Уголовно-процессуальный кодекс Республики Беларусь (далее — УПК) действует уже на протяжении 10 лет. Однако ряд его норм по-прежнему находится в центре научной дискуссии. В частности, это положения о праве государственного обвинителя на отказ от обвинения и правовых последствиях такого отказа. Подтверждением этому служат обращения к Генеральному прокурору Республики Беларусь нижестоящих прокуроров о необходимости восстановления права прокурора на опротестование судебного решения в случае отказа государственного обвинителя от обвинения.
В специальной литературе рядом авторов также обоснованно ставится вопрос о соотношении принципов состязательности и обеспечения защиты прав и свобод граждан и правоприменительной практики в части того, что судебное решение фактически зависит от одного лица — государственного обвинителя, решение которого является окончательным и не может быть отменено ни судом, ни прокурором.
В ракурсе исследуемого вопроса целесообразно проанализировать опыт Российской Федерации по данному вопросу.
В Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации (далее — УПК Российской Федерации), вступившем в силу с 1 июля 2002 г., законодателем были предусмотрены процессуальные последствия отказа прокурора от обвинения. Так, ч. 9 ст. 246 УПК Российской Федерации устанавливала, что «пересмотр определения или постановления суда о прекращении уголовного дела ввиду отказа государственного обвинителя от обвинения допускается лишь при наличии новых или вновь открывшихся обстоятельств».
Однако в 2003 году постановлением Конституционного Суда Российской Федерации данное положение УПК Российской Федерации было признано неконституционным. Свое решение Конституционный Суд Российской Федерации мотивировал тем, что закрепленный названной нормой пересмотр судебных решений не может быть достаточной гарантией прав участников уголовного судопроизводства, поскольку возобновление дела в этих случаях осуществляется по инициативе не самих сторон, а только указанных в уголовно-процессуальном законе должностных лиц, а также поскольку обстоятельства, обозначенные в гл. 49 УПК Российской Федерации, влекут пересмотр судебных решений лишь в ограниченном числе ситуаций. В результате судебные ошибки, приводящие к нарушению прав, свобод и законных интересов личности, могут остаться неустраненными, что противоречит самой сути правосудия и его принципам.
Федеральным законом Российской Федерации от 30.10.2009 N 244-ФЗ «О внесении изменений в статьи 236 и 246 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» признана утратившей силу ч. 9 ст. 246 УПК Российской Федерации.
Белорусский законодатель изначально поступил более взвешенно, не предусмотрев в уголовно-процессуальном законе процессуальных последствий отказа от обвинения, исключающих возможность исправления ошибок, в том числе по протестам прокурора. Так, гл. 39 и 42 УПК, определяющие порядок производства по пересмотру судебных решений (кассационное и надзорное производство), не содержат исключений для пересмотра судебных постановлений, вынесенных в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения. Взаимосвязанные положения ч. 8 ст. 293 и ч. 1 ст. 377 УПК свидетельствуют о том, что постановление суда, вынесенное в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения, не входит в перечень определений (постановлений) суда первой инстанции, на которые прокурором не может быть принесен частный протест.
Исходя из этого судами кассационной и надзорной инстанций по протестам прокурора, принесенным по уголовным делам, по которым имел место отказ от обвинения, решение должно приниматься с учетом сохраняющих свою силу положений УПК, определяющих полномочия прокурора по опротестованию судебных решений.
При формировании в 2002 — 2005 годах правоприменительной (в том числе судебной) практики эти существенные обстоятельства не были учтены, что фактически привело к запрету проверки судебных постановлений ввиду отказа прокурора от обвинения, т.е. к ограничению для одной из сторон права на доступ к суду вышестоящей инстанции.
Такой подход не вполне согласуется не только с процессуальным законом, но и со ст. 115 Конституции Республики Беларусь, гарантирующей сторонам и лицам, участвующим в процессе, право на обжалование решений, приговоров и других судебных постановлений, и ст. 125 Основного Закона, возлагающей на прокуратуру обязанность по осуществлению надзора за соответствием закону судебных решений.
Позиция о невозможности принесения прокурором протеста в случае отказа государственного обвинителя от обвинения противоречит и корреспондирующимся между собой ст. 126 Конституции Республики Беларусь и ст. 1 Закона Республики Беларусь от 08.05.2007 N 220-З «О прокуратуре Республики Беларусь» (далее — Закон о прокуратуре), согласно которым прокуратура Республики Беларусь — единая и централизованная система с подчинением нижестоящих прокуроров вышестоящим прокурорам.
Из ст. 23 — 25 Закона о прокуратуре следует, что Генеральный прокурор Республики Беларусь и подчиненные ему прокуроры территориальных и специализированных прокуратур вправе принимать решения, обязательные для исполнения всеми нижестоящими прокурорскими работниками, и отменять принятые ими решения.
Осуществление этих полномочий в уголовном процессе имеет свои особенности, обусловленные тем, что прокурор в силу ст. 34 УПК осуществляет уголовное преследование и поддерживает государственное обвинение от имени государства, т.е. в публичных интересах. При этом следует помнить, что государственный обвинитель — это не должность, находящаяся вне рамок единой системы органов прокуратуры, а прокурор, выполняющий определенную процессуальную функцию. В соответствии с законом ответственность за обоснованность уголовного преследования, которая в судебном производстве выражается в форме государственного обвинения, и за соответствие закону судебных решений возложена именно на прокурора. Однако, как свидетельствует практика, прокурор не всегда осуществляет эти полномочия в силу реализации других возложенных на него функций. Как правило, прокуроры поддерживают государственное обвинение в судах только по делам, имеющим особое социальное значение.
Безусловно, государственный обвинитель, являясь процессуально независимым лицом, сделав вывод о недостаточности доказательств виновности обвиняемого, вправе отказаться от обвинения, если для этого будут основания. В то же время нельзя исключать и такие ситуации, когда государственный обвинитель отказывается от обвинения ввиду ошибочной оценки доказательств или умышленно, в силу корыстных мотивов.
Поэтому и территориальный прокурор, осуществляющий в пределах своей компетенции надзор за соответствием закону судебных решений, и вышестоящий прокурор, убедившись в том, что государственным обвинителем не обеспечены соответствующие публичные интересы (т.е. имеет место необоснованный отказ от обвинения), вправе и обязаны исправить эти отступления от закона путем принесения кассационного либо надзорного протеста. Таким образом, в случаях, когда прокурор лично не участвует в рассмотрении дела в качестве государственного обвинителя, он продолжает контролировать ход этой деятельности, поскольку несет за ее результаты ответственность перед гражданами и законом.
Системный анализ уголовно-процессуальных норм позволяет сформулировать вывод о наличии правовых оснований для опротестования таких судебных решений. УПК по общему правилу исключает проверку обоснованности процессуальных решений только в тех случаях, когда на принимающем решение лице не лежит обязанность привести его мотивы. Если же закон требует указания мотивов решения, то тем самым предполагается и возможность их последующей проверки.
Обязанность суда первой инстанции прекратить производство по уголовному делу по п. 2 ч. 1 ст. 29 УПК (за отсутствием состава преступления) предполагает изложение им мотива своего решения. Поэтому в случае, если прокурор считает, что в действиях обвиняемого имеет место состав преступления, а государственный обвинитель допустил ошибку при оценке доказательств, обоснованным видится его право на принесение протеста.
Вместе с тем сложившаяся судебная практика привела к тому, что решение государственного обвинителя об отказе от обвинения превращается в окончательное решение, которое вопреки принципам правового государства не может быть исправлено ни в рамках единой и централизованной системы органов прокуратуры, ни судом. Одновременно решения о прекращении производства по делу, принимаемые по тем же основаниям органами, осуществляющими уголовное преследование на досудебных стадиях уголовного судопроизводства, подлежат судебной проверке. Разве это и есть истина, пусть даже формальная?
Следует согласиться с В.Кобзарем, который отмечал, что «в любой отрасли человеческой деятельности предусмотрены механизмы исправления возможных ошибок… Непонятно, почему же в сфере уголовного судопроизводства, одной из ответственнейших отраслей человеческой деятельности, где предусмотрены контрольные стадии проверки законности постановленных решений, учреждается положение, при котором ошибки одной из сторон процесса, безусловно влияющие на законность решения, исправлению не подлежат? Насколько разумно такое положение и как оно может соответствовать задачам уголовного судопроизводства?» [1].
В разрезе темы публикации необходимо обозначить еще ряд аспектов.
В п. 18 постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 26.09.2002 N 6 «О некоторых вопросах применения уголовно-процессуального закона в суде первой инстанции» содержится разъяснение о том, что отказ стороны обвинения от обвинения (полностью или частично) возможен до начала судебного следствия, в его ходе или по окончании, в том числе и в судебных прениях.
Буквальное толкование ч. 7 ст. 293 УПК ставит под сомнение обоснованность разъяснения Пленума Верховного Суда Республики Беларусь о том, что такой отказ возможен до начала судебного следствия или в ходе его. Ведь законодатель установил, что «государственный обвинитель может отказаться от обвинения, если придет к выводу, что оно не нашло подтверждения в судебном разбирательстве».
По нашему мнению, государственный обвинитель обладает правом отказа от обвинения не ранее завершения судебного следствия, когда в предусмотренном законом порядке будут исследованы все имеющиеся в деле доказательства, так как ни одно из доказательств не имеет заранее установленной силы. В противном случае неясно, из чего исходит обвинитель при отказе от обвинения, когда доказательства еще не были исследованы в ходе судебного следствия.
Полагаем, что вынесение судом решения о прекращении производства по делу, обусловленное соответствующей позицией государственного обвинителя, допустимо лишь по завершении исследования значимых для этого материалов дела и заслушивания мнений участников уголовного процесса со стороны обвинения и защиты. В силу этого законодатель и предусмотрел, что вывод государственного обвинителя должен быть основан на результатах исследования (не изучения путем ознакомления с делом) всех обстоятельств дела.
В настоящее время УПК не предусматривает обязанности прокурора как государственного обвинителя излагать суду мотивы отказа от обвинения. Такой подход не соответствует принципу состязательности, так как участникам процесса, в первую очередь обвиняемому и потерпевшему, вовсе не безразлично, в связи с чем и по каким основаниям государственный обвинитель отказывается от обвинения. Вряд ли можно говорить об обеспечении законности при рассмотрении уголовного дела, если государственный обвинитель (не излагая мотивов) отказывается, например, от обвинения ввиду недоказанности участия обвиняемого в совершении преступления, а суд обязан в силу требований ч. 8 ст. 293 УПК прекратить производство по делу за отсутствием в деянии состава преступления.
Поэтому необходимо включить в УПК норму о том, что полный или частичный отказ прокурора как государственного обвинителя от обвинения должен быть мотивирован со ссылкой на предусмотренные законом основания. Отказ государственного обвинителя от обвинения, заявленный по причине отсутствия события преступления, состава преступления или недоказанности вины обвиняемого в совершении преступления, должен влечь за собой постановление судом оправдательного приговора [2], отказ по иным основаниям, а также частичный отказ от обвинения — прекращение производства по уголовному делу или уголовного преследования полностью или в соответствующей его части.
Резюмируя вышеизложенное, можно сделать вывод, что институт отказа от обвинения нуждается в совершенствовании.
СПИСОК ЦИТИРОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Балакшин, В.С. Уголовное преследование новых лиц в связи с вновь открывшимися обстоятельствами / В.С.Балакшин // Законность. — 2010. — N 5.
2. Лукашов, А.И. О квалификации по совокупности преступлений незаконной предпринимательской деятельности и легализации («отмывания») материальных ценностей (имущества), приобретенных преступным путем / А.И.Лукашов // ИБ «КонсультантПлюс: Комментарии Законодательства Белорусский Выпуск» [Электронный ресурс]. — Минск, 2011.