Обнаружение умысла — это объективирование сформированного умысла вовне в деянии, не направленном на его реализацию. Внешнее проявление умысла делает его обнаружение сходным с целым рядом так называемых вербальных преступлений, к числу которых относятся, в частности, всевозможные виды угроз причинением общественно опасного вреда объектам уголовно-правовой охраны. Определение границ дозволенного и запрещенного под угрозой уголовного преследования делает весьма актуальной четкую конкретизацию места обнаружения умысла в череде стадий развития преступления.
Как известно, Уголовный кодекс Республики Беларусь (далее — УК) не оперирует понятием «обнаружение умысла».
По законодательству досоветского периода к обнаружению умысла относили два вида поведения: признаки умысла и приготовление.
Признаки умысла определялись в ст. 7 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.: «Изъявление на словах, или письме, или же иным каким-либо действием намерения учинить преступление почитается признаком умысла. К числу таких признаков принадлежат похвальбы, угрозы и предложения сделать какое-либо зло» <1>.
<1> Уложение о наказаниях уголовных и исправительных: свод законов Российской империи: полный текст 16 томов, согласованный с последними продолжениями, постановлениями, изданными в порядке ст. 87 Зак. Осн., и позднейшими узаконениями: в 5 кн. / сост. Н.П.Балканов [и др.]; под ред. и с прим. И.Д.Мордухай-Болтовского. — Т. XIII — XVI, кн. 5 / неофиц. изд. С.-Петерб.: Русское Книжное Товарищество «Деятель», 1912. — С. 1.
Довольно пространное объяснение обнаружения умысла находим в известном учебнике Н.С.Таганцева: «Таким образом, для возбуждения вопроса об уголовной ответственности необходимо, чтобы формирующийся или сформировавшийся умысел чем-либо проявил или обнаружил себя вовне, хотя бы притом виновный и не приступал еще к выполнению задуманного; таким обнаружением, применяясь к терминологии нашего Уложения о наказаниях, могут быть признаки умысла и приготовление.
Признаком умысла, как указывало Уложение 1845 г. (ст. 7), почитается изъявление на словах или письменно или же иным каким-либо действием намерения учинить преступление. К числу таких признаков, прибавляло оно далее, принадлежат угрозы, похвальбы и предложение сделать какое-либо зло; но, очевидно, такое указание имеет только характер примеров, так как, по словам той же статьи, о бытии умысла может быть заявлено и всяким иным действием, как, например, занесением преступных предположений в дневник, простой перепиской, мимикой и т.п.».
Н.С.Таганцев к обнаружению умысла относил приготовительные действия, если только те не были специально рассмотрены в законе в качестве преступных: «Наше Уложение 1845 г. в ст. 8 относило к приготовлению только приискание и приобретение средств, а по некоторым статьям Особенной части — и приспособление средств, т.е. только такие действия, которые облегчают или дают возможность выполнить преступное деяние; точно так же и действующее Уложение определяет приготовление как приобретение или приспособление средства для приведения в исполнение задуманного преступного деяния.
Но куда же отойдут все прочие подготовительные действия? Очевидно, они могут рассматриваться только как обнаружение умысла, как один из его признаков, а не как покушение, и это является весьма существенным аргументом в пользу того мнения, что и со стороны теоретической, и по нашему праву приготовление должно быть рассматриваемо только как специальный вид обнаружения умысла» <2>.
<2> Таганцев, Н.С. Русское уголовное право. Общая часть: в 2 т. / Н.С.Таганцев. — 2-е изд., пересмотр. и доп. — С.-Петерб., 1902. — Тула: Автограф, 2001. — Т. 1. — С. 531 — 532, 534.
Следует отметить, что отнесение некоторыми авторами приготовления к обнаружению умысла сложно признать правомерным, поскольку приготовление остается приготовлением вне зависимости от того, наказуемо оно или нет.
Обнаружение умысла получило наименование голого умысла, который определялся, например, А.Ф.Кистяковским следующим образом: «Голый умысел. Мысль, желание, намерение, решимость, предложение совершить данное преступление — вот то, что составляет голый умысел». Однако ввиду недоступности или неведомости мыслей, которые никак не проявились, они вовсе не доступны для уголовной юстиции. По этой причине при характеристике голого умысла речь идет о таких мыслях, намерениях и решимости совершить преступление, «которые проявились во внешнем мире посредством слова, письма или предложения» <3>.
<3> Кистяковский, А.Ф. Элементарный учебник общего уголовного права с подробным изложением начал русского уголовного законодательства. Общая часть / А.Ф.Кистяковский. — 2-е изд., испр. и значительно доп. — Киев: Тип. И. и А. Давыденко, 1882. — С. 537 — 538.
Некоторые ученые различали обнаружение умысла и приготовление, хотя и отмечали ненаказуемость последнего. Например, Л.Е.Владимиров после цитирования ст. 7 Уложения о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. пояснял содержание голого умысла: «Употребленное здесь выражение «действие» означает такое проявление, которое не может относиться к приготовлению, следовательно, имеет значение лишь признака умысла» <4>.
<4> Владимиров, Л.Е. Учебник русского уголовного права. Общая часть / Л.Е.Владимиров. — Харьков: Издание типографии Каплана и Бирюкова, 1889. — С. 98.
М.Н.Гернет писал: «Обнаружение умысла. Если лицо, предположившее совершить преступление, обнаруживает свой умысел, то согласно действующим законодательствам оно по общему правилу не подлежит наказанию. Одно обнаружение умысла на словах или на письме еще не дает уверенности, что вслед за ним последует приведение его в исполнение. Таким образом, признается, что в таких случаях карательное воздействие на личность не имеет под собою твердых оснований. С точки зрения теорий, выдвигающих опасное состояние личности и меры социальной обороны вместо наказания, такое голое обнаружение умысла также признается не подлежащим никакому воздействию в интересах гарантии личной свободы.
Приготовление. Умысел совершить преступление может быть обнаружен не только на словах и на письме, но и на деле, т.е. совершением некоторых действий, не входящих в состав понятия преступления. Сюда входит приготовление средств для совершения преступления и их приспособление для такого совершения. Такие действия носят название «приготовительные». Точно так же, как и голый умысел, приготовление по общему правилу не влечет применения кары, так как господствующая теория и законодательства считают, что здесь не может быть уверенности в совершении задуманного преступления» <5>.
<5> Гернет, М.Н. Уголовное право. Общая часть / М.Н.Гернет. — Херсон: Издание Н.А.Ходушина, 1913. — С. 185.
Независимо от наименования и объема понятия обнаружение умысла не считалось наказуемым, обоснование чему находим в цитированном выше учебнике Н.С.Таганцева: «Но может ли почитаться наказуемым одно такое заявление о преступном умысле?
Конечно, в подобных случаях суд имеет перед собой известную материальную основу, дающую возможность начать уголовное преследование, так как заявление может быть обставлено такими условиями, которые устраняют всякое сомнение в наличности преступной воли; с другой стороны, нельзя отрицать, что иногда наказуемость таких заявлений может быть полезной для интересов частного лица и особенно общества, пресекая преступную волю в самом ее зародыше. Но все эти доводы парализуются еще более вескими соображениями против наказуемости обнаруженного умысла.
Прежде всего наказание получает при такой постановке вопроса совершенно случайный характер: далеко не всякий преступник окажется настолько болтливым, что без нужды, не приступая к действию, будет заявлять о питаемых им преступных замыслах; напротив того, чем хладнокровнее и опытнее преступник, тем менее шансов, чтобы он раскрыл свой замысел. Далее, наказуемость одного умысла дает слишком широкий простор судейскому произволу: такое заявление дает право сделать вывод о существовании преступной мысли, желания; но каким образом удостоверится судья в степени энергии преступной воли, удостоверится в том, что за этими словами, предположениями следовала бы деятельность, как отличит он фантастические построения от действительной преступной решимости? А между тем карательная деятельность государства может иметь дело с действиями людей, а не с их желаниями, предположениями. Если лицо, заявившее преступное намерение, возбуждает опасение, то власть может усугубить надзор за ним, но она не может карать, пока не обнаружится со стороны этого лица действительная попытка ниспровергнуть требования авторитетной воли; с мысли, как говорит народная поговорка, пошлины не берут.
Это начало принимает и наше действующее Уложение, вовсе не упоминающее в Общей части о наказуемости обнаружения умысла. Даже Уложение 1845 г. хотя и указывало в ст. 111, что случаи, в коих за умысел, смотря по роду и важности преднамеренного преступления, полагается наказание, именно означены в законе, но в Особенной части такие специальные правила встречались только в группе преступлений государственных» <2>.
Превалирующим на протяжении всей истории развития уголовно-правовой науки является отрицательное отношение большинства ученых к отнесению обнаружения умысла к стадиям преступления, на что уже указывалось в литературе: «Когда-то в теории уголовного права предлагалось рассматривать в качестве предшествующей приготовлению к преступлению также стадию обнаружения (формирования) умысла, т.е. так или иначе выраженное вовне сформировавшееся намерение совершить определенное преступление. Однако в настоящее время в отечественном уголовном праве это предложение, насколько нам известно, не имеет сколько-нибудь существенной поддержки» <6>.
<6> Козаченко, И.Я., Уголовное право. Общая часть: учебник для академического бакалавриата / И.Я.Козаченко, Г.П.Новоселов. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Юрайт, 2015. — С. 239.
К редкому исключению из общего отрицания можно отнести мнение Н.В.Лясс, которая называла обнаружение умысла начальной стадией предварительной преступной деятельности: «Обнаружение умысла — это первый этап преступного деяния… Эта стадия преступления характеризуется следующими признаками: 1) субъективным — наличие сформировавшегося преступного умысла, 2) объективным — заявление об этом умысле вовне посредством определенного действия, которое не является, однако, началом осуществления преступного намерения. По советскому уголовному праву, обнаружение умысла как стадия преступной деятельности ненаказуемо» <7>.
<7> Лясс, Н.В. Стадии преступной деятельности по советскому уголовному праву: автореф. дис. … канд. юрид. наук / Н.В.Лясс. — Ленинград, 1952. — С. 9.
Категоричным «не может» Н.Д.Дурманов отказывал обнаружению умысла в праве быть стадией преступления: «Не может быть по советскому праву отнесено к стадиям развития преступления обнаружение умысла. Под обнаружением умысла принято понимать выражение вовне тем или иным способом намерения совершить преступление.
В отличие от формирования умысла, представляющего только акт сознания, обнаружение умысла — это конкретное действие, но действие, не представляющее собой какого-либо движения по пути совершения преступления».
Причины такой категоричности Н.Д.Дурманов видел в следующих обстоятельствах: «Обнаружение же умысла не означает реализации какой-либо части умысла, не прибавляет нового в сравнении со сформированием умысла. Обнаружение умысла не создает поэтому какого-либо нового момента по пути совершения преступления.
Следует отметить также, что обнаружение умысла является случайным моментом в совершении преступления и по общему правилу не характеризует более значительную степень общественной опасности лица, обнаружившего умысел, в сравнении с лицом, не обнаружившим умысла. Часто лицо, не обнаружившее до совершения преступного деяния своего умысла, отличается большой стойкостью. К тому же обнаруженный вовне умысел в ряде случаев создает благоприятные условия для предотвращения и пресечения замышляемого преступления или разоблачения его после совершения.
Таким образом, основываясь на материальном понятии преступления как общественно-опасного действия или бездействия обнаружение умысла не может быть признано стадией развития преступления» <8>.
<8> Дурманов, Н.Д. Стадии совершения преступления по советскому уголовному праву / Н.Д.Дурманов. — М.: Госюриздат, 1955. — С. 21 — 22.
Основываясь на известном утверждении К.Маркса о том, что «только поступки показывают, насколько серьезно было заявление», Н.Ф.Кузнецова добавила аргументации: «Обнаружение умысла не является и не может являться стадией развития преступления. Стадией развития преступления называется лишь то, что служит ступенькой к достижению преступного результата, что в большей или меньшей степени, но обязательно способствует причинению ущерба объекту преступления, приближает субъекта к намеченной цели. Именно таков смысл слова «стадия» в русском языке. Это слово применяется для обозначения периода, фазы или ступени в развитии чего-нибудь (Толковый словарь русского языка / под ред. Б.Л.Волина, Д.Н.Ушакова. — М., 1940. — Т. 4. — Столб. 476).
Обнаружение умысла ни одним из указанных признаков стадии развития преступления не обладает. Высказыванием намерения совершить преступление или совершением конклюдентных действий, свидетельствующих о наличии такого намерения, субъект не создает никаких благоприятных условий выполнения преступления. Ни в обусловливающей, ни тем более в причинной связи с совершением преступления обнаружение умысла не находится. В результате обнаружения умысла посторонние лица узнают о преступном намерении субъекта — это является единственным последствием обнаружения умысла. Можно отметить, что обнаружение умысла не только не приближает субъекта к преступной цели, но, напротив, отодвигает от нее. В отношении такого субъекта могут быть приняты меры предосторожности, вследствие чего реализация его преступного намерения станет либо вовсе не возможной, либо весьма затруднительной» <9>.
<9> Кузнецова, Н.Ф. Ответственность за приготовление к преступлению и покушение на преступление по советскому уголовному праву. В кн.: Кузнецова, Н.Ф. Избранные труды / Н.Ф.Кузнецова. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2003. — С. 235.
Много позже автор повторила приведенные аргументы уже в Курсе уголовного права Московского госуниверситета: «Обнаружение умысла не общественно опасно потому, что не является стадией совершения преступления, никоим образом не способствует продвижению к задуманной цели. В самом по себе обнаружении умысла не содержится никакой общественной опасности. Часто такое обнаружение даже мешает исполнению задуманного, ибо намерение «злоумышленника» становится достоянием третьих лиц. Поэтому содержавшееся в литературе по Общей части уголовного права 50-х гг. утверждение о том, что обнаружение умысла является первой стадией совершения преступления, надо признать ошибочным. Тем более неприемлемо какое-либо преследование обнаружения умысла» <10>.
<10> Курс уголовного права: учебник для вузов: в 5 т. — Общая часть. Учение о преступлении / под ред. Н.Ф.Кузнецовой, И.М.Тяжковой. — М.: Зерцало-М, 1999 — 2002. — Т. 1. — 1999. — С. 360.
С мнением Н.Ф.Кузнецовой солидаризовался видный белорусский ученый И.С.Тишкевич: «Обнаружение умысла нельзя считать стадией совершения преступления, потому что субъект еще не приступил к осуществлению преступного намерения, не начал выполнение преступного деяния» <11>. Доводы Н.Ф.Кузнецовой оказались столь убедительны, что переубедили Н.В.Лясс, написавшую рецензию на ее монографию: «Автор настоящей рецензии ранее придерживался распространенной в литературе точки зрения о том, что обнаружение умысла является первой стадией предварительной преступной деятельности» <12>.
<11> Тишкевич, И.С. Приготовление и покушение по советскому уголовному праву (понятие и наказуемость) / И.С.Тишкевич // Избранные труды. — Минск: Редакция журнала «Промышленное право», 2014. — С. 48.
<12> Лясс, Н.В. Рецензия на книгу Кузнецовой Н.Ф. «Ответственность за приготовление к преступлению и покушение на преступление по советскому уголовному праву» / Н.В.Лясс // МГУ, 1958. — 203 с. // Правоведение. — 1959. — N 4. — С. 159.
Рядом существенных «не» обосновывал непризнание обнаружения умысла стадией преступления В.Ф.Караулов: «При обнаружении умысла нет действий по подготовке и совершению преступления. Охраняемым законом объектам не только не причиняется никакого вреда, но они даже не ставятся в опасность причинения какого-либо ущерба. При обнаружении умысла не только не осуществляется преступление, но и не создаются условия для его совершения» <13>. Время не уменьшило количество «не» в обосновании автора: «Обнаружение же умысла подобными признаками не обладает: оно не представляет какого-либо этапа в совершении преступления, не приближает субъекта к достижению преступного результата или к завершению намеченных им действий. При обнаружении умысла не только не осуществляется преступление, но даже и не создаются условия для его совершения» <14>.
<13> Караулов, В.Ф. Уголовно-правовая борьба с покушением на преступление и приготовлением к преступлению по советскому уголовному праву: автореф. дис. … канд. юрид. наук / В.Ф.Караулов. — М., 1969. — С. 6.
<14> Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: учебник / под ред. Л.В.Иногамовой-Хегай, А.И.Рарога, А.И.Чучаева. — Изд. доп. — М.: ИНФРА-М: КОНТРАКТ, 2005. — С. 216.
М.В.Гринь в Энциклопедии уголовного права следующим образом объясняет, почему «обнаружение умысла не является этапом совершения преступления»:
- заявленный (устно или письменно) замысел еще не является началом реализации преступного намерения;
- обнаружение умысла не обусловливает опасности причинения вреда охраняемым объектам;
- обнаружение умысла не влечет уголовной ответственности, т.е. ненаказуемо <15>.
<15> Энциклопедия уголовного права: в 35 т. / Неоконченное преступление. — СПб.: Издание профессора Малинина, 2006. — Т. 5. — С. 8.
Применительно к процитированному объяснению М.В.Гриня можно выразить пожелание характеризовать явление позитивными признаками, дабы читатель имел представление не о том, чем не является, а о том, чем же в действительности является обнаружение умысла.
Следует отметить, что многие авторы, которые не считают обнаружение умысла стадией совершения преступления, тем не менее, называют его стадией, этапом или периодом преступления или развития преступления. Причины тому называются разные, от практической целесообразности до естественного рассмотрения человеческого поведения.
Так, ненаказуемой стадией развития преступной деятельности считал голый умысел А.А.Пионтковский: «Обнаружение умысла (голый умысел) есть выражение его вовне словесно, письменно или иным путем без совершения действий по его осуществлению. Обнаружение умысла является такой стадией развития преступной деятельности, которая не влечет уголовной ответственности. Заявление кем-либо о своем намерении совершить кражу, повреждение чужого имущества и т.д. не дает еще основания для привлечения к уголовной ответственности. Ненаказуемость голого умысла является одной из важных правовых гарантий личности» <16>. Следует в связи с изложенным отметить, что звучащие в научной литературе утверждения о том, что автор относил обнаружение умысла к стадиям совершения преступления несколько неточны: он называл обнаружение умысла стадией развития умышленной преступной деятельности, но не преступной стадией.
<16> Пионтковский, А.А. Курс советского уголовного права. Общая часть: учение о преступлении по советскому уголовному праву. — М.: Гос. изд-во юрид. лит., 1961. — С. 502.
В.Ф.Щепельков именует обнаружение умысла этапом в развитии преступления, хотя и ненаказуемым: «Обнаружение умысла как этап в развитии преступления по уголовному праву России не признается уголовно наказуемым в силу того, что степень общественной опасности поведения лица на этом этапе еще не достаточна для признания в содеянном преступлении» <17>.
<17> Уголовное право России. Общая часть: учебник для академического бакалавриата / под ред. О.С.Капинус. — М.: Юрайт, 2015. — С. 183.
С обнаружения умысла начинает ряд стадий преступления А.В.Бриллиантов: «Преступление, определяемое законодателем как деяние, представляет собой осознанное и волевое поведение человека. Поведение — это процесс, длящийся во времени. Независимо от продолжительности поведенческого акта его можно разделить на определенные этапы, стадии. В преступном поведении также выделяют разные периоды: обнаружение умысла, приготовление к преступлению, покушение на преступление, оконченное преступление, сокрытие преступления». Хотя, следуя закону, автор выделяет «три самостоятельные юридически значимые стадии совершения преступления: приготовление к преступлению; покушение на преступление; оконченное преступление» <18>.
<18> Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации: постатейный: в 2 т. // под ред. А.В.Бриллиантова. — 2-е изд. — М.: Проспект, 2015. — Т. 1 // Справочная Правовая Система КонсультантПлюс. Россия. Версия 4016.00.07 [Электронный ресурс] / ЗАО «КонсультантПлюс». — М., 2016. См. также: Уголовное право России. Части Общая и Особенная: учебник / под ред. А.В.Бриллиантова. — М.: Проспект, 2011. — С. 184, 186.
В.П.Малков из практических соображений называет обнаружение умысла стадией развития преступления: «Спорным в учении о стадиях умышленного преступления является вопрос о том, следует ли рассматривать в качестве его стадии обнаружение умысла. К таковому относятся случаи, когда лицо, задумавшее совершить преступное деяние, обнаруживает свое намерение, признавшись другим лицам. Обнаружение умысла нельзя рассматривать в качестве стадии совершения преступления, поскольку по УК такие действия не влекут уголовной ответственности.
Однако в практических целях обнаружение умысла целесообразно изучать в качестве стадии развития, а не совершения умышленного преступления. Такая целесообразность вызывается необходимостью ориентировать правоохранительные органы, общественные объединения, участвующие в предупреждении и пресечении преступлений, а также население на выявление и пресечение подобных деяний со стадии обнаружения лицом умысла на совершение преступления» <19>.
<19> Уголовное право России. Общая и Особенная части: учебник / под ред. В.К.Дуюнова. — 4-е изд. — М.: РИОР: ИНФРА-М, 2015. — С. 124.
Н.Г.Иванов естественным образом относит обнаружение умысла к стадиям развития человеческой деятельности: «Чаще всего стадия приготовления присуща преступлениям, субъективная сторона которых характеризуется заранее обдуманным умыслом. Тщательная подготовка к совершению преступления — неотъемлемая черта деяний подобного рода. Вместе с тем необходимо отметить (коль скоро мы естественным образом сопрягаем стадии совершения преступления с этапами любого человеческого поведения), что стремление к достижению желаемого для лица результата начинается с процесса осмысления всех возможных вариантов конкретной поведенческой реакции, что принято считать обнаружением умысла.
Обнаружение умысла в виде определенного этапа поведения признавалось стадией преступной деятельности в первых уголовно-правовых актах постреволюционного периода. В настоящее время эта стадия развития человеческой деятельности не рассматривается в качестве стадии преступления и не влечет никаких уголовно-правовых последствий за некоторыми исключениями, специально предусмотренными в нормах Особенной части УК Российской Федерации» <20>.
<20> Иванов, Н.Г. Уголовное право. Общая часть: учебник для СПО / Н.Г.Иванов. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Юрайт, 2016. — С. 313.
В научной литературе «голый умысел» — не единственное наименование обнаружения умысла, выделяются и его виды.
В череде сменяющихся стадий обнаружению умысла авторами одного из комментариев к Уголовному кодексу Туркменистана присвоено нулевое место: «Развитие во времени преступного намерения может проходить ряд этапов, или стадий: 0) возникновение умысла; иногда его называют «нулевым» этапом (не является уголовно наказуемым); 1) первый этап — приготовление к преступлению (уголовно наказуемо); 2) второй этап — покушение на преступление, представляющее собой начало выполнения виновным лицом объективной стороны состава преступления; 3) третий этап — оконченное преступление» <21>.
<21> Смирнов, А.В., Комментарий к Уголовному кодексу Туркменистана. Постатейный / А.В.Смирнов, К.Б.Калиновский / под общ. ред. А.В.Смирнова; Центр ОБСЕ в Ашхабаде. — Ашхабад, 2013. — С. 33.
Дополнительным условием и тем же новым названием снабдил обнаружение умысла В.В.Сверчков: «Обнаружение умысла (nuda cogitation) — это физическое (при помощи телодвижений, слов, знаков) выражение лицом своего преступного намерения, не подкрепленное фактическими данными, дающими основание опасаться осуществления этого намерения.
Ранее обнаружение умысла именовали обнаружением преступной воли, голым умыслом. В настоящее время обнаружение умысла иначе называют нулевым этапом совершения преступления, поскольку оно не оказывает влияния на квалификацию общественно опасного деяния как преступления. Иными словами, не свидетельствует о наличии (на уголовно-правовом уровне) общественной опасности и не влечет уголовной ответственности» <22>.
<22> Сверчков, В.В. Уголовное право. Общая и Особенная части: учебник для прикладного бакалавриата / В.В.Сверчков. — 4-е изд., перераб. и доп. — М.: Юрайт, 2015. — С. 146.
Следует отметить, что слово «нулевой» столь же мало подходит для характеристики стадии или этапа, как и слово «голый» к характеристике умысла. «Ноль» — это обозначение ничего или полного отсутствия чего бы то ни было. Но пустота она и есть пустота, и ничего пустота к характеристике стадий добавить не может.
Два вида голого умысла обнаружились в статье С.В.Проценко, который в соответствии с тенденциями «новаторского мышления ученых-криминалистов о принципиальных положениях Уголовного кодекса, в том числе и о деянии, содержащем все признаки состава преступления», задался вопросом о соответствии уголовному закону Российской Федерации и уголовно-правовой теории руководящих разъяснений п. 2 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 27.01.1999 N 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)» о возможности покушения на убийство только с прямым умыслом. «Отвечая на поставленный вопрос, приходится признать, что не вполне. Проблема видится в том, что ученые-криминалисты так и не определились, а к чему, собственно, необходимо отнести прямой умысел: к совершаемому общественно опасному деянию или к ненаступившему уголовно-правовому последствию? Или к двум уголовно-правовым явлениям одновременно, как это происходит сейчас в теории и практической деятельности правоохранительных органов? В настоящее время требуется, чтобы виновный осознавал общественную опасность своих действий (бездействия) — интеллектуальный момент деяния; предвидел возможность или неизбежность общественно опасных последствий — интеллектуальный момент последствия; и желал их наступления — волевой момент последствия. Но где же волевой момент совершаемого общественно опасного деяния? Разве можно совершить деяние без волевого процесса (без желания его совершить)? Почему правоприменителем не оценивается важнейший субъективный элемент, регулятор человеческого поведения — воля виновного в деянии? Следственные органы и суд изначально не делали бы ошибки, если бы задались этими вопросами. Сложившаяся ситуация явно не способствует обеспечению законности правоприменительной деятельности и приводит либо к необоснованному освобождению виновных в покушении на убийство лиц от уголовной ответственности и наказания, либо к ошибкам при квалификации».
Столь длинная цитата приведена для того, чтобы понять следующие утверждения автора: «В доктрине уголовного права необходимо выделять две разновидности обнаружения умысла (голый умысел) как стадии развития преступной деятельности, которые не имеют уголовно-правового значения и соответственно не влияют на квалификацию содеянного.
По нашему мнению, к таким стадиям могут быть отнесены: «голое» намерение (обнаружение умысла) совершить общественно опасные действия (бездействие), запрещенные уголовным законом, не выразившиеся в конкретном деянии…
Другая разновидность «голого» некриминализированного умысла — это обнаружение умысла к ненаступившим преступным последствиям. Обнаружение умысла к не наступившим, а лишь возможным общественно опасным последствиям является такой стадией развития преступной деятельности, которая так же, как обнаружение умысла на совершение какого бы то ни было преступного деяния, не должна влиять на процессы квалификации неоконченной преступной деятельности, на стадии покушения на преступление.
Тем самым уголовно-правовой оценке подлежит только общественно опасное деяние, в отношении же ненаступивших последствий не может устанавливаться вина, ибо, по сути, это всего лишь словесное обнаружение умысла в отношении ненаступивших последствий. Ненаказуемость «голого» умысла является одной из важнейших правовых гарантий личности. Это общечеловеческое правовое предписание принципа законности выражено в формуле: «Мысли ненаказуемы» (Cogitationis poenam nemo patitur).
Поэтому законодатель требует, чтобы правоприменитель устанавливал вину в отношении совершенного общественно опасного деяния и только наступивших уголовно-правовых последствий, т.е. вызвавших изменения в реальной действительности: «Лицо подлежит уголовной ответственности только за те общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, в отношении которых установлена его вина» (ст. 5 УК Российской Федерации).
Таким образом, предвидение возможности или неизбежности наступления смерти другого человека и желание ее наступления, а также нежелание, но сознательное допущение этих последствий либо безразличное к ним отношение может быть связано только с реально наступившей смертью человека. Необходима «материализация» общественно опасного деяния, посягающего на жизнь другого человека, т.е. смерть человека» <23>.
<23> Проценко, С.В. К вопросу о покушении на убийство / С.В.Проценко // Российский следователь. — 2011. — N 21. — С. 20.
Сложно понять, для чего понадобилось дробить умысел на умысел к деянию и умысел к последствиям, а также выделять два вида «голого» умысла. Однако, как представляется, это в большей мере вопрос о наполнении умысла, чем о стадиях преступления. Именно в плоскости содержания вины и следует решать его, что будет сделать весьма непросто. Непросто хотя бы потому, что сложно себе представить последствия, у которых есть интеллектуальный и волевой моменты, да и вина определяется не к деянию или последствию, а к преступлению.
Что же касается двух видов голого умысла, то если субъект сообщает об умысле причинить кому-либо смерть, как в таком случае определить, это «голое» намерение (обнаружение умысла) совершить общественно опасные действия (бездействие), запрещенные уголовным законом», или же «это обнаружение умысла к ненаступившим преступным последствиям»? Если к последствиям умысел может быть определяем только после их фактического наступления, то как же тогда можно разгласить свое намерение по отношению к тому, что уже свершилось или, по выражению автора, «материализовалось»? Представляется, что сам замыслитель весьма легко ответит на этот вопрос. Обнаружен умысел на убийство, а уж голый ли это умысел и какого он вида…