В статье анализируются положения Уголовного кодекса Республики Беларусь (далее — УК) на предмет их соответствия принципу системности, предполагающему внутреннюю согласованность всех норм и институтов УК, отсутствие противоречий между ними. Приводятся мнения авторитетных ученых о соблюдении законодателем принципа системности построения уголовного закона. Подвергнуты анализу структура УК в целом, структура глав и отдельных статей, соотносительная степень тяжести наказаний за различные виды преступлений, системность при формулировании квалифицированных составов преступлений, согласованность институтов Общей и Особенной частей УК, ряд положений о преступлении и наказании в нормах Общей части УК. Отмечены имеющиеся в УК нарушения принципа системности и принципа справедливости установления и назначения уголовного наказания.
«Проблемное правовое поле» — эти слова определяют реальное состояние действующего УК. К такому выводу нас приводит анализ закона и практики его применения. Косвенным образом на справедливость такой характеристики указывают и постоянно вносимые в УК изменения и дополнения. Косвенным, поскольку само по себе изменение закона — процесс неизбежный. Вопрос же заключается в том, почему и какие вносятся уточнения? Совершенствование уголовного законодательства в настоящее время осуществляется посредством введения уголовной ответственности за отдельные преступные проявления (в основном путем формирования специальных составов преступлений), расширения сферы действия существующих норм либо дальнейшей дифференциации ответственности путем введения квалифицированных составов. С сожалением приходится констатировать, что «застарелая болезнь» уголовного закона — отсутствие системности — только усугубляется такими законодательными новациями.
Столь не лестная характеристика нуждается в обосновании, в том числе и мнением ученого сообщества. И хотя такое мнение не является абсолютным критерием истинности, считаем, что оно должно учитываться как законодателями, так и правоприменителями.
«Важнейшим условием совершенства любой отрасли законодательства, считает А.И.Рарог, — является принцип его системности, предполагающий внутреннюю согласованность всех его положений, норм и институтов, отсутствие коллизий и несоответствий между ними» [10, с. 61]. Таково исходное значение принципа системности. Но сколь полно оно реализуется в законе?
Один из основоположников научной теории квалификации преступлений В.Н.Кудрявцев утверждает: «Анализ норм Особенной части приводит к выводу, что вся их совокупность не может рассматриваться как завершенная логическая система, построенная по одним и тем же правилам» [6, с. 126 — 127].
Рассуждая о путях реализации уголовно-правовой политики, Н.А.Беляев возникавшие в теории и на практике вопросы к уголовному законодательству объяснял «недостаточно полным и четким определением признаков в конкретных составах преступлений и неудовлетворительным решением некоторых общих вопросов, имеющих в определенном смысле принципиальный характер» [1, с. 139].
Исследовав на уровне докторской диссертации теоретические основы построения Общей части российского уголовного права, В.П.Коняхин указывает на дефицит глубоких теоретических разработок по проблемам систематизации Общей части уголовного права, в том числе по проблемам технологии и юридической техники законотворчества в области уголовного права. Чрезмерно высокий уровень неопределенности закрепления нормативных предписаний, норм и институтов уголовного права, по мнению указанного автора, предопределяет нестабильность соответствующей правоприменительной практики [5, с. 130].
Подобная нестабильность объясняется недостаточной системной координацией отдельных норм, считает М.В.Кирюшкин [3, с. 20]. По его мнению, «система норм Уголовного кодекса есть не что иное, как некоторый набор инструкций, просто обязанных при любом наборе данных (обстоятельств, имеющих юридическое значение) приводить к одному-единственному вполне определенному результату» [3, с. 21].
А.П.Козлов разъясняет причину отсутствия единого результата «несоблюдением наукой уголовного права правил формальной логики, поскольку именно они создают жесткий каркас мышления и оформления правовых норм; деформация данного каркаса с необходимостью влечет за собой деформацию технических подходов к оформлению правовых норм» [4, с. 25].
Стремление законодателя исправлять отдельные положения без учета принципа системности только усугубляют положение дел. В результате диссертационного исследования Н.Л.Радаева пришла к заключению, что «перманентные изменения уголовного законодательства, сопровождающиеся резким увеличением объема новой правовой информации, неизбежно сказываются на качестве текста Уголовного кодекса Российской Федерации … нарушают принцип системности» [9, с. 4].
Рассуждая о проблемах совершенствования Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК Российской Федерации), А.В.Наумов констатирует: «Попытки разработчиков ликвидировать мнимые пробелы в уголовном законодательстве нередко сопряжены с тем, что новые формулировки действующих уголовно-правовых норм касаются отдельных деталей законодательного конструирования существующих уголовно-правовых норм, ничего не меняя по существу» [8, с. 48].
На проходившем в 2006 году I Всероссийском конгрессе по уголовному праву, посвященном 10-летию УК Российской Федерации, неоднократно отмечалось, что «современное уголовное законодательство не является идеальным систематизированным законом» [7, с. 310] и как приговор прозвучали слова Ю.В.Голика: «Сегодня уже все согласны, что УК потерял свою системность. Он побит шрапнелью непродуманных бюрократических решений и молью административного нормотворчества» [2, с. 154 — 155]. Возможно, именно эта обеспокоенность побудила ученых в 2007 году провести конгресс, полностью посвященный вопросам системности в уголовном праве [11].
Приведенные мнения касаются, конечно же, российского уголовного законодательства, однако они в полной мере применимы и к законодательству отечественному. К ранее приводившимся аргументам добавим еще несколько наиболее существенных.
Принцип системности должен соблюдаться на всех уровнях уголовно-правовой структуры: от первичной ячейки — статьи или части статьи — до глав, разделов и частей кодекса в целом.
Можно начать непосредственно со структуры Особенной части УК, которая обусловлена ранжированием родовых объектов уголовно-правовой охраны. Структура социальной системы выстроена в следующей последовательности: человек — общество — государство — мировое сообщество. Очевидно, в соответствии с естественным положением вещей должна строиться и структура закона: на первом месте человек и далее в изложенной последовательности, либо как второй вариант последовательность может быть обратной — мировое сообщество, государство, общество, человек. Однако отечественный законодатель на первое место поставил мировое сообщество, а затем расположил человека, общество и государство. Вряд ли у нашего государства было желание заявить о том, что оно уважает мировое сообщество больше, чем своего человека, а себя видит на последнем месте, тем более что и в реальной жизни это совершенно не так. Нарушение же естественной системы в пользу одного элемента, пусть даже и мирового сообщества, выглядит подобострастно и является симптомом комплекса «маленького человека».
Отдельные недостатки есть и в структурном размещении статей внутри глав УК. Если принципиальным является расположение статей в зависимости от объекта и тяжести караемых преступлений от более тяжких к менее тяжким, то как объяснить, что истязание (ст. 154 УК) расположено после умышленного причинения легкого телесного повреждения (ст. 153 УК), хотя истязание сам же законодатель считает в 12 раз (ч. 1 ст. 154 УК) и в 20 раз (ч. 2 ст. 154 УК) более опасным преступлением. Или почему незаконное производство аборта (ст. 156 УК), максимально наказуемое 5 годами лишения свободы, стоит перед заражением вирусом иммунодефицита человека (ст. 157 УК), максимально наказуемым 13 годами лишения свободы?
Весьма показательна в плане отсутствия системности глава о преступлениях против собственности. Кража (ст. 205 УК), хотя и менее опасное преступление, стоит впереди разбоя (ст. 207 УК). Мошенничество (ст. 209 УК), также менее опасное преступление, стоит уже после разбоя, и одновременно стоит впереди более опасного хищения путем злоупотребления служебными полномочиями (ст. 210 УК). И снова менее опасные, чем злоупотребление служебными полномочиями, присвоение либо растрата (ст. 211 УК) стоят после него. А уже после менее опасных — присвоения либо растраты — стоит более опасное: хищение путем использования компьютерной техники (ст. 212 УК). Причинение имущественного ущерба без признаков хищения (ст. 216 УК), наказуемое лишением свободы на срок до 5 лет, расположено после присвоения найденного имущества (ст. 215 УК), наказуемого арестом на срок до 3 месяцев, но впереди незаконного отчуждения вверенного имущества (ст. 217 УК), наказуемого ограничением свободы на срок до 3 лет.
Не меньше вопросов и в построении системы преступлений против интересов службы. Почему служебные подлог (ст. 427 УК) и халатность (ст. 428 УК), максимально наказуемые соответственно 3 и 5 годами лишения свободы, стоят впереди получения взятки (ст. 430 УК), наказуемого 15 годами лишения свободы? Можно возразить, что служебные подлог и халатность являются общими составами, а получение взятки специальным. Возможно, что и так (хотя и не факт), но тогда почему впереди получения взятки расположено незаконное участие в предпринимательской деятельности (ст. 429 УК), наказуемое 5 годами лишения свободы?
Нарушение принципа системности в установлении ответственности должностных лиц требует самостоятельного рассмотрения. Обратим внимание хотя бы на отдельные моменты. Общий подход к ответственности должностных лиц законодатель выразил в ч. 1 примечания к гл. 35 УК: «Должностное лицо, которое использовало свои властные или иные служебные полномочия для совершения преступления, не названного в настоящей главе, несет ответственность по совокупности преступлений». Иными словами, должностные лица несут повышенную ответственность в силу особого их статуса, в силу наделения их особыми полномочиями. Однако анализ специальных составов преступлений, размещенных в иных главах УК, показывает, что вместо повышенной ответственности должностных лиц для них сформулированы привилегированные составы.
Злоупотребление властью или служебными полномочиями, совершенное из корыстной заинтересованности (ч. 2 ст. 424 УК), наказывается лишением свободы на срок от 2 до 6 лет, а еще более корыстное и опасное преступление — хищение путем злоупотребления служебными полномочиями (ч. 1 ст. 210 УК) влечет наказание от штрафа и до 4 лет лишения свободы. Можно сказать, что законодатель «рекомендует» должностным лицам не получать имущественную выгоду, а просто похищать имущество. Превышение власти или служебных полномочий, сопряженное с насилием, по ч. 3 ст. 426 УК наказывается лишением свободы на срок от 3 до 10 лет. Почему же тогда должностное насилие при ограничении конкуренции влечет наказание в виде лишения свободы на срок от 2 до 5 лет?
Соотносительная степень тяжести наказаний за различные виды преступлений также свидетельствует об отсутствии системности и наличии определенных перекосов, в том числе и не в пользу главной ценности — человека. Самая простая кража имущества максимально наказывается лишением свободы на срок до 3 лет (ч. 1 ст. 205 УК). Такому же наказанию может быть подвергнуто и лицо, причинившее смерть по неосторожности (ч. 1 ст. 144 УК). Однако если и можно хотя бы пытаться оправдать такое соотношение неосторожным характером второго преступления, то как объяснить, что и доведший до самоубийства путем жестокого обращения подлежит такому же наказанию (ч. 1 ст. 145 УК)? Кража, совершенная в крупном размере, наказывается лишением свободы на срок от 2 до 7 лет с конфискацией имущества или без конфискации (ч. 3 ст. 205 УК). Умышленное причинение тяжкого телесного повреждения наказывается ограничением свободы на срок от 3 до 5 лет или лишением свободы на срок от 4 до 8 лет. Почти равная ответственность означает, что законодатель оценил в 250 базовых величин такие повреждения, как потерю зрения, речи, слуха, рук, ног, прерывание беременности, психическую болезнь (фактически духовную смерть), неизгладимое обезображение лица и т.д.
При безусловном признании необходимости жесткой борьбы с коррупцией тем не менее возникает некоторое недоумение: почему получение взятки максимально наказывается также, как умышленное противоправное лишение жизни другого человека — убийство (ч. 1 ст. 139 УК), также, как измена государству (ст. 356 УК), строже, чем заговор с целью захвата государственной власти (ст. 357 УК), и влечет точно такое же наказание, как и терроризм (ст. 289 УК)?
Нарушается принцип системности и при построении самих статей Особенной части УК, весьма иллюстративным примером чего является ст. 182 УК, устанавливающая ответственность за похищение человека. Указанная статья состоит из 3 частей. В ч. 1 ст. 182 УК изложены признаки основного состава, в ч. 2 — квалифицированного и в ч. 3 — особо квалифицированного. Дифференциация уголовной ответственности в рамках одной статьи осуществляется по возрастанию степени общественной опасности: квалифицированный состав определяет признаки преступления, более опасного по сравнению с указанным в основном составе, особо квалифицированный состав формулирует более опасное преступление, чем указано в квалифицированном составе. На это указывают и санкции соответствующих частей статьи. Следовательно, в ч. 2 должны содержаться признаки, более тяжкие, чем в основном составе, а в ч. 3 — более тяжкие, чем в квалифицированном составе.
Так должно быть при условии соблюдения принципа системности, но проанализируем, что есть в действительности. В ч. 2 ст. 182 УК в качестве квалифицирующего признака указано истязание потерпевшего или причинение ему мучений. Как самостоятельное преступление истязание влечет ответственность по ст. 154 УК и наказывается лишением свободы на срок до 3 лет (ч. 1) либо при наличии соответствующих характеристик потерпевшего — на срок до 5 лет (ч. 2). В ч. 3 ст. 182 УК в качестве особо квалифицирующего признака указано причинение тяжких телесных повреждений по неосторожности, что как самостоятельное преступление в соответствии со ст. 155 УК максимально наказывается ограничением свободы на срок до 2 лет (равно 1 году лишения свободы), причем вне зависимости от характеристик потерпевшего. Таким образом, более опасным признано в 3 — 5 раз менее опасное обстоятельство или просто квалифицирующим признано в 3 — 5 раз более опасное обстоятельство, чем особо квалифицирующее.
Нарушено в УК и соотношение степени тяжести различных преступлений. Достаточно вспомнить несоответствие насильственного принуждения к участию в банде (наказывается лишением свободы на срок от 2 до 7 лет) и насильственного принуждения к правообязательному поведению — возмещению причиненного ущерба (наказывается лишением свободы на срок от 3 до 10 лет), насильственного угона самолета (наказывается лишением свободы на срок от 3 до 7 лет) и насильственного угона автомобиля (наказывается лишением свободы на срок от 2 до 10 лет) и др.
Отсутствует в УК системность при формулировании квалифицированных составов преступлений. Наиболее очевидным тому доказательством является существование в УК статей, состоящих из одной, двух, трех и четырех частей, хотя любое преступление может быть определено с использованием квалифицирующих и особо квалифицирующих признаков. Кроме того, одни и те же квалифицирующие признаки в одних статьях указаны в одной и той же части, а в других статьях — в разных частях. Различается в статьях и психическое отношение к одним и тем же квалифицирующим последствиям. Отсутствует единство и в учете влияния квалифицирующих признаков на ответственность как в размерах наказания, так и в кратности их увеличения.
Нарушается системность и несогласованностью институтов Общей и Особенной частей УК, чему способствует все увеличивающееся количество явно излишних статей, устанавливающих уголовную ответственность за отдельные виды соучастия, приготовление к преступлению или покушение на него.
Так, соучастие в преступлении является самостоятельным основанием уголовной ответственности, причем согласно ст. 10 УК таким же основанием, как и само преступление. Посчитав это недостаточным, законодатель дополнительно криминализировал отдельные виды соучастия в ряде преступлений в нормах Особенной части УК. Одной из таких норм является ст. 137 УК, устанавливающая ответственность за отдание преступного приказа во время вооруженного конфликта. Указанная статья является специальной по отношению к общему институту соучастия — организации преступления и потому имеет приоритет перед общей нормой ст. 16 УК. Среди прочих запрещенных приказов ст. 137 УК называет приказ о применении оружия массового поражения, что в соответствии со ст. 134 УК является самостоятельным преступлением и наказывается лишением свободы на срок от 10 до 25 лет, или пожизненным заключением, или смертной казнью. В случае применения института соучастия лицо, отдавшее приказ применить оружие массового поражения, как организатор подлежало бы ответственности по ст. 134 УК и понесло бы самое суровое наказание. Однако к такому организатору должна быть применена специальная и весьма привилегированная норма — ст. 137 УК, санкция которой ограничена 20 годами лишения свободы.
Между тем из содержания ст. 66 УК следует, что организаторы и руководители преступлений подлежат большей ответственности, чем иные соучастники преступления. Кроме того, возникает вопрос о квалификации отдания преступного приказа, если вооруженное формирование будет признано организованной группой или преступной организацией, поскольку все их участники признаются соисполнителями независимо от их роли в совершенных преступлениях (ч. 9 ст. 16 УК). Какую из статей применять в таком случае?
Аналогичная проблема возникла и при введении в УК ст. 290-1 «Финансирование террористической деятельности». Как самостоятельное преступление такие действия наказываются лишением свободы на срок от 8 до 12 лет с конфискацией имущества. Между тем соучастие (в том числе и пособничество) в терроризме наказуемо как минимум лишением свободы на срок от 8 до 15 лет, а при соответствующих обстоятельствах может повлечь наказание в виде лишения свободы на срок от 8 до 25 лет, или пожизненного заключения, или смертной казни. Так, стремление проявить лояльность к международным правовым актам привело к ослаблению борьбы с одним из наиболее опасных преступлений.
Широко внедряется в Особенную часть УК и такой вид соучастия, как подстрекательство, но словесно он трансформируется в склонение, вовлечение и принуждение. Например, принуждение к участию в банде как насильственное подстрекательство к бандитизму является соучастием в бандитизме и по ст. 286 УК может повлечь наказание до 15 лет с конфискацией имущества или без конфискации. Однако для насильственного принуждения к бандитизму сформулирована специальная статья — ст. 288 УК с максимальным наказанием до 7 лет лишения свободы. Первое, что приходит на ум в таком случае, это то, что законодатель имел в виду квалификацию по совокупности таких преступлений. Обратимся к ст. 42 УК, которая так и называется «Совокупность преступлений». Часть 2 ст. 42 УК прямо предписывает: «Если преступление предусмотрено различными статьями Особенной части настоящего Кодекса, из которых одна норма является общей, а другая специальной, совокупность преступлений отсутствует и уголовная ответственность наступает по специальной норме». При этом специальная норма применяется независимо от того, более или менее строгое наказание она предусматривает. Следовательно, при конкуренции ст. 16 и 286 УК со ст. 288 УК применяется только ст. 288 УК. Особую пикантность ситуации придает то обстоятельство, что ненасильственное подстрекательство к бандитизму должно квалифицироваться только по ст. 16 и 286 УК.
Отсутствует согласованность и в единообразном применении в нормах Общей и Особенной частей УК ряда принципиальных положений установления уголовной ответственности.
Подход к наказанию за множественность преступлений определен законодателем в ст. 72 «Назначение наказания по совокупности преступлений» УК. Если совокупность преступлений образуют преступления, не представляющие большой общественной опасности, и менее тяжкие либо тяжкие преступления в любом сочетании, то окончательное наказание не может превышать максимального срока или размера наказания, предусмотренного за наиболее тяжкое из совершенных преступлений. Из этого положения следует, например, что сочетание не представляющего большой общественной опасности и менее тяжкого преступлений в итоге равно менее тяжкому преступлению. Обратим внимание, как этот принципиальный подход проведен в Особенной части УК. Угон водного судна — менее тяжкое преступление (по ч. 1 ст. 311 УК наказание до 5 лет лишения свободы). Причинение по неосторожности тяжкого телесного повреждения — преступление, не представляющее большой общественной опасности (ст. 155 УК вообще не предусматривает наказания в виде лишения свободы). Угон водного судна в сочетании с причинением по неосторожности тяжкого телесного повреждения — особо тяжкое преступление (наказывается лишением свободы на срок до 15 лет — ч. 3 ст. 311 УК). В итоге преступление, не представляющее большой общественной опасности, плюс менее тяжкое преступление равно особо тяжкому преступлению. И это притом, что согласно ст. 72 УК даже сочетание двух тяжких преступлений равно только тяжкому преступлению. К тому же к тяжким могут быть отнесены только умышленные преступления. В случае с угоном неосторожное преступление превратило менее тяжкое даже не в тяжкое, а в особо тяжкое преступление. Законодатель таким образом оценил неосторожное причинение тяжкого телесного повреждения в 10 лет лишения свободы. Но даже причинение по неосторожности смерти двум лицам наказывается только 5 годами лишения свободы, а в соответствии с ч. 2 ст. 57 УК срок лишения свободы за преступления, совершенные по неосторожности, не может превышать 7 лет.
Отсутствует единый подход и к криминализации множественности деяний. Изложенные положения ст. 72 УК указывают, что повторение совершения преступлений одной категории не приводит к их переводу в иную категорию по степени тяжести. Однако это положение нарушается избирательным установлением повышенной ответственности за квалифицирующую повторность преступлений. Точно таким же нарушением является использование в УК административной и тем более дисциплинарной преюдиции в качестве условия уголовной ответственности. Действительно, два тяжких преступления оцениваются только как одно тяжкое, причем и совершение десятков тяжких преступлений независимо от наличия или отсутствия квалифицирующей повторности оставляет их в той же категории и не увеличивает размер максимального наказания. Почему же два дисциплинарных проступка оцениваются уже даже не просто как иная категория проступка, но переводятся из одной отрасли права в другую? Не тяжесть проступка, который по степени опасности не превышает административный деликт, но сугубо характеристика личности или ее преступное состояние являются основанием уголовной ответственности.
Нарушения принципа системности не минули и ряд положений о преступлении и наказании в нормах Общей части УК.
Так, в УК выделен раздел II «Основания и условия уголовной ответственности». Однако в названном разделе мы можем найти не основания, а всего лишь одно основание, которым признано совершение преступления (ст. 10 УК). Помимо основания в отдельной главе названы еще и условия уголовной ответственности, такие, например, как достижение возраста и вменяемость (глава 5 раздела II УК). Теоретически предполагается, что только основание в совокупности с условиями и может явиться тем юридически значимым фактом, который повлечет уголовную ответственность. Однако согласно закрепленной в УК позиции для применения уголовной ответственности необходимо, во-первых, признание деяния преступлением и, во-вторых, наличие дополнительных к преступлению условий.
Между тем если суд в обвинительном приговоре признал, что совершено преступление, то это является констатацией того непременного факта, что в содеянном содержатся все необходимые и достаточные признаки преступления. В этом случае суду не нужны никакие дополнительные условия и он просто обязан применить предусмотренные меры уголовной ответственности. Если же суд оценивает поведение, например, невменяемого лица, то он не признает его виновным, а совершенное им не признает преступлением. Признание деяния преступлением автоматически означает, что деяние совершено достигшим необходимого возраста вменяемым лицом. Иного не может быть в принципе. Для чего же необходимо к основанию — преступлению — добавлять в качестве условий признаки, которые уже находятся в самом преступлении как неотъемлемая составляющая? Ведь возрастная и психологическая вменяемость не обусловливают ответственность, а являются предпосылками вины, которая и указана в определении преступления. Иначе придется признать, что совершенное невменяемым деяние является преступлением, однако он не привлекается к уголовной ответственности ввиду отсутствия условия — вменяемости. Между тем деяния невменяемых всегда, в том числе и в законе (ст. 28 УК), называются общественно опасными, но только не преступлениями.
Кроме того, дополнение преступления какими бы то ни было условиями противоречит указанным в ст. 3 УК принципам уголовной ответственности — принципу равенства всех перед законом и принципу неотвратимости уголовной ответственности. В ч. 3 ст. 3 УК сказано, что лица, совершившие преступления, подлежат уголовной ответственности. А в ч. 4 ст. 3 УК утверждается, что каждое лицо, признанное виновным в совершении преступления, подлежит наказанию или иным мерам уголовной ответственности. Это императивные предписания, подлежащие обязательному исполнению, и они не предусматривают никаких дополнительных условий для их реализации.
Статья 24 УК определяет вину в преступлении, не связанном с наступлением последствий, именуемом в науке преступлением с формальным составом. Закреплено, что такое преступление может быть совершено только с прямым умыслом (ч. 2 ст. 24 УК) либо только по небрежности (ч. 3 ст. 24 УК). Косвенный умысел и легкомыслие исключаются. Однако в формальном составе неисполнения приказа (ч. 1 ст. 439 УК) указывается на его совершение по небрежности или легкомыслию. Приказ, конечно же, может быть не исполнен по легкомыслию. Однако пусть и более чем спорное в теоретическом плане положение ст. 24 УК, тем не менее, с введением его в закон должно быть соблюдено по всему УК (хотя предпочтительнее было бы не выносить научные споры на страницы закона).
Помимо спорных положений есть и бесспорные нарушения системности. Часть 1 ст. 57 УК предписывает, что лишение свободы за особо тяжкие преступления устанавливается на срок не свыше 15 лет. Тогда почему в Особенной части УК в санкциях отдельных статей предусмотрено наказание в 20 лет лишения свободы? Можно предположить, что преступные нарушения норм международного гуманитарного права во время вооруженных конфликтов (ст. 136 УК) и бездействие либо отдание преступного приказа во время вооруженного конфликта (ст. 137 УК) могут быть сопряжены с умышленным посягательством на жизнь человека. (Тогда почему для военных преступников установлены такие «привилегии»?). Но даже подобное предположение не может быть сделано применительно к ч. 2 ст. 289 УК, поскольку сопряженность терроризма с убийством прямо предусмотрена в ч. 3 указанной статьи.
Более четко могли бы быть сформулированы и согласованы между собой отдельные положения Общей части УК о наказании и о назначении наказания.
Так, ст. 65 УК, регламентирующая вопросы назначения наказания при рецидиве преступлений, предписывает в ч. 2, что срок наказания при опасном рецидиве не может быть менее половины максимального срока наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за совершенное преступление.
Применим это правило к особо квалифицированному составу торговли людьми. Согласно ч. 3 ст. 181 УК данное преступление наказывается лишением свободы на срок от 12 до 15 лет с конфискацией имущества. Наиболее строгим видом наказания, предусмотренного за совершенное преступление, является лишение свободы. Максимальный срок этого вида наказания — 15 лет. Не менее половины максимального срока наиболее строгого вида наказания составляют 7,5 лет. Вывод: за совершение торговли людьми (ч. 3 ст. 181 УК) при опасном рецидиве наказание не может быть менее 7,5 лет с конфискацией имущества. Но ведь согласно ч. 3 ст. 181 УК наказание и так не может быть менее не только 7,5 лет, но и 12 лет. Где здесь усиление наказания? Очевидно же, что в данном случае речь должна идти не о половине максимального срока наказания, а о половине срока между 12 и 15 годами, что составит 13,5 лет. Следовало бы и написать о половине установленного в статье срока наиболее строгого вида наказания, то есть о половине разницы между максимальным и минимальным размерами самого строгого наказания, из числа указанных в статье.
Как известно, в регламентацию такого вида наказания, как ограничение свободы совсем недавно внесены изменения. В плане расширения способов воздействия на осужденных изменения позитивны. Однако при их внесении нельзя было забывать о принципе системности. Осуждение к ограничению свободы с направлением в исправительное учреждение открытого типа и осуждение к ограничению свободы без направления в исправительное учреждение открытого типа представляют собой весьма существенно различающиеся по степени карательного воздействия виды наказания. И их регламентация должна была учитывать этот момент. В частности, необходимо было подумать о целесообразности осуждения к ограничению свободы без направления в исправительное учреждение открытого типа за совершение тяжких преступлений. По-иному в свете изменений выглядят правила сложения наказаний, предусмотренные ст. 74 УК. Если два дня ограничения свободы с направлением в исправительное учреждение открытого типа соответствуют одному дню лишения свободы, то два дня пребывания дома, даже в условиях ограничений, вряд ли.
В ст. 74 УК также установлено, что один день исправительных работ соответствует восьми часам общественных работ. Карательное содержание обоих видов наказания состоит в отобрании у осужденного заработка или в бесплатном труде. Общественные работы — это на 100% бесплатный труд. Однако исправительные работы — это бесплатный труд максимум только на 25%. Исходя из соотношения этой карательной составляющей следовало бы и определять соотношение между данными видами наказания.
Для определения наказаний несовершеннолетним выделена специальная глава, но даже это не избавило от системных недочетов регламентацию ответственности этой категории лиц.
Прежде всего обращает на себя внимание тот факт, что особенности ответственности сосредоточены только в Общей части УК, однако Особенная часть УК полностью рассчитана на применение ответственности ко взрослым лицам. Например, ст. 115 УК определяет максимальные сроки лишения свободы. За особо тяжкое преступление такое наказание не должно превышать 10 лет. Но что делать, если в санкции статьи минимальное наказание выше 10 лет, как в упоминавшейся ч. 3 ст. 181 УК? Максимально возможное в таком случае наказание достаточно легко определяется, но как быть с минимальным? Должны были быть установлены какие-либо пределы. Подобное положение существует в отношении максимальных пределов наказаний за преступления других категорий. Понижение максимума наказания логично предполагает и понижение минимального размера ответственности, однако в применении нижних пределов санкций несовершеннолетние находятся в том же положении, что и взрослые.
Принцип системности предполагает не только согласованность между собой норм одного нормативного акта или одной отрасли права, но и их согласованность с нормами других отраслей права. Во всем ли согласуется уголовное право с уголовно-процессуальным правом, уголовно-исполнительным, административным, гражданским и т.д.? Однако это сколь важный, столь и объемный вопрос, решение которого требует привлечения широкого круга специалистов правоведения.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Беляев Н.А. Уголовно-правовая политика и пути ее реализации / Н.А.Беляев. — Ленинград: Изд-во Ленинград. гос. ун-та, 1986. — 176 с.
2. Голик Ю.В. Конституция и Уголовный кодекс: проблемы «приладки» друг к другу и к окружающей действительности / Ю.В.Голик // Конституционные основы уголовного права: Материалы I Всероссийского конгресса по уголовному праву, посвященного 10-летию Уголовного кодекса Российской Федерации / редкол.: В.С.Комиссаров (отв. ред.) [и др.]. — М.: ЛексЭст, 2006. — С. 149 — 155.
3. Кирюшкин М.В. Уголовно-правовое нормотворчество с позиций системности уголовного законодательства / М.В.Кирюшкин // Международное и национальное уголовное законодательство: проблемы юридической техники. Материалы III Междунар. науч.-практ. конф., состоявшейся на юрид. фак. МГУ им. М.В.Ломоносова, 29 — 30 мая 2003 г. / редкол.: В.С.Комиссаров (отв. ред.) [и др.]. — М.: ЛексЭст, 2004. — С. 20 — 23.
4. Козлов А.П. Наука и юридическая техника / А.П.Козлов // Международное и национальное уголовное законодательство: проблемы юридической техники. Материалы III Междунар. науч.-практ. конф., состоявшейся на юрид. фак. МГУ им. М.В.Ломоносова, 29 — 30 мая 2003 г. / редкол.: В.С.Комиссаров (отв. ред.) [и др.]. — М.: ЛексЭст, 2004. — С. 24 — 27.
5. Коняхин В.П. Теоретические основы построения Общей части российского уголовного права / В.П. Коняхин. — СПб.: Изд-во «Юридический центр Пресс», 2002. — 346 с.
6. Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений / В.Н.Кудрявцев. — 2-е изд., перераб. и дополн. — М.: Юристъ, 2001. — 304 с.
7. Кузнецов А.П. Проблемы систематизации уголовного законодательства / А.П.Кузнецов, Н.Н.Маршакова // Конституционные основы уголовного права: Материалы I Всероссийского конгресса по уголовному праву, посвященного 10-летию Уголовного кодекса Российской Федерации / редкол.: Комиссаров В.С. (отв. ред.) [и др.]. — М.: ЛексЭст, 2006. — С. 308 — 316.
8. Наумов А.В. Проблемы совершенствования Уголовного кодекса Российской Федерации / А.В.Наумов // Государство и право. — 1999. — N 10. — С. 45 — 51.
9. Радаева Н.Л. Лингвистические основания толкования уголовного закона и квалификации преступлений: автореф. дис. … канд. юрид. наук: 12.00.08 / Н.Л.Радаева; Волгоград. акад. МВД России. — Волгоград, 2004. — 30 с.
10. Рарог А.И. Системность уголовного законодательства и перспективы его развития / А.И.Рарог // Международное и национальное уголовное законодательство: проблемы юридической техники. Материалы III Междунар. науч.-практ. конф., состоявшейся на юрид. фак. МГУ им. М.В.Ломоносова, 29 — 30 мая 2003 г. / редкол.: В.С.Комиссаров (отв. ред.) [и др.]. — М.: ЛексЭст, 2004. — С. 61 — 64.
11. Системность в уголовном праве. Материалы II Рос. конгресса уголовного права, состоявшегося 31 мая — 1 июня 2007 г. — М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2007. — 576 с.