В среде современных исследователей неоконченных преступлений есть и сторонники признания обнаружения умысла стадией преступления.
Так, А.П.Козлов утверждает, что обнаружение умысла является не просто стадией развития преступления, а именно стадией совершения преступления: «…преступление начинается с возникновения вины (замысла) — первого этапа совершения преступления, тогда как все последующие этапы, вне сомнения, представляют собой стадии совершения преступления».
Доказательства принадлежности обнаружения умысла (замысла) к стадиям совершения преступления А.П.Козлов строит на полемике с другими авторами.
В историческом аспекте (досоветский период развития уголовного законодательства) «резко отрицательное отношение науки уголовного права к обнаружению замысла» объяснялось тем, что таким образом государство защищало царя и веру, а «наказуемость голого умысла за политические преступления были общим явлением во всей Европе».
Возражения А.П.Козлова на аргументы Н.Д.Дурманова состоят в том, что:
- виновность — важнейший признак преступления, а преступление начинается с возникновения вины (замысла);
- «общественная опасность личности появляется при возникновении замысла и сохраняется при его обнаружении, т.е. в определенной части общественная опасность уже существует».
Более развернутая аргументация возражений А.П.Козлова досталась Н.Ф.Кузнецовой, а потому уместно воспроизвести ее полностью: «Более развернутую аргументацию того, что обнаружение замысла не является стадией совершения преступления, дает Н.Ф.Кузнецова. По ее мнению, при обнаружении умысла не создается никаких благоприятных условий выполнения преступления; обнаружение умысла не находится «ни в обусловливающей, ни тем более в причинной связи с совершенным преступлением»; единственное последствие обнаружения замысла — то, что посторонние узнают о намерении виновного: при обнаружении умысла виновный не приближает последствия, а отодвигает их, так как ставит себя под угрозу разоблачения. Попытаемся во всем разобраться.
- Автор абсолютно права, отрицая возможность наличия каких-либо благоприятствующих совершению преступления условий объективного плана при обнаружении умысла; однако нельзя отрицать наличия благоприятных условий субъективного плана (проявления общественно опасного замысла вовне). Кроме того, данным аргументом Н.Ф.Кузнецовой доказано лишь то, что обнаружение замысла не есть создание условий, так как это само собой разумеется.
- Небесспорно и отсутствие обусловливающей или причинной связи обнаружения замысла с совершением преступления. Думается, не следует так категорично отрицать наличие объективной связи. Ведь если бы не возник преступный замысел, то не было бы совершено преступление; если бы не обнаружился замысел, невозможно было бы соучастие. Не свидетельствует ли сказанное о существовании обусловливающей связи?
- Следует согласиться с мнением Н.Ф.Кузнецовой об отсутствии правовых последствий обнаружения умысла. Раскрывая стадии совершения преступления, мы не сводим их к правовым последствиям. Главное для нас при этом — получить четкое представление о развитии преступления во времени и пространстве, о непрерывном развитии, при котором правовыми последствиями может «похвалиться» лишь преступление, доведенное до логического конца. Отсутствие последствий вовсе не исключает наличия таких стадий, при достижении которых ни о каких последствиях (материальных, юридических) и речи быть не может. Ведь стадия создания условий сама по себе также не приближает последствий, однако ни у кого не возникает сомнения по поводу того, что создание условий — самостоятельная стадия совершения преступления. Вполне понятны причины, заставляющие Н.Ф.Кузнецову выдвигать названные аргументы. Автору необходимо было закрепить в работе свою генеральную позицию жесткой связи стадий совершения преступления с прерванной преступной деятельностью (возможна наказуемая прерванная преступная деятельность на каком-то этапе — есть соответствующая стадия совершения преступления; невозможна — стадий нет). Именно эта позиция привела Н.Ф.Кузнецову к двум стадиям совершения преступления, которым соответствуют два вида прерванной преступной деятельности. Подобная жесткая связь в принципе неверна, поскольку преступление развивается во времени и пространстве по своим законам, в целом не схожим с основаниями прерванной преступной деятельности.
Можно согласиться и с тем, что при обнаружении замысла преступник ставит себя под угрозу разоблачения. Но, во-первых, выполняя действия, составляющие объективную сторону преступления, виновный также ставит себя под угрозу разоблачения, однако это не сказывается на признании исполнения преступления самостоятельной стадией. Во-вторых, только при обнаружении замысла становится возможным соучастие, помощь со стороны других лиц при совершении преступления, т.е. во многих случаях риск разоблачения для преступника оправдан. Следовательно, и данный аргумент вовсе не свидетельствует о невозможности признания обнаружения замысла стадией преступления».
Определенный интерес представляют следующие рассуждения А.П.Козлова: «Иными словами, нужно ли выделять обнаружение замысла в качестве самостоятельной стадии развития преступления при том условии, что действия по обнаружению замысла почти всегда не имеют никакого отношения ни к самому замыслу, ни к объекту посягательства, ни к будущим преступным последствиям? И это действительно так: указанные действия существуют в стороне от развития преступления, обособлены и в целом с ним не связаны. Думается, даже при данных условиях обнаружение замысла имеет право на существование в качестве условной стадии совершения преступления, поскольку оно приобретает самостоятельное правовое значение, имеющее непосредственную связь с общим развитием преступления во времени и пространстве и отраженное Н.Д.Дурмановым, Н.Ф.Кузнецовой, другими авторами».
Самостоятельное правовое значение обнаружения замысла, по мнению автора, состоит в том, что: 1) «обнаружение замысла иногда создает условия для предотвращения преступления (чего еще нет на стадии возникновения замысла) или разоблачения преступника после совершения преступления (и это невозможно на стадии возникновения замысла)»; 2) «обнаружение замысла способствует правильной квалификации во всех без исключения преступлениях и особую важность приобретает при квалификации преступлений в самых сложных ситуациях, когда совпадают признаки объективной стороны преступления и квалификация зависит только от обнаружения замысла»; 3) определение времени обнаружения замысла «помогает разобраться в действительной опасности личности преступника (случайный преступник или нет)».
Несмотря на просочившиеся нотки сомнения (условная стадия), в итоге А.П.Козлов признает обнаружение замысла стадией совершения преступления: «Поэтому мы согласны с теми авторами, которые признают обнаружение замысла самостоятельной стадией совершения преступления. И под обнаружением замысла как стадией мы понимаем извещение определенных окружающих лиц, выраженное в различных формах, о возникшем у виновного общественно опасном замысле» <1>.
<1> Козлов, А.П. Учение о стадиях преступления / А.П.Козлов. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2002. — С. 45 — 51.
Еще дальше пошла С.А.Иванчина, которая признала обнаружение умысла не просто стадией, но стадией обязательной: «К стадиям совершения преступления относятся следующие этапы его развития: формирование умысла, обнаружение умысла, создание условий для совершения преступления, действия (бездействие) по совершению преступления. Любое умышленное деяние имеет в качестве стадий обнаружение умысла и действия по совершению преступления, данные этапы можно охарактеризовать как обязательные. Иные стадии преступления имеют факультативный характер, поскольку могут как наличествовать, так и отсутствовать в деянии» <2>. Можно ли обнаружить умысел, не сформировав его? Невозможно, но тогда и формирование умысла следовало бы отнести к обязательным стадиям. А вот не сформировав умысел, нечего будет и реализовывать, а потому формирование умысла является обязательным этапом, в то время как обнаружение умысла вовсе не обязательно происходит, к тому же оно и стадией-то не является.
<2> Иванчина, С.А. Оконченное преступление / С.А.Иванчина. — М.: Юрлитинформ, 2013. — С. 157.
Дополнительным условием снабжает обнаружение умысла для признания его стадией преступления А.Т.Паносян: «Однако обнаружение умысла следует признать в качестве ненаказуемой стадии развития преступной деятельности только в том случае, если выраженному желанию, намерению лица совершить преступное деяние следует преступная деятельность лица либо на стадии приготовления к преступлению, либо на стадии умышленного совершения действий (бездействия), непосредственно направленных на совершение преступления. Обязательное наличие хотя бы одной из последующих стадий в процессе развития преступной деятельности свидетельствует о том, что лицо не ограничилось одним лишь выражением желания, намерения совершить преступное деяние, а предприняло конкретные действия, направленные на реализацию своего умысла» <3>.
<3> Паносян, А.Т. Формирование и обнаружение умысла как стадии развития умышленного преступления / А.Т.Паносян // Вектор науки Тольяттинского гос. ун-та. — Серия «Юридические науки». — 2016. — N 2. — С. 57 — 58.
Обратим внимание на деятельную составляющую обнаружения умысла, что нередко игнорируется некоторыми авторами. Например, белорусский ученый И.Грунтов следующим образом обосновал свою категорическую поддержку мнения большинства: «Большинство исследователей не поддержали предложение о выделении обнаружения умысла в качестве стадии совершения преступления. Данное решение было, безусловно, правильным. Ибо в соответствии с законом преступление — это общественно опасное и противоправное поведение лица. Преступное намерение не обладает свойством внешнего поведения субъекта. Пока лицо не совершило конкретных действий для осуществления преступного намерения, оно не подпадает под сферу, подвластную законодателю» <4>. А.А.Шакирова утверждает: «Ни в коей мере не приуменьшая значения своевременного обнаружения умысла для предупреждения и пресечения преступных посягательств, позволим себе все же не согласиться с отнесением такового к самостоятельной стадии совершения преступления. Во-первых, замысел, хотя и обнаруживший себя, но так и не воплотившийся в совершении конкретного преступного деяния, представляет собой лишь психический процесс и преступлением не является. Во-вторых, сама формулировка «стадии совершения преступления» предполагает осуществление деяния вовне, т.е. внешний процесс преступной деятельности» <5>. А Н.Г.Иванов и вовсе назвал обнаружение умысла процессом «осмысления всех возможных вариантов конкретной поведенческой реакции», который «не влечет за собой никаких уголовно-правовых последствий за некоторыми исключениями» <6>.
<4> Грунтов, И. Объективные и субъективные признаки неоконченного преступления / И.Грунтов // Судовы веснiк. — 2006. — N 3. — С. 41.
<5> Шакирова, А.А. К вопросу о стадиях преступления при добровольном отказе / А.А.Шакирова // Основные тенденции развития Российского законодательства. — 2011. — N 6. — С. 89.
<6> Иванов, Н.Г. Уголовное право. Общая часть: учебник для СПО / Н.Г.Иванов. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Юрайт, 2016. — С. 313.
Поддерживая уважительное отношение названных ученых к позиции законодателя, нельзя не отметить, что она не есть самостоятельный аргумент в научном споре. Но важнее в их словах другое. «Преступное намерение» (по И.Грунтову), «замысел» (по А.А.Шакировой) и «процесс осмысления» (по Н.Г.Иванову) обнаружением умысла не являются и в учении о стадиях рассматриваются как стадия формирования умысла.
Именно наличие в обнаружении умысла активных действий самого замыслившего преступление дает основание для постановки вопроса о том, является такое активное поведение стадией преступления или нет, а если нет, то чем же оно все-таки является.
Вначале о том, является или нет.
О месте стадии обнаружения преступления в общем процессе развития преступления А.П.Козлов рассуждал следующим образом: «Обнаружение замысла может предшествовать общественно опасному деянию, но довольно часто совпадает с ним. В последнем случае замысел обнаруживается либо при создании условий, либо при исполнении преступления. Обнаруживая замысел, виновный намерениями, отношением к собственным действиям, пониманием объективного развертывания преступления от деяния к последствиям делится с родственниками или знакомыми, с лицами, которых он прочит в соучастники, надеясь таким образом определить их отношение к будущему деянию» <1>.
Действительно, что мешает обнаружению умысла осуществиться не непосредственно после его сформирования, а в процессе формирования? Тот факт, что в этом случае «недоформированный» умысел в силу отсутствия принятого решения совершить преступление не должен именоваться умыслом, не является аргументом хотя бы потому, что и после принятого решения и даже после факта обнаружения умысел может быть не реализован, а борьба мотивов может привести к многократной смене решения в любой момент до начала его реализации в подготовительных действиях или в покушении. Ничто не мешает субъекту обнаружить свой умысел и в процессе приготовления, например, похваставшись удачно изготовленной отмычкой для вскрытия сейфа, в котором… Вполне может быть обнаружен умысел и в процессе совершения объективной стороны преступления, особенно если преступление является продолжаемым. Правда, обнаружение умысла в последнем случае будет касаться недореализованной части, поскольку сообщение об уже совершенном более походит не на обнаружение намерения, а на добровольное признание.
Обнаружение умысла, как усматривается, не имеет точного времени и места: появляется, когда хочет и где хочет, да еще может и вовсе не появиться. Этакая блуждающая стадия. Уже указанного описания, как представляется, должно быть достаточно для понимания того, что обнаружение умысла является своего рода инородным телом, которое не встроено в процесс развития преступления, если рассматривать этот процесс не как набор юридических терминов, а как объективный процесс заранее генетически заданной смены качественных преобразований того или иного явления.
Конечно, факт «может быть, но может и не быть» ничего не доказывает, поскольку однозначно признаваемое стадией совершения преступления приготовление также может быть, но может и не быть. Однако без проявления умысла может обойтись любое преступление, тогда как применительно к приготовлению далеко не каждое преступление может обойтись без данной стадии.
Прежде всего рассмотрим обнаружение умысла с формально логической точки зрения.
Обнаружение явления есть констатация того факта, что о существовании какого-либо явления в связи с его проявлением вовне стало известно кому-либо. Следовательно, обнаружение явления представляет собой внешнее событие по отношению к самому явлению. Но находясь снаружи явления или вне явления, обнаружение явления не есть само явление или его часть, а потому и не может быть признано стадией развития явления.
Аналогичным образом и обнаружение преступления ни в каком виде не может признаваться стадией преступления, будь то ментальной стадией (обнаружение умысла), будь то материальной (обнаружение приготовления или покушения). Достаточно обратиться к обнаружению приготовления или покушения. Разве сам факт обнаружения приготовительных действий является частью приготовительных действий? Нет, конечно. Указанное в равной мере относится и к обнаружению покушения. При этом с содержательной точки зрения не имеет никакого значения, в силу каких причин произошло обнаружение: то ли субъект сообщил другим лицам, то ли другие лица сами узнали о преступлении, например, ознакомившись с дневниковыми записями, наблюдая приготовительные действия и т.п.
Соблазном для отнесения обнаружения умысла к стадиям является то обстоятельство, что в отличие от ментальной формы существования умысла при его обнаружении субъектом совершаются те или иные действия: подготовка сообщения, передача информации жестами или словесно, устно или письменно, вступление в личный контакт или использование средств передачи информации. Такие действия в соответствующих случаях даже сходны с некоторыми преступлениями, например с разглашением особо охраняемой информации.
Тем не менее деятельная составляющая обнаружения умысла побуждает от формальной логики перейти к логике содержательной.
Для признания стадией развития преступления обнаружение умысла должно соответствовать содержательным признакам стадии преступления.
Стадия развития должна быть формально, содержательно и результатно обособленной частью единого процесса развития того или иного явления. Результат развития явления на данной стадии должен быть необходимым условием продолжения развития явления на следующей стадии и одновременно должен быть промежуточным результатом на пути последовательного достижения конечного результата развития явления в целом, в нашем случае на пути достижения преступного результата. Таким образом, для признания стадией то или иное явление должно находиться в генетической связи с предшествующей и последующей стадиями развития или, вытекая из предшествующей стадии, перетекать в последующую.
Стадия, таким образом, это составная часть единого процесса развития, отличающаяся переходом явления в новое формально-содержательное или в новое качественное состояние.
В какую новую по качественному содержанию стадию перетекает обнаружение умысла, дабы быть признанным составной частью единого процесса?
Ни в какой генетической связи с последующими стадиями обнаружение умысла не находится, ни в какую иную стадию оно не перетекает, ничего качественно нового оно не производит для достижения преступного результата, поскольку никаким образом не является развитием содержания или формы самого преступления. От того, будет проявлено вовне замышление или не будет, ничто в самом преступлении не изменится.
Ни одна стадия преступления не завершается перед обнаружением умысла и не превращается в него, одновременно ни одна стадия преступления не вытекает из обнаружения умысла и не содержит обнаружение умысла в качестве своей составляющей. Обнаружению умысла, таким образом, нет места в единой цепи последовательно сменяющих друг друга качественных преобразований в процессе развития преступления.
Особо следует подчеркнуть, что вопрос не в том, стадией развития или стадией совершения является или не является обнаружение умысла. Как уже отмечалось ранее, многие исследователи хотя и называют обнаружение умысла ненаказуемой стадией, но все же называют стадией (ступенькой, этапом и т.п.).
Обнаружение умысла не только ненаказуемой, но вообще никакой стадией не является.
Чем же является обнаружение умысла?
Обнаружение умысла — это объективирование умысла вовне в деянии, не направленном на его реализацию. Оно является фактом внешнего проявления сформированного умысла как обстоятельством, сопутствующим развитию преступления, но не является необходимой составной частью единого процесса развития преступления, а потому и не является стадией развития преступления.
В некотором смысле обнаружение умысла является необязательным ответвлением развития преступления или своеобразным «отростком» в развитии преступления.
Обнаружение умысла — это побочный продукт преступного поведения, что достаточно наглядно может быть проиллюстрировано схематически следующим образом.
| Обнаружение умысла | |||
| Формирование умысла | Приготовление к исполнению преступного деяния | Исполнение преступного деяния | |
В предшествующем изложении употребляется как общепринятый термин «обнаружение умысла». Однако представляется, что пришло время вводить в научный оборот менее архаичный и более адекватный термин.
Претензии к обнаружению умысла.
Вначале о назывании обнаружения преступного замысла «голым умыслом». Умысел был бы голым, если бы на нем ничего не было. Но обнаружение умысла означает совершение замыслившим преступление субъектом некоторых действий, исключительно благодаря которым умысел и обнаруживает свое существование. Умысел-то оказывается не совсем голым: при отсутствии деятельных одежд умысел не может быть обнаружен вовсе, поскольку ментальное невидимо и необнаружимо.
Но важнее другое.
В русском языке глагол «обнаружить» имеет двоякое значение с некоторыми нюансами:
- проявить, выказать, показать, высказать, сделать явным, видимым (например, обнаружить свое присутствие, обнаружить какое-либо чувство, качество или намерение и т.п.);
- найти, отыскать, открыть, заметить, выявить, установить что-либо <7>.
<7> Ожегов, С.И. Словарь русского языка: ок. 60000 слов и фразеологических выражений / под общ. ред. Л.И.Скворцова. — 25-е изд., испр. и доп. — М.: Оникс: Мир и образование, 2006. — С. 419; Современный толковый словарь русского языка. Более 90000 слов и фразеологических выражений / редкол.: С.А.Кузнецов (гл. ред.) [и др.]. — СПб.: Норинт, 2006. — С. 429; Ушаков, Д.Н. Большой толковый словарь современного русского языка / Д.Н.Ушаков. — М.: Альта-Принт, 2006. — С. 567.
В первом значении обнаружение умысла есть продукт деятельности замыслившего преступление по объективации своего намерения. Во втором значении обнаружение помимо действий замыслившего преступление предполагает действия других лиц — восприятие ими объективированного вовне умысла.
В уголовно-правовом смысле обнаружение умысла означает, что сам обладатель сформированного умысла своими активными действиями объективирует ментальное существование своего умысла, в связи с чем только и возможно ознакомление сторонних лиц с намерением субъекта. С точки зрения учения о стадиях для характеристики обнаружения умысла не так важно, что некто другой обнаружил наличие в сознании субъекта умысла совершить преступление. Умысел будет выставлен наружу или обнаружен и в том случае, если с ним посторонние не ознакомятся, например, будет сделана соответствующая дневниковая запись, никем не прочтенная.
Более того, процесс формирования умысла может быть сопряжен с совершением целого ряда действий, которые могут однозначно свидетельствовать о зарождении преступных намерений. Например, для принятия решения о совершении хищения субъекту может понадобиться проверка, сможет ли он преодолеть то или иное препятствие, изготовить то или иное устройство и т.п. До принятия окончательного решения о совершении преступления, не будучи направленными на подготовку преступления, такие действия свидетельствуют о формировании преступного замысла.
Еще раз следует подчеркнуть: обнаружат посторонние лица или нет проявленный вовне умысел, дело для определения стадий совершения преступления вторичное. Стадии преступления — дело самого субъекта, и только действия субъекта должны анализироваться с точки зрения их принадлежности единому процессу преступной деятельности. Ведь именуемые иногда обнаружением умысла ненаказуемые приготовительные действия остаются приготовительными действиями вне зависимости от того, будут они выявлены в последующем или нет.
Однако во втором значении обнаружения акцент с действий субъекта переносится на действия сторонних лиц, чьи действия вовсе не рассматриваются как стадия преступления. Если стороннее лицо обнаружило проявленный вовне преступный умысел, то тоже имеет место обнаружение умысла.
Двузначность термина никогда не идет ему на пользу. А о том, что может идти во вред, свидетельствует следующая цитата из учебника, подготовленного Современной гуманитарной академией: «Если намерение совершить преступление становится достоянием правоохранительных органов, то можно говорить об обнаружении умысла на совершение преступления» <8>. Следует поблагодарить авторов за разрешение говорить, но вот означает ли это, что если умысел обнаружен гражданами, то говорить нельзя?
<8> Уголовное право России. Общая часть: учеб. / под ред. В.П.Ревина. — М.: Изд-во СГУ, 2014. — С. 240.
Возможно, подобной двузначности термина «обнаружение умысла» удалось бы избежать, если бы ученые не следовали архаике догматики, а подыскивали более адекватные термины для отражения исследуемого явления. Обнаружение умысла состоит в том, что замысливший злое дело явил миру свои черные намерения, соответственно и действо это могло бы именоваться проявлением умысла. Соответственно обнаружение умысла другими лицами именовалось бы выявлением умысла.
Уголовно-правовое значение обнаружения умысла традиционно определяется как никакое, т.е. обнаружение умысла не влечет уголовной ответственности или является уголовно ненаказуемым. С этой точкой зрения солидарны как те авторы, которые признают обнаружение умысла стадией совершения или развития преступления, так и те, которые не считают обнаружение умысла стадией преступления.