Договор, прикрывающий совершение другой сделки, является ничтожным (притворным) в силу ст. 171 ГК Республики Беларусь.
Хозяйственный суд рассмотрел дело по иску органа финансовых расследований к ООО «Д» и ООО «М» об установлении факта ничтожности договора хранения как притворной сделки (п. 2 ст. 171 ГК).
Суд удовлетворил иск на основании следующего. 14.08.2002 г. между ООО «Р» (РФ), являющимся продавцом, и ООО «Д», являющимся покупателем, был заключен договор купли-продажи, предметом которого являлось оборудование для солярия, косметического кабинета, парикмахерской и тренажерного зала согласно спецификации. Общая цена товара — 100 млн. белорусских рублей, срок поставки и оплата товара — в течение 60 дней с момента подписания договора (сентябрь — октябрь 2002 года), срок действия договора — до 01.11.2002 г. Стороны дополнительным соглашением от 03.03.2003 г. изменили условия договора, установив срок поставки в период март — май 2003 года, срок действия договора — до 31.12.2003 г., не оговорив срок оплаты. Грузоотправителем было признано УП «В» (РБ). На этот договор с учетом внесенных в него изменений был оформлен паспорт сделки, зарегистрированный в таможенном органе 31.03.2003 г., а также оформлена статистическая декларация, зарегистрированная 09.04.2003 г. Грузоотправителем по декларации значится УП «В», заявителем — первый ответчик. Кроме названного договора, дополнительных соглашений к нему и паспорта сделки, в декларации указана товарно-транспортная накладная N 0220000 от 02.04.2003 г. и счет-фактура от 03.03.2003 г. Поскольку контролирующий орган не смог обнаружить оригинал указанной накладной, в суд он представил две ее копии, одна из которых оформлена в Российской Федерации (в ней грузоотправителем значится ООО «Р»), другая — оформлена в Республике Беларусь (грузоотправителем значится УП «В»).
Согласно информации из электронного банка данных о первичных учетных документах указанная накладная приобретена 20.01.2003 г. не указанным в ней грузоотправителем, а белорусским предприятием — Молочным комбинатом. На основании письма ООО «Р» задолженность по договору купли-продажи в размере 100 млн. руб. перечислена первым ответчиком на счет российской фирмы «И» 02.04.2003 г. 12.12.2002 г. ООО «Д», выступив в роли хранителя, заключило со вторым ответчиком договор хранения имущества, которое приобреталось по договору купли-продажи. Срок действия договора хранения стороны установили до 31.12.2003 г. Дополнительным соглашением к этому договору срок его действия был сторонами изменен — до 31.03.2003 г. При этом услуги хранения имущества предоставлялись бесплатно. Имущество хранителю передано по ТТН N 331879 от 16.12.2002 г. согласно акту приема-передачи, датированному этим же числом. Письмом второй ответчик 02.04.2003 г. просил первого ответчика зачесть свои требования к нему в части возврата товара по договору хранения в счет исполнения своих обязательств по поставке товара, сославшись на договор перевода долга от 02.04.2003 г., заключенный между ООО «Р» и ООО «М», и договор купли-продажи от 14.08.2002 г.
Как пояснил в суде представитель первого ответчика, предметом договора как купли-продажи, так и хранения, является одно и то же имущество, которое было фактически получено по договору хранения от второго ответчика и до настоящего времени находится в пользовании, отражено в бухгалтерском учете на забалансовом счете 002 (товарно-материальные ценности, принятые на хранение). Сделка купли-продажи не исполнена.
Суд пришел к выводу, что имущество приобретено первым ответчиком по договору купли-продажи, но в бухгалтерском учете это имущество на балансе не отражено с целью уклонения от налогообложения. При этом 100 млн. руб. по этому договору перечислено российскому субъекту. Дополнительное соглашение к договору купли-продажи свидетельствует о заключении нового договора на новых условиях поставки и оплаты, так как к моменту его подписания срок действия договора от 14.08.2002 г. истек, однако никто из сторон его не исполнил.
О том, что имущество принадлежит первому ответчику на праве собственности, свидетельствует заключение им договора залога от 10.02.2004 г., согласно которому залоговое имущество стоимостью 100 млн. руб. (оборудование для солярия, косметического кабинета, парикмахерской и тренажерного зала) принадлежит залогодателю — ООО «Д». Таким образом, договор хранения в данном случае прикрывает договор купли-продажи, который исполнен в полном объеме обеими сторонами. Согласно п. 2 ст. 171 ГК притворная сделка, которая совершена с целью прикрыть другую сделку, ничтожна.
Довод контролирующего органа о том, что договор хранения заключен в нарушение требований Указа Президента Республики Беларусь от 04.01.2000 N 7 «О совершенствовании порядка проведения и контроля внешнеторговых операций», суд не принял во внимание, так как это не является основанием для установления ничтожности сделки на основании п. 2 ст. 171 ГК.
Основываясь на преюдиции решения суда по другому делу, которым установлен факт исполнения истцом обязательств по заключенному им с ответчиком договору лизинга, суд не усмотрел в поведении истца порока воли, на который истец ссылался, предъявляя иск о признании договора лизинга недействительным, как совершенного под влиянием заблуждения.
Индивидуальный предприниматель (лизингополучатель) обратился в хозяйственный суд с иском к ООО «Б» (лизингодатель) о признании договора лизинга недействительным и применении последствий недействительности сделки, совершенной под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение. В обоснование своего требования истец указал, что ответчик, заключив с истцом договор лизинга девулканизатора, ввел истца в заблуждение относительно качеств предмета сделки и его комплектности, что значительно снизило возможности его использования по назначению. При составлении судебным исполнителем акта ареста истец визуально определил, что девулканизатор представляет собой агрегат, состоящий из частей различных девулканизаторов с признаками полного их износа.
Ответчик иск не признал, указав, что 02.12.2003 г. решением Хозяйственного суда Минской области по другому делу были установлены: факт передачи истцу по акту приема-передачи объекта лизинга (девулканизатора); факт передачи истцом объекта лизинга по акту приема-передачи в сублизинг УП «С» и факт передачи объекта лизинга от УП «С» ответчику, что свидетельствует об отсутствии со стороны истца заблуждений относительно объекта лизинга и его технических характеристик.
30.10.2002 г. стороны заключили договор лизинга, согласно которому ответчик обязался приобрести и передать истцу девулканизатор. 13.11.2002 г. по акту сдачи-приемки объект лизинга был передан истцу. В соответствии с договором сублизинга от 18.11.2002 г. девулканизатор был передан истцом в сублизинг УП «С», что установлено вступившим в законную силу решением хозяйственного суда по другому делу. Этим же решением суд установил и факт исполнения сторонами обязательств по договору лизинга от 30.10.2002 г.
В соответствии со ст. 179 ГК сделка, совершенная под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение, может быть признана судом недействительной. Согласно п. 2 ст. 182 ГК иск о признании оспоримой сделки недействительной или о применении последствий ее недействительности может быть предъявлен в течение года со дня прекращения насилия или угрозы, под влиянием которых была совершена сделка, либо со дня, когда истец узнал или должен был узнать об иных обстоятельствах, являющихся основанием для признания сделки недействительной. Существенное значение для признания недействительной сделки, совершенной под влиянием заблуждения, имеет заблуждение относительно природы сделки, тождества или таких качеств ее предмета, которые значительно снижают возможности его использования по назначению. Заблуждение относительно мотивов сделки не имеет существенного значения. К числу существенных относится заблуждение о наличии дефектов, затрудняющих либо значительно снижающих возможность использования предмета сделки по назначению.
Сославшись на преюдицию решения хозяйственного суда по другому делу, которым был установлен факт передачи девулканизатора в лизинг, последующей передачи его в сублизинг, а также исполнения обязательств истцом по договору лизинга, суд пришел к выводу, что у истца отсутствовал порок воли при совершении этой сделки, поэтому отсутствуют основания для удовлетворения его иска.
Сделка по переводу несуществующего долга одним лицом на другое лицо не соответствует требованиям законодательства и является ничтожной.
УП «Г» обратилось в хозяйственный суд с требованием установить факт ничтожности договора перевода долга. Суд первой инстанции установил данный факт, признал ничтожным договор, заключенный 21.03.2003 г. между истцом (кредитором), ответчиком (первоначальным должником) и третьим лицом (новым должником), указав в решении, что сделка по переводу несуществующего (прекращенного) обязательства не соответствует требованиям законодательства и в силу ст. 169 ГК Республики Беларусь является ничтожной.
Апелляционная инстанция оставила решение без изменений.
Как установлено судом, 26.11.1998 г. между истцом и ответчиком (ОАО «З») был заключен договор мены, по условиям которого ответчик обязался выполнить работы по строительству двух квартир и двух коттеджей с последующей их передачей истцу, за что истец в счет их оплаты обязался передать ответчику топливо (ГСМ) в количестве и ассортименте согласно спецификации, являющейся неотъемлемой частью договора мены. Ответчику была предоставлена возможность расторгнуть его в случае невнесения истцом средств (ГСМ) в сроки и в объемах, предусмотренных в спецификации. Поскольку истец не исполнил в установленном договором порядке свои обязательства, передав ответчику лишь часть ГСМ, ответчик 23.12.1999 г. уведомил истца о расторжении с ним договора мены от 26.11.1998 г., предложив согласовать вопрос возврата истцу внесенных им средств. В январе 2000 г. ответчик направил истцу письменное сообщение о том, что договор следует считать расторгнутым с момента истечения срока, прошедшего после уведомления истца о предстоящем расторжении договора, т. е. с 12.01.2000 г., после чего предложил истцу сообщить платежные реквизиты для перечисления стоимости полученных ГСМ в счет их возврата в связи с расторжением договора мены.
21.03.2003 г. ответчик, выступив в роли первоначального должника перед истцом по обязательствам, вытекающим из договора мены от 26.11.1998 г., третье лицо, выступившее в роли нового должника, и истец — в качестве кредитора первоначального должника, заключили договор перевода долга, согласно которому ответчик «с согласия кредитора» перевел на нового должника свои долговые обязательства перед истцом, вытекающие из договора мены «в части строительства двух жилых домов в размере 89501564 руб.».
Истец в исковом заявлении указал, что по договору перевода долга ответчик передал новому должнику обязательство, не существовавшее к моменту заключения этого договора, так как договор мены от 26.11.1998 г., на который имеется ссылка в договоре перевода долга, прекратил свое действие 12.01.2000 г. и соответственно передача ответчиком прекратившегося для него обязательства по проектированию и строительству истцу объектов третьему лицу не соответствует законодательству.
Нормы права, которые положены в основу апелляционного постановления: ст. 167 ГК, согласно которому сделка является недействительной по основаниям, установленным ГК либо иными законодательными актами; ст. 169 ГК, согласно которой не соответствующая требованиям законодательства сделка ничтожна, если законодательный акт не устанавливает, что такая сделка является оспоримой или не предусматривает иных последствий нарушения; п. 1 части второй п. 1 ст. 7 ГК, согласно которому гражданские права и обязанности возникают из договоров и иных сделок, не противоречащих законодательству; ст. 154 ГК, согласно которой сделками признаются действия юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей; п. 1 ст. 423 ГК, согласно которому при расторжении договора обязательства сторон прекращаются.
Материалами дела подтвержден факт расторжения и прекращения действия договора мены от 26.11.1998 г. Следовательно, после его расторжения обязательства ОАО «З» «в части строительства двух домов в размере 89501564 руб.» прекратили свое существование.
Апелляционная инстанция применила аналогию закона. Согласно п. 1 ст. 5 ГК Республики Беларусь в случаях, когда гражданские отношения прямо не урегулированы актами законодательства или соглашением сторон, к таким отношениям, если это не противоречит их существу, применяется норма гражданского законодательства, регулирующая сходные отношения (аналогия закона). Поскольку в параграфе 2 («Перевод долга») главы 24 ГК Республики Беларусь отсутствует прямое указание на основания, по которым долг может быть переведен на другое лицо, апелляционная инстанция считает, что такие основания возможно определить посредством применения аналогии закона, применив норму, содержащуюся в п. 1 ст. 353 ГК Республики Беларусь и регулирующую сходные с переводом долга правоотношения уступки требования. Исходя из этой нормы закона следует сделать вывод, что первоначальный должник (ОАО «З») имел вправо перевести на нового должника только такое долговое обязательство, которое ему принадлежало. Следовательно, перевод на другое лицо не принадлежащего ОАО «З» обязательства вследствие его отсутствия после расторжения договора мены от 26.11.1998 г. не соответствует требованиям ГК и в силу ст. 169 ГК договор перевода долга является ничтожным.
Не принят во внимание довод ОАО «З» о необходимости квалифицировать правоотношения сторон и третьего лица в качестве новации (ОАО «З» утверждало, что после перевода им долга на третье лицо у последнего возникло денежное обязательство перед истцом в размере 89501564 руб., которое впоследствии было заменено на новое имущественное обязательство — строительство двух жилых домов). В соответствии с п. 1 ст. 384 ГК Республики Беларусь новацией является прекращение существовавшего между сторонами обязательства соглашением о его замене другим обязательством между теми же лицами. Поскольку обязательства ОАО «З», вытекавшие из договора мены (возведение объектов и передача их истцу), прекратились вследствие расторжения этого договора, замена отсутствующего обязательства другим обязательством законодательством не предусмотрена.
Отсутствие в тендерной документации указания на механизм определения приоритетного предложения суд не счел доказательством несоответствия тендерной документации законодательству, позволяющим считать тендерные торги недействительными.
ОАО «М» предъявило иск к УП «А» о признании недействительными тендерных торгов на выполнение строительно-монтажных работ. В обоснование иска истец сослался на нарушения, допущенные истцом при проведении торгов, являющиеся основанием для признания торгов недействительными. Так, в тендерной документации ответчика отсутствовало существенное условие — цена заказа, применяемая в качестве стартовой; по предложенным ответчиком критериям оценки тендерных предложений, показатели истца были наиболее приоритетными, однако не стали востребованными. Истец указал, что был нарушен порядок опубликования извещения о торгах, нарушена методика подсчета результатов тендерных предложений.
Судом установлено, что ответчик в июне 2005 года объявил тендер на подрядные работы энергосберегающих зимних теплиц, была создана комиссия для подготовки и проведения тендера. В сентябре 2005 года истец направил ответчику свои предложения. 18.10.2005 г. ответчик провел тендер, в котором приняло участие четыре претендента. Согласно протоколу заседания тендерной комиссии после вскрытия конвертов с предложениями претендентов принято решение о проведении анализа представленных предложений и выборе победителя на следующем заседании тендерной комиссии. Согласно протоколу очередного заседания тендерной комиссии подрядчиком, выигравшим тендер, признано ОАО «С» со стоимостью строительных работ в текущих ценах 23633508 тыс. руб. В ноябре 2005 года ответчик по результатам тендера заключил с ОАО «С» договор подряда на капитальное строительство.
Оспаривая результаты торгов, истец указал на следующие нарушения: в представленных ответчиком условиях проведения торгов не была указана цена заказа, применяемая в качестве стартовой, что противоречит п. 28 Положения о порядке организации и проведения торгов; при оценке представленной претендентами документации для определения наилучшего тендерного предложения ответчиком был нарушен п. 13 утвержденной им же тендерной документации (в частности, по стоимости и срокам строительства показатели у истца были приоритетнее: у победителя тендера стоимость строительства составляла 43 млрд. руб. при сроке строительства 24 месяца, у истца — 23,7 млрд. руб. при сроке строительства 21 месяц); в нарушение п. 35 Положения о порядке организации и проведения подрядных торгов на строительство извещение о торгах было опубликовано не в указанных в Положении СМИ; в нарушение постановления Совета Министров Республики Беларусь от 03.03.2005 N 235 (далее — постановление N 235) в тендерной документации ответчик не указал способ определения баллов, присуждаемых претендентам.
Отказывая в удовлетворении иска, суд исходил из следующего. При разработке условий и процедуры проведения торгов комиссия по подготовке и проведению тендера руководствовалась Положением о порядке проведения подрядных торгов на строительство объектов, утвержденным постановлением N 235, Положением о генеральном подрядчике в строительстве, утвержденным приказом МАиС от 31.08.1999 N 260. Согласно п. 25 и 28 Положения о порядке организации и проведения подрядных торгов на строительство объектов конкурсная документация должна содержать обязательные условия — сроки выполнения заказа и цену заказа, применяемую в качестве стартовой. Согласно имеющейся в материалах дела расписке истцу для участия в тендере вместе с тендерной документацией был передан сводный сметный расчет стоимости строительства, в котором была указана стоимость строительства. Доводы истца, основанные на том, что сводный сметный расчет строительства не является тендерной документацией, а указанная в нем стоимость строительства не может рассматриваться в качестве стартовой, суд не принял во внимание, поскольку фактически переданная истцу тендерная документация содержала цену заказа. Оформление сводного сметного расчета не противоречит требованиям названного Положения.
В тендерной документации ответчик установил основное условие выбора победителя торгов — минимизация цены строительства. При определении наилучшего тендерного предложения ответчик определил следующие критерии оценки по мере убывания: стоимость строительства; продолжительность строительства; гарантийные сроки на выполненные работы; количество построенных объектов за последние 3 года; наличие системы менеджмента качества ИСО 900-0,05.
Победитель торгов предложил стоимость работ в размере 23633508 тыс. руб. со сроками их выполнения в 24 месяца и с гарантией на такой же срок. Истец предложил стоимость строительства в размере 23,7 млрд. руб. с продолжительностью строительства в 21 месяц, с усредненным гарантийным сроком в 3,5 года. Определяя победителя торгов, ответчик руководствовался условиями проведения торгов, в которых предпочтение отдано цене предложения и установленным критериям с применением удельного веса каждого из них по убыванию. По удельному весу установленных ответчиком критериев, победитель торгов набрал 100 баллов, истец — 95. Суд не принял во внимание представленный истцом расчет баллов, поскольку этот способ не был предусмотрен тендерной документацией ответчика. Отсутствие в тендерной документации ссылки на приведенный истцом порядок подсчета результатов, по мнению суда, не свидетельствует о несоответствии тендерной документации вышеуказанному Положению. Ссылка истца на установленную победителем торгов стоимость строительства в 43 млрд. руб. не подтверждена материалами дела.
Согласно Положению о порядке проведения подрядных торгов на строительство объектов организатор торгов обязан оповестить о проведении торгов путем размещения извещения в информационно-аналитическом бюллетене «Конкурсные торги в Беларуси и за рубежом» или в информационной системе «Тендеры» на сайте УП «Национальный центр маркетинга и конъюнктуры цен». Оспаривая результаты тендера, истец указал на нарушение ответчиком установленного порядка оповещения о проведении торгов — представленную ответчиком для публикации в газете «Рэспублiка» информацию о тендере следует рассматривать как дополнительную информацию, публикуемую в иных печатных изданиях. Этот довод также не был принят судом во внимание. Ответчик представил суду доказательства соблюдения установленного порядка оповещения о торгах: договор с УП «Национальный центр маркетинга и конъюнктуры цен» на оказание услуг по информационному обслуживанию, его письменное подтверждение о размещении приглашения к участию в тендере, о размещении информации о тендере в указанном бюллетене.
Суд не усмотрел нарушений законодательства при заключении договора на предоставление торгового места на рынке и отказал в иске о признании такого договора недействительным.
Хозяйственный суд рассмотрел иск индивидуального предпринимателя к УП «М» о признании не соответствующим законодательству и недействительным договора на предоставление торговых мест на рынке. В обоснование иска истец указал, что в нарушение принципа свободы договора он был заключен в редакции ответчика без учета предложений истца. Сам договор истец охарактеризовал договором аренды. Истец указал, что согласно ст. 401 ГК договор считается заключенным, если между сторонами в требуемой в подлежащих случаях форме достигнуто соглашение по всем существенным условиям договора. Однако в договоре отсутствуют: условие о размере арендной платы, расчет ее стоимости, конкретизация объекта аренды. Договор предусматривает передачу во временное возмездное пользование торговое место по ситуационному плану рынка, которое, по мнению истца, является не чем иным, как частью асфальтированной площадки, т. е. не может расцениваться объектом аренды.
Ответчик иск не признал, пояснив, что городской рынок является не единственным в населенном пункте, выбор контрагентов по сделке является свободным волеизъявлением истца, предмет договора, порядок и сроки внесение платежей за торговые места определены договором (обустроенное торговое место в торговом ряду — бетонная площадка с освещением, размещенная в соответствии с планом экспликации рынка).
Суд отказал предпринимателю в иске по следующим основаниям.
Стороны заключили договор на предоставление торгового места на рынке, согласно которому ответчик обязался предоставить истцу во временное возмездное пользование торговые места для реализации непродовольственных товаров согласно ситуационному плану рынка. Торговое место предоставляется под павильон для осуществления торговли. Истец предлагал ответчику внести изменения в условия договора на предоставление торгового места, однако ответчик отказался удовлетворить это предложение. В подтверждение ограничения ответчиком законных прав истца при осуществлении им предпринимательской деятельности истцом составлен акт, подписанный им и другими предпринимателями, осуществляющими свою деятельность на этом же рынке.
Согласно договору аренды помещений и площадок, заключенному ЗАО «С» с ответчиком, помещения и площадки, находящиеся на территории рынка, переданы ответчику в срочное возмездное пользование и владение. С целью создания необходимых условий для приобретения товаров, выполнения работ, оказания услуг в соответствии с установленными законодательством требованиями ответчик заключил ряд договоров с соответствующими службами на отпуск воды и прием сточных вод, на снабжение электроэнергией, на вывоз бытовых отходов, на охрану и т. п.
Отношения, возникающие между юридическими лицами и индивидуальными предпринимателями, осуществляющими деятельность по управлению рынками, юридическими лицами, индивидуальными предпринимателями, осуществляющими розничную торговлю на рынках на предоставленных им органом управления рынка торговых местах, регулируются Правилами торговли на рынках РБ. На момент заключения договора с истцом действовали Правила торговли на рынках, утвержденные приказом Министерства торговли от 08.07.1998 N 100. 25.03.2004 г. вступили в действие новые Правила, утвержденные постановлением Правительства от 12.12.2003 г. N 1623. В обеих редакциях этих нормативных актов рынком признается специально отведенное место с созданными на нем надлежащими условиями для продажи гражданами и субъектами хозяйствования сельскохозяйственной продукции, непродовольственных товаров, а также с созданными для граждан необходимыми удобствами в их приобретении. Торговое место на рынке — это часть торгового прилавка, торгового ряда, стола для размещения товаров или территории рынка для установки переносного приспособления или транспортного средства, необходимая для выкладки и реализации товаров.
В п. 8 Правил 1998 года указано, что взаимоотношения рынка с торгующими лицами определяются путем продажи абонементов и разовых талонов за торговое место. Размер и порядок взимания разового сбора и платы за услуги устанавливаются собственником или по его поручению администрацией рынка. Согласно Правилам 2003 года торговое место предоставляется органом управления рынка в пользование продавцу путем заключения договора о предоставлении торгового места, существенными условиями которого являются номер и размер торгового места, период предоставления торгового места, условия и размер платы за предоставление торгового места. Перечисленные существенные условия нашли свое отражение в договоре с истцом. В связи с этим довод истца о несоответствии договора законодательству признан несостоятельным.
Суд в решении отметил, что ГК разграничивает порядок предъявления требования об установлении факта ничтожности сделки и требование о признании оспоримой сделки недействительной. Требование «о признании ничтожной сделки недействительной» (такую формулировку обращения применил истец), по мнению суда, не может быть предметом иска, поскольку заинтересованное лицо вправе предъявить требование об установлении факта ничтожности сделки и о применении ее последствий. На основании этого суд в решении указал, что предъявление истцом требования с указанной выше формулировкой следует считать самостоятельным основанием для отказа в удовлетворении такого требования.
Суд отказал в установлении факта ничтожности сделки, так как несмотря на то, что от имени одного ее участника действовало неустановленное лицо, второй участник при исполнении сделки не нарушил обязательные для него требования законодательства, а истец не доказал наличие у второго участника сделки умысла на принятие товара по заведомо подложным товаросопроводительным документам.
Орган финансовых расследований обратился в хозяйственный суд с иском к УП «В» и к предпринимателю об установлении факта ничтожности договора поставки в части отпуска товара по ТТН-1 серий ЛЯ, МА, НЮ (по признаку мнимости сделки).
Представитель УП «В» иск признал, так как договор со вторым ответчиком не заключал, товар в его адрес не поставлял и взамен ничего не получал. Предприниматель иск не признал, указав, что сделка исполнена, ее результаты отражены в бухгалтерском учете.
Суд отказал в удовлетворении иска по следующим основаниям.
Как установлено, 01.08.2003 г. между УП «В» (продавец) и предпринимателем (покупатель) был заключен договор поставки товара, во исполнение которого в адрес покупателя по указанным выше товарно-транспортным накладным был отгружен товар, который предприниматель принял к учету, оплатил посредством встречной поставки товара. Принятый товар реализован. Доказательств, опровергающих эти обстоятельства, истец не представил.
Согласно справкам экспертов МВД Республики Беларусь оттиск печати УП «В» на договоре поставки и всех накладных проставлен не печатью УП «В», представленной на исследование. Установить, чьи подписи стоят на указанных документах, не представилось возможным. По сообщению Белорусского межбанковского расчетного центра ТТН-1 серий МА и НЮ были приобретены ОАО «Г», предпринимателем М. Сведения в отношении ТТН серии ЛЯ в электронном банке данных отсутствуют. Свидетель К., которому принадлежит автомобиль, указанный в ТТН-1, перевозки в исследуемый период не осуществлял, так как машина длительное время находилась в ремонте, после чего была передана по доверенности другому лицу.
В соответствии с п. 1 ст. 171 ГК мнимая сделка — это сделка, совершенная лишь для вида, без намерения создать соответствующие ей юридические последствия. При мнимой сделке воля сторон не направлена на установление каких бы то ни было гражданско-правовых отношений. Целью при ее совершении является наступление правовых последствий для каждой или одной из них в отношении третьих лиц. При этом каждый из ее участников действует умышленно, с осознанием правового результата такой сделки.
Рассматриваемый договор купли-продажи был фактически заключен и исполнен лицами, непосредственно участвующими в сделке. Предусмотренное договором обязательство по поставке и соответственно по оплате товара исполнено, что свидетельствует о наступлении юридических последствий сделки и об их соответствии намерению сторон при ее заключении.
Несмотря на то что от имени УП «В» действовало неустановленное лицо, со стороны второго ответчика не было нарушений обязательных для него требований действующего законодательства при заключении сделки, равно как не доказан его умысел на принятие товара по заведомо подложным документам.
Истец не представил доказательств в подтверждение того, что сделка совершена с целью создать видимость правовых последствий, без желания их наступления в действительности.
Суд не принял во внимание довод ответчика о том, что сделка, совершенная в нарушение требований Закона «Об экономической несостоятельности (банкротстве)», является не ничтожной, а оспоримой, поскольку в силу ст. 169 ГК Республики Беларусь сделка, не соответствующая законодательству, является ничтожной.
Налоговая инспекция предъявила иск к банку и ООО «Д» об установлении факта ничтожности сделки по приобретению векселя стоимостью 11500000 руб. и применении последствий ее недействительности. Представитель ОДО «Д» иск признал, банк иск не признал, считая, что договор, подписанный с нарушением требований ст. 103 Закона «Об экономической несостоятельности (банкротстве)», является оспоримой сделкой, но не ничтожной.
21.05.2003 г. в отношении ОДО «Д» открыто конкурсное производство, 30.06.2003 г. банк и ОДО «Д» заключили договор приобретения векселя, стоимость которого была перечислена банку.
Суд признал сделку ничтожной.
В соответствии со ст. 90 Закона о банкротстве со дня вынесения хозяйственным судом определения об открытии конкурсного производства управление делами и право управления имуществом должника переходит к управляющему; совершение сделок, связанных с имуществом должника, допускается только в порядке, установленном Законом. Согласно ст. 103 этого же Закона управляющий вправе в пределах своей компетенции самостоятельно распоряжаться имуществом должника, если это не противоречит настоящему закону и иным актам законодательства. Крупные сделки заключаются им только с согласия собрания кредиторов или комитета кредиторов после уведомления об этом хозяйственного суда. К крупным сделкам относятся сделки, влекущие распоряжение недвижимым имуществом или иным имуществом должника, балансовая стоимость которого на момент заключения сделок превышает 20% балансовой стоимости активов должника. Сделка, совершенная в нарушение положений Закона, признается недействительной.
Установлено, что согласие собрания кредиторов на заключение договоров на приобретение векселей управляющий не получил. Согласно бухгалтерскому балансу ОДО «Д» по состоянию на 01.05.2003 г. балансовая стоимость имущества составляла 5000000 руб. таким образом, стоимость векселей превышала 20% балансовой стоимости активов должника. Следовательно, договор с банком заключен в нарушение ст. 103 Закона о банкротстве.
Довод банка об оспоримости сделки не принят судом во внимание, поскольку из нормы ст. 103 Закона о банкротстве не следует, что сделки, заключенные в нарушение положений настоящей статьи, являются не ничтожными, а оспоримыми. Договор на приобретение векселя был совершен в нарушение требований законодательства, поэтому является ничтожным.
Договор, подписанный от имени предпринимателя и организации одним и тем же лицом, являющимся одновременно и предпринимателем, и директором организации, признан судом ничтожным на основании ст. 170 ГК Республики Беларусь.
Хозяйственный суд на основании ст. 170 ГК установил факт ничтожности сделок купли-продажи по иску налогового органа к ОДО «Е» и к предпринимателю Б.
В ходе налоговой проверки было установлено, что между ответчиками заключены два договора купли-продажи N 1 и N 2. Первый договор заключен между ОДО «Е» в лице директора Б. (продавец) и предпринимателем Б. (то же лицо, покупатель). Второй договор заключен между предпринимателем Б. и ОДО «Е» в лице директора Б. Оба договора заключены в целях производства встречных поставок и расчетов. ОДО «Е» отгрузило товары в адрес Б. на сумму 33025100 руб. Предприниматель Б. отгрузил в адрес ОДО «Е» товар на сумму 2018016 руб.
Согласно ст. 170 ГК сделка, совершение которой запрещено законодательством, ничтожна. При наличии умысла у обеих сторон такой сделки (в случае исполнения ее обеими сторонами) в доход Республики Беларусь взыскивается все полученное по сделке, а в случае исполнения сделки одной стороной с другой взыскивается в доход Республики Беларусь все полученное ею и все причитающееся с нее первой стороне. Согласно п. 3 ст. 183 ГК представитель не может совершать сделки от имени представляемого в отношении себя лично и не может совершать сделки в отношении другого лица, представителем которого он одновременно является. Так как оба договора подписаны с одной и другой стороны одним и тем же лицом (гражданином Б.), являющимся как предпринимателем, так и директором ОДО «Е», эти договоры являются ничтожными.
Установление судом факта ничтожности договора купли-продажи имущества, влекущее отмену у покупателя титула собственника, не позволяет ему сдавать это имущество в аренду. Заключение договора аренды в этом случае не будет соответствовать законодательству, сделка будет считаться ничтожной.
Суд установил факт ничтожности договора аренды. Установлено, что между ответчиками (УП «М» и предпринимателем Х.) заключен договор аренды, согласно которому Х. (арендодатель) сдал, а УП «М» (арендатор) принял в аренду здание магазина. По мнению истца, поскольку договор купли-продажи магазина, заключенный между ООО «И» и предпринимателем Х., ранее был признан ничтожным с момента его совершения, то последующий договор — договор аренды, заключенный между Х. и УП «М», также является ничтожным.
В соответствии со ст. 168 ГК недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения. При недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возвратить полученное в натуре — возместить его стоимость в деньгах, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены законодательными актами. Поскольку сделка купли-продажи магазина между ООО «И» и Х. является недействительной с момента ее совершения, то Х. не был надлежащим арендодателем при заключении впоследствии с УП «М» договора аренды. Согласно ст. 579 ГК право сдачи имущества в аренду принадлежит его собственнику. Арендодателями могут быть также лица, управомоченные законодательством или собственником сдавать имущество в аренду. Так как Х. не был собственником сданного в аренду магазина, договор аренды нельзя признать соответствующим законодательству.