили задолженность ответчика в размере 17646 долларов США и 3198 долларов США пени. Ответчик обязался погасить задолженность до 04.06.2004 г. 08.06.2004 г. истец направил ответчику уведомление о расторжении договора лизинга, в котором предложил возвратить объекты лизинга в 10-дневный срок (но не позднее 20.06.2004 г.). Идентичные предложения ответчику направлялись трижды. В связи с несвоевременным перечислением платежей истец начислил пени на сумму 14417 долларов США.
Согласно ст. 636 ГК по договору финансовой аренды (договору лизинга) арендодатель обязуется приобрести в собственность указанное арендатором имущество у определенного им продавца и представить арендатору это имущество за плату во временное владение и пользование для предпринимательских целей. В соответствии со ст. 290 ГК обязательства должны выполняться надлежащим образом в соответствии с условиями обязательства и требованиями законодательства, а при отсутствии таких условий и требований — в соответствии с обычно предъявляемыми требованиями. Ненадлежащее выполнение ответчиком принятых на себя обязательств, а также наличие задолженности по договору лизинга ответчик не опроверг.
Согласно п. 2 ст. 420 ГК по требованию одной из сторон договор может быть изменен или расторгнут по решению суда при существенном нарушении договора другой стороной. Существенным признается нарушение, влекущее для другой стороны договора ущерб, в результате которого эта сторона в значительной степени лишается того, на что была вправе рассчитывать при заключении договора.
В соответствии с п. 2 ст. 422 ГК требование об изменении или расторжении договора может быть заявлено стороной в суд только после получения отказа другой стороны на предложение изменить или расторгнуть договор либо неполучения ответа в срок, указанный в предложении или установленный законодательством либо договором, а при его отсутствии — в тридцатидневный срок. В договоре лизинга стороны определили, что лизингодатель имеет право расторгнуть договор в одностороннем порядке, предупредив лизингополучателя письменно за 10 дней, по одной из следующих причин: в случае просрочки уплаты лизингового платежа свыше 3-х банковских дней; в случае повторной просрочки внесения лизингового платежа. С учетом фактических обстоятельств дела и условий договора суд счел требования истца правомерными.
Если один договор прикрывает другой договор, первый в силу п. 2 ст. 171 ГК является ничтожной (притворной) сделкой.
Хозяйственный суд рассмотрел дело по иску органа финансовых расследований к ООО «Д» и ООО «М» об установлении факта ничтожности договора хранения как притворной сделки (п. 2 ст. 171 ГК).
Суд удовлетворил иск на основании следующего. 14.08.2002 г. между ООО «Р» (РФ), являющимся продавцом, и ООО «Д», являющимся покупателем, был заключен договор купли-продажи, предметом которого являлось оборудование для солярия, косметического кабинета, парикмахерской и тренажерного зала согласно спецификации. Общая цена товара — 100 млн. белорусских рублей, срок поставки и оплата товара — в течение 60 дней с момента подписания договора (сентябрь — октябрь 2002 г.), срок действия договора — до 01.11.2002 г. Стороны дополнительным соглашением от 03.03.2003 г. изменили условия договора, установив срок поставки в период март — май 2003 г., срок действия договора — до 31.12.2003 г., не оговорив срок оплаты. Грузоотправителем было признано УП «В» (РБ). На этот договор с учетом внесенных в него изменений был оформлен паспорт сделки, зарегистрированный в таможенном органе 31.03.2003 г., а также оформлена статистическая декларация, зарегистрированная 09.04.2003 г. Грузоотправителем по декларации значится УП «В», заявителем — первый ответчик.
Кроме названного договора, дополнительных соглашений к нему и паспорта сделки, в декларации указаны товарно-транспортная накладная N 0220000 от 02.04.2003 г. и счет-фактура от 03.03.2003 г. Поскольку контролирующий орган не смог обнаружить оригинал указанной накладной, в суд он представил две ее копии, одна из которых оформлена в Российской Федерации (в ней грузоотправителем значится ООО «Р»), другая — оформлена в Республике Беларусь (грузоотправителем значится УП «В»).
Согласно информации из электронного банка данных о первичных учетных документах указанная накладная приобретена 20.01.2003 г. не указанным в ней грузоотправителем, а белорусским предприятием — Молочным комбинатом.
На основании письма ООО «Р» задолженность по договору купли-продажи в размере 100 млн. руб. перечислена первым ответчиком на счет российской фирмы «И» 02.04.2003 г.
12.12.2002 г. ООО «Д», выступив в роли хранителя, заключило со вторым ответчиком договор хранения имущества, которое приобреталось по договору купли-продажи. Срок действия договора хранения стороны установили до 31.12.2003 г. Дополнительным соглашением к этому договору срок его действия был сторонами изменен — до 31.03.2003 г. При этом услуги хранения имущества предоставлялись бесплатно. Имущество хранителю передано по ТТН N 331879 от 16.12.2002 г. согласно акту приема-передачи, датированному этим же числом.
Письмом второй ответчик 02.04.2003 г. просил первого ответчика зачесть свои требования к нему в части возврата товара по договору хранения в счет исполнения своих обязательств по поставке товара, сославшись на договор перевода долга от 02.04.2003 г., заключенный между ООО «Р» и ООО «М», и договор купли-продажи от 14.08.2002 г.
Как пояснил в суде представитель первого ответчика, предметом договора как купли-продажи, так и хранения является одно и то же имущество, которое было фактически получено по договору хранения от второго ответчика и до настоящего времени находится в пользовании, отражено в бухгалтерском учете на забалансовом счете 002 (товарно-материальные ценности, принятые на хранение). Сделка купли-продажи не исполнена.
Суд пришел к выводу, что имущество приобретено первым ответчиком по договору купли-продажи, но в бухгалтерском учете это имущество на балансе не отражено с целью уклонения от налогообложения. При этом 100 млн. руб. по этому договору перечислено российскому субъекту. Дополнительное соглашение к договору купли-продажи свидетельствует о заключении нового договора на новых условиях поставки и оплаты, так как к моменту его подписания срок действия договора от 14.08.2002 г. истек, однако никто из сторон его не исполнил.
О том, что имущество принадлежит первому ответчику на праве собственности, свидетельствует заключение им договора залога от 10.02.2004 г., согласно которому залоговое имущество стоимостью 100 млн. руб. (оборудование для солярия, косметического кабинета, парикмахерской и тренажерного зала) принадлежит залогодателю — ООО «Д». Таким образом, договор хранения в данном случае прикрывает договор купли-продажи, который исполнен в полном объеме обеими сторонами. Согласно п. 2 ст. 171 ГК притворная сделка, которая совершена с целью прикрыть другую сделку, ничтожна.
Довод контролирующего органа о том, что договор хранения заключен в нарушение требований Указа Президента Республики Беларусь от 04.01.2000 N 7 «О совершенствовании порядка проведения и контроля внешнеторговых операций», суд не принял во внимание, так как это не является основанием для установления ничтожности сделки по основанию ее притворности.
Из текста статьи 103 Закона «Об экономической несостоятельности (банкротстве)» не вытекает, что сделка, совершенная в нарушение требований этой статьи, является оспоримой.
Налоговая инспекция обратилась в хозяйственный суд с иском к банку и ОДО «Д» об установлении факта ничтожности заключенных между ответчиками сделок и о применении последствий их недействительности (взыскании в порядке реституции с банка в пользу ОДО «Д» 28900000 руб. и с ОДО «Д» в пользу банка — той же суммы). Ответчики иск не признали, считая, что договоры, не отвечающие требованиям ст. 103 Закона «Об экономической несостоятельности (банкротстве)», являются не ничтожными, а оспоримыми сделками.
21.05.2003 г. в отношении второго ответчика открыто конкурсное производство, назначен антикризисный управляющий, 01.07.2003 г. в печати опубликовано объявление о возбуждении процедуры банкротства. 30.06.2003 г. и 07.07.2003 г. первый и второй ответчики заключили договоры о передаче векселей. Денежные средства в счет оплаты векселей второй ответчик перечислил банку.
Согласно ст. 90 Закона «Об экономической несостоятельности (банкротстве)» со дня вынесения хозяйственным судом определения об открытии конкурсного производства управление делами и право управления имуществом должника переходят к управляющему; совершение сделок, связанных с имуществом должника, допускается только в порядке, установленном названным Законом. Согласно ст. 103 этого же Закона управляющий вправе в пределах своей компетенции самостоятельно распоряжаться имуществом должника, если это не противоречит настоящему Закону и иным актам законодательства. Крупные сделки заключаются им только с согласия собрания кредиторов или комитета кредиторов после уведомления об этом хозяйственного суда. К крупным сделкам отнесены сделки, влекущие распоряжением недвижимым имуществом или иным имуществом должника, балансовая стоимость которого на момент заключения сделок превышает 20% балансовой стоимости активов должника. Сделка, совершенная в нарушение положений этой статьи Закона, является недействительной.
Как следует из обстоятельств дела, согласия собрания кредиторов на заключение договоров по передаче векселей управляющий не получал, хозяйственный суд о сделке уведомлен не был. Согласно балансу ОДО «Д» стоимость векселей превышала 20% балансовой стоимости активов организации, т. е. договоры противоречили ст. 103 Закона.
В соответствии со ст. 169 ГК сделка, не соответствующая требованиям законодательства, ничтожна, если законодательный акт не устанавливает, что такая сделка оспорима или не предусматривает иных последствий нарушения. Согласно постановлению Пленума ВХС Республики Беларусь «О некоторых вопросах применения хозяйственными судами законодательства, регулирующего недействительность сделок» «по общему правилу, установленному ст. 169 ГК, все сделки, не соответствующие требованиям законодательства, являются ничтожными. Поэтому требование истца об установлении факта ничтожности договоров по передаче векселей как сделок, не соответствующих требованиям законодательства, суд признал обоснованным.
Доводы первого ответчика о том, что названные сделки являются не ничтожными, а оспоримыми, суд во внимание не принял, указав, что из текста ст. 103 Закона не вытекает, что сделка, заключенная в нарушение этой статьи, является оспоримой.
В соответствии с п. 2 ст. 168 ГК при недействительной сделке каждая из сторон обязана возвратить другой стороне все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре — возместить его стоимость в деньгах. По сделкам банк получил денежные средства в размере 28900000 руб., ОДО «Д» — векселя на такую же сумму. Возвратить векселя банку не представляется возможным ввиду их отсутствия у второго ответчика, так как они переданы третьим лицам и погашены.
Отказывая в применении реституции, суд в решении отметил, что сущность двусторонней реституции состоит в приведении сторон в первоначальное, т. е. предшествующее заключению недействительной сделки, состояние. Так как каждый из ответчиков должен возвратить контрагенту равное количество денежных средств, проведение двусторонней реституции в данном случае невозможно.
Поскольку лицо, предоставившее в аренду нежилое помещение, не являлось его собственником ввиду признания судом факта ничтожности договора, по которому приобреталось помещение, заключенный впоследствии договор аренды суд признал ничтожным по признаку его несоответствия законодательству.
ОАО «М» обратилось в хозяйственный суд с требованием установить факт ничтожности сделки (договора аренды от 15.09.2003 г.), заключенной между ответчиками — УП «Н» и индивидуальным предпринимателем В. Как установлено судом, на основании договора второй ответчик (арендодатель) сдал первому ответчику в аренду здание магазина. Истец в заявлении указал, что поскольку договор купли-продажи этого магазина от 27.10.2001 г., заключенный между ООО «И» и вторым ответчиком, признан ничтожным, как не соответствующий требованиям законодательства, то и вытекающий из него договор аренды также является ничтожным. Ответчики с доводом истца не согласились, указав, что договор аренды заключен в соответствии с законодательством и на момент его заключения арендодатель являлся собственником здания.
Суд установил факт ничтожности договора аренды на основании следующего. Согласно договору купли-продажи от 27.10.2001 г. магазин был продан второму ответчику. Решением хозяйственного суда установлен факт ничтожности этого договора. Согласно ст. 168 ГК недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения. Поскольку сделка купли-продажи недействительна, то второй ответчик не приобретал статуса собственника нежилого помещения и не мог являться его арендодателем. Согласно ст. 579 ГК право сдачи имущества в аренду принадлежит собственнику. Поскольку второй ответчик полномочиями собственника не обладал, заключенный им с первым ответчиком договор аренды не соответствовал требованиям законодательства, поэтому договор является ничтожным.
Сделка, совершенная представителем от имени представляемого им юридического лица в отношении себя лично, запрещена законодательством.
Хозяйственный суд рассмотрел дело по иску налоговой инспекции к ОДО «Е», индивидуальному предпринимателю Б. об установлении факта ничтожности двух договоров купли-продажи от 03.01.2003 г. и от 01.10.2003 г. по признаку ст. 170 ГК.
Как установлено судом, налоговый орган в ходе выездной проверки правильности исчисления, полноты и своевременности уплаты налоговых платежей предпринимателем Б. выявил факт заключения проверяемым субъектом с первым ответчиком договоров купли-продажи, согласно первому из которых ОДО «Е» в лице гражданина Б. (он же индивидуальный предприниматель Б.) являлся продавцом товара, а предприниматель Б. — покупателем товара, согласно второму договору его участниками были предприниматель Б. и ОДО «Е» в его же лице (гражданина Б.). Оба договора подписаны одним и тем же лицом — Б. Первый ответчик отгрузил товары в адрес второго ответчика на сумму 33 млн. руб. В свою очередь второй ответчик отгрузил первому товаров на сумму 2 млн. руб.
Суд установил факт ничтожности этих договоров, сославшись на ст. 170 ГК, согласно которой сделка, совершение которой запрещено законодательством, ничтожна. В соответствии с п. 3 ст. 183 ГК представитель не может совершать сделки от имени представляемого в отношении себя лично, он не вправе также совершать сделки в отношении другого лица, представителем которого он одновременно является.
Оба договора подписаны с одной и другой стороны одним и тем же лицом — вторым ответчиком, который, будучи предпринимателем, является одновременно и директором первого ответчика. Так как подобное заключение сделок не допускается законодателем, оба договора признаны судом ничтожными.
В судебном заседании представитель ответчиков обратил внимание суда на то обстоятельство, что имеются два других договора, в которых от имени первого ответчика их подписал заместитель директора ОДО «Е», что препятствует признанию договоров ничтожными. Однако суд не принял во внимание этот довод, поскольку второй ответчик в ходе налоговой проверки представил поверяющим должностным лицам именно те экземпляры договоров, судебная проверка которых позволила признать их ничтожными по изложенному выше основанию.
Нарушение порядка заключения крупной сделки антикризисным управляющим является основанием для признания такой сделки недействительной.
Хозяйственный суд рассмотрел дело по иску ОДО «Д» к УП «Б» об установлении факта ничтожности сделки (договора купли-продажи отделочных материалов) и о применении последствий недействительности сделки — взыскании с ответчика стоимости товара. В обоснование своих требований истец сослался на несоответствие сделки норме ст. 103 Закона «Об экономической несостоятельности (банкротстве)»: управляющий истца, находящегося в процедуре банкротства, не получил согласия кредиторов на заключение крупной сделки.
Ответчик иск не признал, указав, что он не несет ответственность за действия управляющего организации-покупателя, нарушившего Закон «Об экономической несостоятельности (банкротстве)».
Установлено, что 21.07.2003 г. между ответчиком (продавцом товара) и истцом (покупателем) был заключен договор купли-продажи отделочных материалов на сумму 17640000 руб. на условиях предоплаты до 31.07.2003 г. и передачи товара покупателю к этому же сроку. Деньги в полном объеме были перечислены истцом ответчику 25.07.2003 г. и 29.07.2004 г. Товар получен истцом 30.07.2003 г.
Суд признал сделку ничтожной, отказав в применении последствий ее недействительности на основании следующего. Согласно ст. 169 ГК сделка, не соответствующая требованиям законодательства, ничтожна. Согласно постановлению Пленума ВХС Республики Беларусь «О некоторых вопросах применения хозяйственными судами законодательства, регулирующего недействительность сделок» по общему правилу, установленному названной статьей ГК, все сделки, не соответствующие требованиям законодательства, являются ничтожными.
В соответствии со ст. 103 Закона «Об экономической несостоятельности (банкротстве)» крупные сделки заключаются управляющим лишь с согласия собрания кредиторов после уведомления об этом хозяйственного суда, если иное не предусмотрено Законом, иными законодательными актами или планом санации. Согласно ст. 107 названного Закона к крупным отнесены сделки, связанные с распоряжением недвижимым имуществом или иным имуществом должника, балансовая стоимость которого на момент заключения сделки превышает 20% балансовой стоимости активов должника. Нарушение порядка заключения крупных сделок является основанием для признания их недействительными. Поскольку согласие кредиторов на заключение сделки отсутствовало, хозяйственный суд, в производстве которого находится дело о банкротстве истца, о совершении сделки не ставился в известность. Цена сделки превышает балансовую стоимость имущества предприятия-банкрота на момент заключения сделки, т. е. договор заключен в нарушение ст. 103 Закона и является ничтожным.
Поскольку полученный истцом товар по ничтожной сделке ко дню рассмотрения судом дела у истца отсутствует, а стороны обязаны возвратить друг другу равное количество денежных средств в целях возвращения в первоначальное положение, предшествующее моменту заключения сделки, суд счел невозможным проведение двусторонней реституции.