Вопросы, связанные с применением домашнего ареста, имеют большое значение и являются предметом обсуждения в научной литературе, поскольку данная мера пресечения, являясь второй по строгости после заключения под стражу, существенно ограничивает конституционные права и свободы личности, терпящей определенные ограничения, устанавливаемые указанной мерой пресечения. Анализ норм уголовно-процессуального закона Республики Беларусь и основанной на нем практики, проведенный автором настоящей статьи, говорит о том, что государством еще не в полной мере обеспечено эффективное правовое регулирование домашнего ареста и неукоснительное выполнение порядка его применения и исполнения. По-прежнему дискуссионным как в юридической литературе, так и в правоприменительной практике является вопрос о месте домашнего ареста в системе мер пресечения, его правовой природе и целесообразности применения.
Следует обратить внимание на то, что домашний арест среди представителей юридического сообщества зачастую не находит одобрения в практическом использовании, поскольку одни специалисты отождествляют эту меру пресечения с подпиской о невыезде и надлежащем поведении, другие — с заключением под стражу и понимают буквально: лицо находится под охраной, но в домашних условиях. Между тем домашний арест существенно отличается от названных мер пресечения как по своей сущности (правовой природе), так и по условиям и порядку применения.
Сходство домашнего ареста и подписки о невыезде и надлежащем поведении, по мнению отдельных авторов, состоит в ограничении свободы передвижения подозреваемого, обвиняемого путем возложения обязанности не покидать место жительства без разрешения органов уголовного преследования и суда [1]. Вместе с тем анализ уголовно-процессуальных кодексов Республики Беларусь, Российской Федерации и других государств — участников Содружества Независимых Государств не дает четкого представления, означает ли подписка о невыезде и надлежащем поведении запрет выезда за пределы области, района, города или даже переезда с одной квартиры на другую в пределах одного и того же района. Представляется верной точка зрения О.Хоммадова, предлагающего понимать под «невыездом» запрет покидать тот населенный пункт, где лицо постоянно или временно проживает [2]. Поэтому нельзя согласиться с Н.А.Колоколовым, считающим домашний арест «квалифицированной формой» подписки о невыезде и надлежащем поведении, при которой обвиняемый обязуется не выезжать из дома и вести себя в рамках этого помещения надлежащим образом [3]. Следует отметить, что свобода передвижения подозреваемого или обвиняемого при подписке о невыезде и надлежащем поведении ограничивается тем населенным пунктом, где он временно или постоянно проживает, а не определенным жилым помещением, как это предусмотрено в отношении меры пресечения в виде домашнего ареста. В Уголовно-процессуальном кодексе Российской Федерации (ч. 1 ст. 107) прямо указано, что домашний арест отбывается в жилом помещении, в котором подозреваемый или обвиняемый проживает в качестве собственника, нанимателя либо на иных законных основаниях.
Различие домашнего ареста и подписки о невыезде и надлежащем поведении видится также в средствах и способах обеспечения надлежащего поведения подозреваемого, обвиняемого. Так, надлежащее поведение при подписке о невыезде и надлежащем поведении подразумевает возложение обязанностей на подозреваемого, обвиняемого не препятствовать расследованию уголовного дела и рассмотрению его в суде, являться по вызовам органа, ведущего уголовный процесс (ст. 120 Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь (далее — УПК)). Однако первая из названных обязанностей тождественна основанию применения любой меры пресечения, а во втором случае речь идет о процессуальной обязанности подозреваемого, обвиняемого, в том числе и тех, к кому мера пресечения не применяется вообще. Никаких других ограничений, в том числе по работе (учебе), режиму использования свободного времени, передвижению и местонахождению за пределами жилища эта мера пресечения не предусматривает. Надлежащее поведение при применении домашнего ареста обеспечивается в первую очередь установлением запрета покидать жилище круглосуточно или в строго определенное время, чем ограничивается не только свобода передвижения, но и свобода местонахождения лица. Во-вторых, надлежащее поведение подозреваемого или обвиняемого достигается путем наложения предусмотренных законом запретов и (или) ограничений, связанных со свободой общения этого лица с определенным кругом лиц как в устной (письменной) форме, так и с использованием любых средств связи, в том числе информационно-телекоммуникационной сети Интернет (ч. 2 ст. 125 УПК). Подписка о невыезде и надлежащем поведении не имеет законодательно установленных сроков действия, а домашний арест имеет собственные сроки исчисления, аналогичные срокам заключения под стражу. Таким образом, подписка о невыезде и надлежащем поведении и домашний арест как меры пресечения имеют существенные отличия как по своей правовой природе, так и по ограничениям в конституционных правах и свободах личности.
Многие практические работники, а также отдельные ученые считают домашний арест разновидностью содержания под стражей в условиях домашнего комфорта [4], при котором лица подвергаются таким же ограничениям, что и содержащиеся под стражей [5]. Название «домашний арест» имеет исторические корни, и с момента зарождения и законодательного закрепления эта мера пресечения состояла в том, что обвиняемого содержали под охраной в его доме. Полагаем, что именно этим объясняется трактовка этой меры пресечения как «арест в собственном доме», заменяющий арест в тюрьме [6], содержание под стражей у себя на дому [7]. При анализе понятий «арест» и «домашний арест» с этимологической точки зрения видно, что в одних словарях арест охватывает различные виды ограничения (лишения) личной свободы, включая задержание, заключение под стражу и лишение свободы, в других — домашний арест в том числе.
Исследуя правовую природу домашнего ареста, следует обратить внимание, что эта мера пресечения предполагает арест, но в отличие от заключения под стражу предусматривает изоляцию подозреваемого, обвиняемого от общества пределами жилища и установлением ряда ограничительных мер, которые обеспечивают надлежащее поведение этого лица в ходе производства по уголовному делу. Так, пребывание под домашним арестом по прямому указанию ч. 1 ст. 125 УПК не является содержанием под стражей. Между тем такая трактовка, на наш взгляд, является некорректной, поскольку законодатель тем самым выражает сущность домашнего ареста через сравнение с заключением под стражу, делая акцент на их тождественности с единственным отличием — при домашнем аресте лицо не помещается в места содержания под стражей. Кроме того, белорусский законодатель непоследователен в изложении приведенной формулировки, поскольку п. 6 ч. 2 ст. 125 УПК допускает охрану жилища лица или отведенного ему в жилище помещения, т.е. домашний арест может сопровождаться выставлением стражи. Указанное предопределяет внесение соответствующих изменений в ч. 1 ст. 125 УПК.
Сходство домашнего ареста и заключения под стражу прослеживается в закреплении в УПК одинаковых условий, порядка применения, изменения и отмены этих мер пресечения, исчисления и продления их сроков. Как указывает Р.З.Шасутдинова [8], общность этих мер пресечения состоит в одинаковом характере и объеме ограничений и запретов, которыми сопровождаются названные меры пресечения. Вместе с тем домашний арест и заключение под стражу имеют принципиальные различия. Так, заключение под стражу означает полную изоляцию подозреваемого или обвиняемого с помещением его в специальное закрытое учреждение с постоянным надзором и охраной. И, как справедливо отмечает большинство ученых, заключение под стражу сопряжено с лишением личной свободы лица и напоминает наказание в виде лишения свободы [9]. Домашний арест заключается в полной или частичной изоляции лица от общества в его жилище без содержания под стражей, но с применением определенных правоограничений. Сущностный аспект этой меры пресечения состоит не в лишении, а в ограничении свободы лица. Если ограничение свободы лишь стесняет права человека, то лишение устраняет саму возможность располагать своими действиями, особенно пользоваться свободой передвижения. Данное толкование наглядно показывает, что лишение — это частное проявление ограничения, при этом уровень правоограничений при лишении свободы в большей степени характерен для мер уголовной ответственности, чем для мер процессуального принуждения.
Правоограничения, сопровождающие домашний арест и заключение под стражу, имеют различный характер не только по характеру и объему, но и по последствиям их установления. Так, при наложении запрета выхода из жилища круглосуточно подозреваемый или обвиняемый, содержащийся под домашним арестом, не может работать, следовательно, лишается возможности получать заработную плату и обеспечивать свою жизнедеятельность, а в некоторых случаях — содержать членов своей семьи. Лицо, заключенное под стражу, получает питание, медицинскую помощь и материально-бытовое обеспечение за счет средств республиканского бюджета, за время, проведенное под стражей, государством гарантируется пенсионное обеспечение, что не предусмотрено в отношении домашнего ареста. При домашнем аресте может налагаться запрет общения с определенными лицами, в том числе путем телефонных переговоров, получения и отправления корреспонденции, использования любых средств связи, поэтому подозреваемый или обвиняемый лишается возможности поддерживать связь с внешним окружением. Лица, содержащиеся под стражей, имеют право на общение с защитниками, свидания с близкими родственниками и членами семьи, получение посылок, передач, отправление и получение денежных переводов, переписку с родственниками и иными лицами без ограничения числа получаемых и отправляемых телеграмм и писем. Таким образом, сходство домашнего ареста и заключения под стражу заключается в изоляции подозреваемого, обвиняемого от общества, а различие — в степени такой изоляции и объеме правоограничений, которым он подвергается.
Вышеизложенное позволяет утверждать, что домашний арест имеет сходство с подпиской о невыезде и надлежащем поведении, которое выражается в ограничении свободы передвижения, однако домашний арест предусматривает более жесткие ограничения в отношении подозреваемого, обвиняемого по его местонахождению и возможности осуществлять принадлежащие ему права. В меньшей степени подозреваемый или обвиняемый подвергаются указанному ограничению при применении такой меры пресечения, как подписка о невыезде и надлежащем поведении, поскольку свобода передвижения ограничивается определенной территорией, местностью, где он временно или постоянно проживает. Домашний арест и заключение под стражу схожи по такому критерию, как изоляция лица от общества, однако степень такой изоляции и объем ограничений, которым подвергается подозреваемый, обвиняемый, различны. При заключении под стражу подозреваемый, обвиняемый изолируется от общества путем помещения в специальное закрытое учреждение с обязательным надзором и охраной, однако за ним сохраняется право на свидания с близкими родственниками, на переписку, получение посылок и т.д. Изоляция при домашнем аресте может быть полной либо частичной, а ее сущность заключается, с одной стороны, в ограничении свободы передвижения и местонахождения подозреваемого, обвиняемого путем установления запрета выхода из его жилища полностью (круглосуточно) или в определенное время; с другой стороны, в установлении предусмотренных уголовно-процессуальным законом запретов и других мер, стесняющих его конституционные права и обеспечивающих его надлежащее поведение. Представляется, что в этом состоит сущность (правовая природа) домашнего ареста и его правоограничительный характер.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Меры процессуального принуждения в досудебном производстве по уголовным делам. — М.: Изд-во «Юрлитинформ», 2005. — С. 98; Овчинников, Ю.Г. Домашний арест как мера пресечения в уголовном процессе: научно-методическое пос. — М.: Изд-во «Юрлитинформ», 2006. — С. 20 — 21.
2. Хоммадов, О. Меры пресечения в уголовном процессе: автореф. дис. … канд. юрид. наук: 12.00.08 / Всесоюз. науч.-исслед. ин-т сов. законодательства. — М., 1973. — С. 6.
3. Колоколов, Н.А. Залог, домашний арест: становление практики (статья 6) // Российский следователь. — 2011. — N 18. — С. 10.
4. Гречишникова, О.С. Обеспечение прав обвиняемого и подозреваемого при применении процессуального принуждения: дис. … канд. юрид. наук: 12.00.09 / [Электронный ресурс]. — М.: РГБ, 2003 (Волгоград, 2001). — С. 99; Михайлов, В.А. Уголовно-процессуальные меры пресечения в судопроизводстве Российской Федерации. — М., 1997. — С. 109.
5. Шамсутдинова, Р.З. Нравственные основы применения мер уголовно-процессуального пресечения в состязательной модели уголовного судопроизводства: автореф. дис. … канд. юрид. наук: 12.00.09 / Р.З.Шамсутдинова. — Ижевск, 2006. — С. 8.
6. Энциклопедический словарь: в 86 т. Т. XX / изд. Ф.А.Брокгауза, И.А.Ефрона; под ред. К.К.Арсеньева, Ф.Ф.Петрушевского. — СПб., 1893. — С. 942.
7. Словарь русского языка: в 4 т. Т. 1. А — Й. 1981 / АН СССР, Ин-т рус. яз.; под ред. А.П.Евгеньевой. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Русский язык, 1981. — С. 426.
8. Шамсутдинова, Р.З. Указ. соч. — С. 14.
9. Лившиц, Ю.Д. Меры пресечения в советском уголовном процессе. — М.: Изд-во «Юридическая литература», 1964. — С. 73; Петрухин, И.Л. Неприкосновенность личности и принуждение в уголовном процессе. — М.: Наука, 1989. — С. 169; Насыров, Г.Х. Судебный контроль за применением ареста как меры пресечения: автореф. дис. … канд. юрид. наук: 12.00.09 / Г.Х.Насыров. — Караганда, 2003. — С. 10.