Попытка учредителя избавить предприятие от долгов путем объявления его банкротом с последующей ликвидацией и продолжения осуществления того же вида хозяйственной деятельности уже в качестве индивидуального предпринимателя закончилась для предприимчивого гражданина не совсем удачно. Суд также не позволил снизить вероятность удовлетворения требований кредиторов банкрота.
Экономический суд Минской области 15.02.2016 рассмотрел иск индивидуального предпринимателя Ж. (ИП Ж.) к ЧУП «Э» (1-му ответчику), гражданину А. (2-му ответчику) об освобождении имущества от ареста; третьи лица на стороне истца — индивидуальный предприниматель Б. (ИП Б.), ОДО «Р»; третье лицо на стороне ответчиков, не заявляющее самостоятельных требований на предмет спора, — отдел принудительного исполнения В-го района Минской области.
Истец ссылался на нарушение его прав как арендатора, выразившееся в аресте имущества, находившегося у него в аренде, а также прав собственника лесоматериалов, требовал освободить от ареста (исключить из акта описи) имущество, поименованное в акте описи и ареста от 24.11.2015, на которое было обращено взыскание по исполнительному производству судебным исполнителем отдела принудительного исполнения В-го района Минской области.
В качестве фактического обоснования иска истец ссылался на заключение договора аренды строительного оборудования от 03.08.2015 N 03-08/15, акт приема-передачи оборудования (станка) в аренду, а также договор купли-продажи от 12.11.2015 N 12/11 и ТТН от 17.11.2015.
Правовым основанием иска являлись ст. 2, 285, 286 Гражданского кодекса Республики Беларусь.
1-й ответчик находился в процедуре ликвидации. Ликвидатор Б. уведомил суд о том, что каких-либо пояснений он представить не мог; ликвидатор не уведомлялся судебными исполнителями о намерении осуществить арест принадлежащего должнику имущества; в период ликвидации ЧУП «Э» финансово-хозяйственную деятельность не осуществляло, каких-либо товарно-материальных ценностей не приобретало и не реализовывало.
Третье лицо на стороне истца — ИП Б. заявило суду, что станок принадлежал ему на праве собственности. Станок был получен третьим лицом на основании ТТН от 01.06.2015 N 1012518 от ОДО «Р» согласно договору перевода долга от 22.05.2015. Станок передан третьим лицом ИП Ж. по договору аренды, однако арендная плата не взималась, поскольку арендодатель знал, что арендатор находился в сложном финансовом положении, и хотел ему помочь. Предметом деятельности ИП Б. являлся ремонт помещений, сдача имущества в аренду.
Третье лицо на стороне истца (ОДО «Р») о судебном разбирательстве было надлежаще извещено, отзыв не представило.
Третье лицо на стороне ответчиков указало суду, что 24.11.2015 директор ЧУП «Э» уведомил судебного исполнителя о том, что имущество, на которое был наложен арест, частному предприятию не принадлежало, обещало выслать накладные и договор на электронную почту, однако этого не сделало. Третье лицо считало, что арестованное имущество принадлежало 1-му ответчику.
Оценив в соответствии со ст. 108 Хозяйственного процессуального кодекса Республики Беларусь (далее — ХПК) представленные сторонами доказательства, пояснения, суд вынес следующее решение.
Решением суда М-го района 22.01.2015 было удовлетворено требование гр-на А. (2-го ответчика) к ЧУП «Э». Из названного решения суда усматривалось, что предприятие не исполнило своевременно договор подряда от 04.03.2014 на разработку эскизного проекта, изготовление и монтаж сруба дома. Суд постановил расторгнуть названный договор, взыскать с ЧУП «Э» в пользу А. 90300000 бел.руб.
Во исполнение принятого решения суда было возбуждено исполнительное производство, 24.11.2015 судебным исполнителем был составлен акт описи и ареста имущества ЧУП «Э» — строгального станка, лесоматериалов.
Истец — ИП Ж., являвшийся учредителем и директором ЧУП «Э», 24.06.2015 принял решение о ликвидации этого предприятия, назначив гр-на Б. ликвидатором.
Гражданин Ж. был зарегистрирован Минским городским исполнительным комитетом в качестве индивидуального предпринимателя 07.07.2015.
Судебный исполнитель Ж. подтвердила обстоятельства ареста, изложенные в отзыве третьего лица на стороне ответчиков.
2-й ответчик, присутствовавший при описи, подтвердил доводы отзыва третьего лица, показания судебного исполнителя о том, что состоялся разговор с Ж. (учредителем и директором ЧУП «Э») и судебным исполнителем , в ходе которого ей было сказано, что имущество должнику не принадлежало и что Ж. вышлет в тот же вечер подтверждающие документы.
Истец пояснил суду, что документы в день ареста им не были высланы, т.к. он не имел такой возможности. После проведения описи ему было заявлено, что он должен обращаться с иском в суд об освобождении имущества от ареста, поэтому он не посчитал нужным высылать документы.
Таким образом, документы о правах на имущество впервые были представлены вместе с исковым заявлением.
В подтверждение заявления истца о том, что строгальный станок принадлежал ИП Б., был представлен договор аренды строительного оборудования от 03.08.2015 N 03-08/15, акт приема-передачи от 03.08.2015. Согласно п. 4.1 названного договора арендная плата должна была быть внесена арендатором в порядке предоплаты за все время пользования оборудованием путем перечисления денежных средств на расчетный счет арендодателя (ИП Б.) платежным поручением. Договор не определял срок его действия. За 28 суток пользования была определена цена 3360000 бел.руб.
В подтверждение заявления истца о том, что лесоматериалы принадлежали на праве собственности ИП Ж., а не ЧУП «Э», был представлен договор от 12.11.2015 N 12/11, ТТН N 1031051.
Иск не подлежал удовлетворению в связи с нижеследующим.
Согласно ч. 1, 3, 4 п. 4 постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 10.12.1993 N 12 «О практике применения судами законодательства при рассмотрении дел об освобождении имущества от ареста (исключении из описи)» иск об освобождении имущества от ареста может быть предъявлен собственником, а также лицом, владеющим в силу закона или договора имуществом, не принадлежащим должнику.
Ответчиками по таким искам являются должник, у которого произведен арест имущества, и те юридические или физические лица, в интересах которых наложен арест на имущество.
С учетом вышеизложенного суд признал истца, ответчиков надлежащими.
Согласно ч. 2 ст. 100 ХПК каждое лицо, участвующее в деле, должно доказать те обстоятельства, на которые оно ссылается как на обоснование своих требований и возражений, если иное не предусмотрено законодательством.
В соответствии с ч. 1, 2 ст. 19 ХПК судопроизводство в суде, рассматривающем экономические дела, осуществляется на основе состязательности. Лица, участвующие в деле, обязаны обосновать свои требования и возражения.
Поскольку судебный исполнитель предложила представить документы, подтверждающие права других лиц на имущество, и в согласованный с судебным исполнителем срок эти документы не были представлены по не зависящим от судебного исполнителя причинам, суд решил, что судебный исполнитель имел основания для включения спорного имущества в акт описи.
Суд учел, что истец являлся учредителем и руководителем юридического лица, в отношении которого он же принял решение о ликвидации. В процедуре ликвидации задолженность предприятия уменьшилась, однако в значительной степени и на протяжении длительного времени оставалась непогашенной. При этом принадлежность предприятию арестованного имущества оспаривалась, а иное имущество не было выявлено.
Суд также учел, что в отношении ЧУП «Э» были возбуждены исполнительные производства, принудительное исполнение не было произведено в течение 3 месяцев, а сумма требований кредиторов превышала 100 базовых величин. Названные обстоятельства указывали на наличие формальных оснований для возбуждения дела об экономической несостоятельности ЧУП «Э».
Согласно ч. 6 ст. 151 Закона Республики Беларусь от 13.07.2012 N 415-З «Об экономической несостоятельности (банкротстве)» (далее — Закон) итогом дела о банкротстве юридического лица является запрет для учредителя, являвшегося собственником имущества, учредителем (участником) или другим лицом, в том числе руководителем должника, имевшим право давать обязательные для должника указания либо возможность иным образом определять его действия, выступать учредителем новых субъектов хозяйствования в течение года после внесения записи об исключении должника из Единого государственного регистра юридических лиц и индивидуальных предпринимателей.
Исходя из ст. 227 Закона после возбуждения конкурсного производства индивидуальному предпринимателю запрещено заниматься предпринимательской деятельностью до завершения дела о его экономической несостоятельности. При этом индивидуальный предприниматель, признанный банкротом, не может быть зарегистрирован в качестве индивидуального предпринимателя в течение года с момента признания его банкротом.
Суд учел, что истец, не обеспечив расчет по долгам созданного им предприятия, в течение 2 недель после принятия решения о ликвидации учрежденного им предприятия зарегистрировался в качестве индивидуального предпринимателя, продолжил те же виды деятельности, что и ЧУП «Э», с использованием производственной инфраструктуры ЧУП «Э», сохранив при этом прежние производственные связи (ИП Б., ОДО «Р»).
Судом было учтено также то, что ИП Ж. являлся самостоятельным субъектом хозяйствования и не был обязан отвечать по долгам ЧУП «Э».
Оценив вышеуказанные обстоятельства, суд пришел к выводу о том, что поведение истца в своей совокупности и в контексте вышеуказанного законодательства неправомерно понизило вероятность получения удовлетворения кредиторами ЧУП «Э». Суд признал поведение истца недобросовестным.
Кроме того, все документы, на которые ссылались лица, участвовавшие в деле, в подтверждение права владения и права собственности на арестованное имущество, были составлены после 22.01.2015, когда было принято решение суда М-го района о взыскании с ЧУП «Э» в пользу гр-на А. 90300000 бел.руб.
Суд учел и то, что документы, на которые ссылались лица, участвовавшие в деле, в подтверждение права владения и права собственности на арестованное имущество, не были направлены истцом по электронной почте судебному исполнителю в день проведения ареста имущества.
В отношении требования об освобождении от ареста станка MG-308 суд решил следующее.
Истец утверждал, что являлся лицом, владевшим в силу договора имуществом, не принадлежавшим должнику, при этом ссылался на договор аренды строительного оборудования от 03.08.2015 N 03-08/15, заключенный между ИП Б. (арендодателем) и ИП Ж.
Из договора перевода долга от 22.05.2015 N 22/05, на основании которого к арендодателю, по его утверждению, перешло право собственности на станок, усматривалось, что ЧУП «Э» имело перед ИП Б. долг по уплате 24319020 бел.руб. Этот долг был погашен новым должником — ОДО «Р» путем передачи индивидуальному предпринимателю Б. станка MG-308, который он в свою очередь передал ИП Ж., учредителю и руководителю ЧУП «Э», по договору аренды от 03.08.2015 N 02-08/15.
Суд учел также, что названный договор предполагал внесение предоплаты за все время пользования оборудованием (п. 4.1), однако арендодатель передал станок без взимания предоплаты, ни разу не потребовал внесения арендной платы за период с 03.08.2015 по 15.02.2016. При этом сдачу имущества в аренду ИП Б. относил к основному виду своей предпринимательской деятельности.
Суд решил, что ИП Б. оказал содействие в осуществлении предпринимательской деятельности не ЧУП «Э», имевшему неисполненные обязательства перед кредиторами, в частности перед гр-ном А., что могло бы содействовать исполнению этих обязательств, а ИП Ж., поведение которого суд расценил как недобросовестное.
Согласно абз. 8 ч. 2 ст. 2, п. 2 ст. 9, ст. 10 ГК, если будет установлено недобросовестное поведение одной из сторон, суд в зависимости от обстоятельств дела и с учетом характера и последствий такого поведения отказывает в защите принадлежащего ей права полностью или частично.
Оценив обстоятельства дела, характер и последствия недобросовестного поведения в данном конкретном случае, суд отказал истцу в защите права владения станком MG-308 полностью.
Доводы третьего лица о принадлежности ему станка на праве собственности не влияли на решение суда в этой части: поскольку иск был заявлен не собственником, в предмет доказывания по делу не входил вопрос о принадлежности названного станка на праве собственности ИП Б.
Соответственно суд оставил без оценки, в частности, вопрос о действительности договора перевода долга от 22.05.2015 N 22/05.
Отказывая в удовлетворении иска, суд учел, что решение по делу не препятствовало ИП Б. обратиться в суд с самостоятельным иском об освобождении имущества (станка MG-308) от ареста.
В отношении требования об освобождении от ареста лесоматериалов суд решил следующее.
В подтверждение заявления истца о том, что арестованные лесоматериалы принадлежали ему, а не ЧУП «Э», суду были представлены договор купли-продажи от 12.11.2015 N 12/11, заключенный между ОДО «Р» и ИП Ж., ТТН от 17.11.2015 N 1031051, подтверждавшие получение лесоматериалов всего на сумму 22924800 бел.руб.
При этом из постановления о прекращении уголовного дела в отношении гр-на Ж. (ИП Ж.) от 10.12.2015 следовало, что согласно пояснениям Ж. (ИП Ж.) полученные от 2-го ответчика и других заказчиков средства он расходовал на закупку древесины (пило-, лесоматериалов), аренду помещения, оплату электроэнергии, производство иных обязательных, в том числе коммунальных, платежей. В период инкриминируемого деяния предприятием было приобретено достаточное количество древесины (пило-, лесоматериалов), необходимое для исполнения договорных обязательств по возведению срубов.
Между тем обязательства перед 2-м ответчиком ЧУП «Э» не исполнило, то есть закупленные за денежные средства 2-го ответчика лесоматериалы не были израсходованы.
Оценив в совокупности документы, пояснения представителей лиц, участвовавших в деле, суд решил, что достаточные доказательства того, что судебным исполнителем были арестованы именно лесоматериалы, принятые ИП Ж., а не материалы, принятые ранее ЧУП «Э», суду представлены не были.
На решение суда об отказе в удовлетворении иска в этой части повлиял также вывод суда о недобросовестном поведении истца.
При установленных обстоятельствах дела суд отказал в удовлетворении иска полностью.