Название документа: «Проверка законности сделок (судебная практика 2003 — 2004 г. г.)» (по состоянию на 01.06.2005)
1. Ввиду того, что договор, требование из которого было уступлено новому кредитору, признан судом ничтожным вследствие его подписания неуполномоченным лицом (статьи 169 и 184 ГК), основанная на таком договоре цессия не могла быть осуществлена в силу п. 1 ст. 353 ГК и ст. 356 ГК, что, в свою очередь, влечет признание договора уступки требования ничтожным по основаниям, изложенным в ст. 169 ГК и п. 1 ст. 359 ГК.
ООО «Э» обратилось в хозяйственный суд с иском к ООО «Ш» и ООО «Ч» (резидент РФ) об установлении факта ничтожности договора уступки требования, заключенного 10.07.2002 г., сославшись на несоответствие спорного договора требованиям статей 169, 184, 353, 355 и 359 ГК Республики Беларусь.
Представитель истца в судебном заседании указал, что основанием для установления факта ничтожности договора уступки требования является, во-первых, недействительность переданного по договору требования (заместитель директора истца Харламов В. А. не обладал полномочиями на подписание договора хранения от 30.03.2001 г., заключенного с ООО «Ч», в силу чего этот договор является мнимым) и, во-вторых, личность кредитора для истца имела существенное значение, поэтому уступка в силу ст. 359 ГК не допускалась.
ООО «Ш» в отзыве на иск возразило против доводов истца, указав, что договор уступки требования был заключен в соответствии с требованиями законодательства, договор хранения подписан полномочным должностным лицом, истец производил отгрузки угля, хранимого им в рамках договора хранения, на основании писем ООО «Ч».
Судом установлено следующее.
Между ООО «Ч» и ООО «Ш» 10.07.2002 г. заключен договор уступки требований, по условиям которого ООО «Ч» (первоначальный кредитор) обязалось передать ООО «Ш» (новому кредитору) свои требования, вытекающие из договора хранения, заключенного с истцом, и передать оригиналы документов, удостоверяющих право требования первоначального кредитора.
На основании договора уступки требования и договора хранения ООО «Ш» предъявило к антикризисному управляющему истца (в отношении последнего возбуждено дело о банкротстве) требование кредитора об отгрузке угля, хранящегося у истца на основании договора хранения, либо о выплате денежного эквивалента истребуемого объема угля.
По ходатайству ООО «Ш» судом была назначена почерковедческая экспертиза достоверности подписи бывшего заместителя директора истца Харламова В. А. на договоре хранения, учиненной им от имени директора организации, а также на товаросопроводительных и расчетных документах. Кроме того, перед экспертом был поставлен вопрос о проверке подлинности печати истца на перечисленных документах.
По заключению эксперта подпись выполнена Харламовым В. А., а оттиск печати соответствует оригинальному оттиску печати истца, образцы которой им были представлены по поручению суда. Учитывая это обстоятельство представитель истца указал, что Харламов В. А., будучи в 2001 г. заместителем директора ООО «Э», не обладал полномочиями на подписание договора хранения и других документов, связанных с исполнением этого договора, так как в тексте договора записано, — он подписывается не заместителем, а директором организации Корниловым С. Н. Также представитель истца суду пояснил, что никаких взаимоотношений с ООО «Ч» относительно хранения угля истец не поддерживал, в связи с чем договор хранения является мнимым, т. е. ничтожным в силу статей 169 и 184 ГК.
Первый ответчик не согласился с этим довода истца, указав, что договор хранения был подписан должностным лицом истца, заверен печатью истца и при этом истец на основания письменных заявок ООО «Ч» отгружал уголь, хранящийся у него по условиям договора хранения.
Хозяйственный суд первой инстанции, оценив в совокупности все доказательства по делу, пришел к выводу, что иск подлежат удовлетворению на основании следующего.
Договор хранения, заключенный между ООО «Ч» и истцом подписан от имени последнего заместителем руководителя юридического лица, хотя в преамбуле договора было недвусмысленно записано, что он подписывается от имени истца его директором, коим Харламов В. А. в момент подписания договора не являлся.
Из представленных ООО «Э» учредительных документов (учредительного договора, Устава, решений собрания участников) и гражданско-правовых договоров, которые заключались истцом в период 2001 — 2002 г. г., суд усмотрел, что Харламов В. А. подписывал договоры от имени истца, имея соответствующую доверенность, выданную ему руководителем организации. Исходя из этого обстоятельства суд сделал вывод, что Харламов В. А. не обладал полномочиями на подписание договора в отсутствие у него доверенности на совершение этого действия. Доказательств обратного, а также подтверждений тому, что сделка в последующем была одобрена истцом, суду не было представлено.
Представленные первым ответчиком копии заявок второго ответчика в адрес истца на отгрузку угля, находящегося у последнего на хранении, суд не признал надлежащими доказательствами, так как первый ответчик не представил доказательств отправления этих заявок в адрес истца и получения их истцом, а также доказательств отгрузки истцом угля (из имеющихся в материалах дела документов суд усмотрел, что поставщиком угля был не истец, а другое предприятие. Кроме того, в этих документах нет ссылок на то, что уголь принадлежит второму ответчику, но находится на хранении у истца).
При таких обстоятельствах суд на основании статей 169 и 184 ГК счел договор хранения ничтожным ввиду его несоответствия требованиям законодательства (договор подписан лицом с превышением полномочий), в связи с чем уступка требования, вытекающая из ничтожного договора, по мнению суда, не могла быть осуществлена в силу п. 1 ст. 353 ГК и ст. 356 ГК, поэтому согласно ст. 169, п. 1 ст. 359 ГК договор уступки требования также признан судом ничтожным.
2. Сам по себе факт отсутствия в договоре перевода долга указаний на срок его действия, условий передачи обязательств от первоначального должника новому должнику при соблюдении его участниками договора требований, предъявляемых к его форме, не является основанием для признания такого договор недействительным.
РУП обратилось в хозяйственный суд с иском к СПК «Ч» (правопреемник колхоза) и к ОАО «П» о признании договора перевода долга недействительным.
Первый ответчик иск не оспорил. Второй ответчик иск не признал, ссылаясь на то, что договор перевода долга, заключенный между колхозом, истцом и вторым ответчиком, в момент его заключения соответствовал требованиям законодательства. По информации, представленной по запросу суда, в период с 10.12.1998 г. по 2.08.2002 г. директором истца являлся Гайдук В. Н., а в период с 31.10.2002 г. до дня рассмотрения дела в суд — Гара А. Л.
Судом установлено, что договор перевода долга был заключен между колхозом, истцом и вторым ответчиком. Поводом к проверке законности договора стали: подписание договора от имени истца не директором Гайдуком В. Н., а директором Гара А. Л.; неуказание в договоре срока его действия; отсутствие передачи колхозу документации; неуказание в договоре условий перевода долга; отсутствие у истца перед колхозом задолженности.
Между вторым ответчиком и колхозом был заключен договор финансового лизинга, согласно которому второй ответчик обязался передать колхозу в лизинг на срок 24 месяца с последующим правом выкупа 2 трактора. Колхоз принял на себя обязательства принять тракторы, выкупить их и оплатить лизинговые платежи. Согласно актам передачи второй ответчик передал и колхоз принял технику. Впоследствии между колхозом в лице его председателя, истцом (в лице директора Гары А. Л.) и вторым ответчиком был заключен договор перевода долга, датированный «1.04.2002 г.», срок действия которого установлен с момента подписания по 31.12.2002 г. Согласно этому договору колхоз с согласия второго ответчика перевел свой долг перед последним по лизинговым платежам на истца. В договоре стороны предусмотрели условие: если в течение срока действия договора истец не произведет со вторым ответчиком расчет, договор утрачивает силу и стороны возвращаются в первоначальное положение. Колхоз обязался передать истцу необходимую документацию, связанную с выполнением истцом свои обязательств в качестве нового должника.
Истец представил суду факсимильный экземпляр договора перевода долга, на котором имеется отметка (оттиск полосы), позволяющая сделать вывод, что второй ответчик, направивший истцу оферту для заключения договора, датировал ее 28.11.2002 г.. Вместе с подписью Гары А. Л. и оттиском круглой печати истца учинена надпись «25.01.2003 г.», которая отсутствует на подлиннике договора, представленного суду вторым ответчиком.
Давая оценку экземплярам договора перевода долга, суд пришел к выводу, что фактически договор был подписан 28.11.2002 г. представителем истца Гарой А. Л., явившимся последним участником, совершающим акцепт оферты. При этом суд учел наличие представленного вторым ответчиком подлинного экземпляра договора, на котором проставлена иная дата — «1.04.2002 г.».
Суд пришел к выводу, что даже если экземпляр договора, датированный 1.04.2002 г., был подписан от имени второго ответчика 15.01.2003 г., это не исключает возникновения правоотношений между сторонами, подписавшими подлинный экземпляр договора 28.11.2002 г. Согласно ст. ст. 360 и 362 ГК перевод должником своего долга на другое лицо допускается с согласия кредитора и требует заключения договора в письменной форме.
Условия заключения спорного договора, по мнению суда, были соблюдены его участниками, поэтому считать договор недействительным нет оснований. Непередача колхозом истцу документации могла повлечь задержку исполнения им обязательства перед кредитором, но не могла повлиять на действительность либо недействительность самого договора. Отсутствие конкретизации в договоре условий перевода долга, включая обстоятельство отсутствия у истца задолженности перед колхозом, по мнению суда не противоречит статьям 360, 362, 168, 169 ГК.
3. Нарушение процедуры проведения аукциона является в силу требования статьи 419 ГК Республики Беларусь основанием для признания недействительным как самого аукциона, так и договора, заключенного по его результатам.
ОАО «М» обратилось в хозяйственный суд с иском к УП «М» о признании недействительным аукциона (торгов) по продаже здания и о признании недействительным договора купли-продажи этого здания, заключенного между истцом и ответчиком. В качестве третьих лиц, не заявляющих самостоятельных требований, в деле участвовали: КУП «Горпищепром» и Городской территориальный фонд государственного имущества — на стороне истца; СП «Е» — на стороне ответчика.
Истец (до преобразования в ОАО — молочный завод) указал, что 19.06.2001 г. по результатам торгов между ним и ответчиком (покупателем, предложившим наивысшую цену) был заключен договор купли-продажи здания. Тем не менее, истец считает, что при проведении торгов имели место нарушения.
Согласно п. 3.2 Положения о проведении аукционов по продаже помещений (объектов), не используемых в производстве, основанием для участия в аукционе являлось внесение задатка в сумме, равной трем процентам начальной стоимости объекта. Однако СП «Е» перечислило задаток в меньшем размере, а второй участник аукциона (УП «М»), ставший победителем торгов, задаток не вносил. Кроме того, нарушения выразились в том, что устроители аукциона в извещение о его проведении не указали информацию ни о форме проведения торгов, ни о порядке оформления заявки на участие в торгах, ни о процедуре их проведения, ни о порядке определения победителя, ни о сроке и порядке внесения задатка.
Ответчик с иском не согласился, утверждая о соответствии процедуры проведения торгов требованиям ст. 418 ГК. Так, СП «Е» после перечисления им 5.06.2001 г. задатка в размере 2800000 руб., 11.06.2001 г. перечислил дополнительно 87500 руб. Несмотря на то, что момент внесения задатка не был определен, основное требование к претендентам на участие в аукционе, заключавшееся во внесении задатка до начала проведения торгов (торги были назначены на 18.06.2001 г.), было выполнено.
Поскольку у истца имелась задолженность перед ответчиком в размере 99000000 руб., 5.06.2001 г. последний предложил истцу произвести зачет долга на сумму причитающегося задатка. Руководитель истца согласился с этим предложением и ответчик полагает, что подобный способ внесения задатка не противоречит законодательству.
В ходе судебного разбирательства специалист (представитель органа по оценке недвижимого имущества) пояснил, что согласно п. 3.5 Положения при продаже здания его стоимость для реализации могла быть увеличена с учетом рыночного фактора с применением коэффициента рыночного фактора — 2,28. Однако в заявке на проведение оценки объекта истец просил определить оценочную стоимость здания без учета этого коэффициента рыночного фактора.
Суд удовлетворил исковые требования на основании следующего.
Приказом по ОАО «М» во исполнение решения общего собрания акционеров было утверждено Положение «О проведении аукционов по продаже помещений (объектов), не используемых в производстве» и создана аукционная комиссия, которой было поручено в срок до 30.06.2001 г. подготовить и провести аукцион по продаже здания. Сумма задатка определена в размере 3 процентов от начальной цены объекта.
Ответчик обратился к истцу с просьбой допустить его к участию в аукционе, предложив зачесть сумму задатка в счет погашения части долговых обязательств истца. Согласно п. 3.2 Положения о проведении аукционов по продаже помещений (объектов), не используемых в производстве, для участия в аукционе продавцу должны быть представлены заявление на участие в аукционе, заверенная копия платежного поручения о внесении задатка и другие документы. Суду не было представлено доказательств регистрации заявления ответчика на участие в аукционе. Более того, названное Положение не предусматривает альтернативной формы внесения задатка. Согласно аудиторскому заключению по оценке здания его стоимость с учетом рыночного фактора составляет более 339 млн. рублей.
Согласно п. 2 ст. 418 ГК извещение о проведении торгов должно содержать в любом случае сведения о времени, месте и форме торгов, их предмете и порядке проведения, в том числе об оформлении участия в торгах, определении лица, выигравшего торги, а также сведения о начальной цене. Как усматривается из имеющегося в материалах дела извещения, в нем присутствуют не все необходимые реквизиты и информация.
Согласно Положению о проведении аукционов по продаже помещений (объектов), не используемых в производстве, целью проведения аукционов является продажа имущества по максимально высокой цене. Суд признал, что истец, имея реальную возможность продать здание по более высокой цене, применив коэффициент рыночного фактора, не воспользовался ею, т. е. действовал вопреки требованиям законодательства и изданного им же Положения. С учетом этих выводов суд признал, что аукцион был проведен с нарушениями законодательства.
В соответствии со ст. 419 ГК торги, проведенные с нарушением правил, установленных законодательством, могут быть признаны судом недействительными, что, в свою очередь, влечет недействительность договора, заключенного с победителем таких торгов.
Согласно ст. 168 ГК при недействительности сделок каждая из сторон обязана возвратить другой стороне все полученное по сделке, в связи с чем суд обязал ответчика возвратить истцу здание, а истца — возвратить ответчику денежные средства, полученные в счет оплаты приобретенного на аукционе объекта.
4. Сделка, заключенная коммерческой организацией, находящейся в процессе ликвидации, в силу законодательного запрета на совершение сделок такими субъектами является ничтожной (статья 170 ГК Республики Беларусь).
УП «О» обратилось в хозяйственный суд с заявлением об установлении факта ничтожности договора купли-продажи, заключенного с ООО «Л», находящегося в процессе ликвидации. Суд установил, что 20.01.2001 г. учредителями ответчика принято решение о его ликвидации и в регистрирующий орган были поданы соответствующие документы. 25.11.2002 г. ответчик заключил с истцом договор купли-продажи имущества (компьютерной техники). Стороны договорились, что право собственности на передаваемое имущество, риск его утраты и порчи переходит к покупателю в момент подписания последним товарно-транспортной накладной на передачу имущества.
Как явствует из представленной истцом накладной ответчику было передано имущество на общую сумму 6300000 руб. По условиям договора купли-продажи расчет предполагал рассрочку платежа в течение трех месяцев с даты передачи имущества покупателю. Ответчик оплату имущества не произвел.
Суд удовлетворил иск на основании следующего. Согласно части второй п. 48 Декрета Президента Республики Беларусь от 16.11.2000 г. N 22 «О внесении изменений и дополнений в Декрет Президента Республики Беларусь от 16.03.1999 N 11 и некоторых вопросах государственной регистрации отдельных юридических лиц», действующего на день подписания сторонами спорного договора, осуществление находящейся в процессе ликвидации коммерческой организации операций по счетам, совершение ею сделок, не связанных с ликвидацией, не допускается.
Ответчик, находясь в процессе ликвидации и заключив с истцом договор купли-продажи имущества (основных средств), тем самым действовал в нарушение действующего законодательства. Согласно ст. 170 ГК сделка, совершение которой запрещено законодательством, ничтожна. При наличии умысла у одной из сторон такой сделки все полученное ею по сделке должно быть возвращено другой стороне. При таких обстоятельствах суд, установив факт ничтожности договора купли-продажи, решил вопрос о возврате истцу всего полученного ответчиком по сделке.
5. Отсутствие доказательств, подтверждающих наличие прямой или косвенной связи между совершением сделки и наступившей впоследствии неплатежеспособностью одного из участников сделки не является безусловным основанием для признания такой сделки недействительной по правилам, установленным ст. 113 Закона Республики Беларусь «Об экономической несостоятельности (банкротстве)».
КСП предъявил к УП «С» иск о признании недействительной сделки по передаче зерна ответчику, а также о применении последствий недействительности сделки в виде взыскания стоимости переданного зерна. В обоснование своих требований истец указал, что он находится в процедуре банкротства, сделка по безвозмездной передаче зерна совершена не в пользу совхоза (ответчик является некоммерческой организацией и очевидно неравенство обязательств), поэтому на основании ст. 113 Закона «Об экономической несостоятельности (банкротстве)» является недействительной.
Ответчик иск не признал, указав, что в момент заключения сделки вопрос об оказании финансовой помощи УП «С» хозяйствами района решался на заседании районного исполнительного комитета и в то время совхоз еще не находился в состоянии банкротства.
Суд отказал в удовлетворении иска на основании следующего. 7.08.2000 г. по распоряжению директора истца с зернотока совхоза была отгружена рожь продовольственная в количестве 5180 кг. Получателем товара в товаросопроводительном документе был указан элеватор, а заказчиком — ответчик. Сведения о том, какому лицу и на основании каких документов было передано зерно, а также о том, кем оно получено, в накладной отсутствуют. Из пояснений директора истца следует, что хозяйствами района, в том числе и совхозом в 2000 году оказывалась помощь ответчику следующим образом: зерно сдавалось на элеватор, а денежные средства в размере стоимости зерна перечислялись элеватором на счет ответчика. Документы, подтверждающие эти обстоятельства, истец суду не представил.
4.04.2002 г. хозяйственным судом было принято решение о банкротстве с санацией истца. Согласно ст. 113 Закона хозяйственный суд по заявлению антикризисного управляющего признает недействительным договор дарения, если договор совершен: в течение шести месяцев до начала производства по делу о банкротстве или после возбуждения производства по делу о банкротстве, если в этих случаях имеется прямая или косвенная связь с наступлением неплатежеспособности должника или ее увеличением; в течение одного года до начала производства по делу о банкротстве, а если одариваемым было заинтересованное в отношении должника лицо, — в течение трех лет до начала производства по делу о банкротстве при условии, если одариваемый или должник не докажут, что у должника после дарения оставалось имущество, которое соответствовало размерам его долгов и на которое можно было обратить взыскание.
Суд не усмотрел перечисленные в Законе основания для признания сделки по передаче зерна недействительной: сделка совершена за пределами годичного срока, исчисляемого до возбуждения производства по делу о банкротстве истца; прямая или косвенная связь между оспариваемой сделкой и наступлением неплатежеспособности должника никакими доказательствами не подтверждена.
6. Несмотря на указание в товарно-транспортной накладной ответчика в качестве передающей стороны товара, а истца — в качестве принимающей товар стороны, суд усмотрел отсутствие между истцом и ответчиком каких либо действий, влекущих возникновение правоотношений по договору купли-продажи, в связи с чем удовлетворил иск об установлении факта ничтожности сделки.
ОДО «В» обратилось в хозяйственный суд с иском к УП «Д» об установлении факта ничтожности сделки по передаче на основании товарно-транспортной накладной товара. Ответчик иск не признал, указав, что он заключил с истцом договор, на основании которого передал истцу швейные машинки, а последний в счет их оплаты поставил встречный товар по накладной, на которую ссылается. При этом по данным бухгалтерского учета ответчика задолженность по оплате товара числится за истцом.
Судом установлено, что упомянутая истцом накладная была оформлена 6.08.2003 г. для передачи товара от ответчика истцу, а поскольку товар фактически ответчиком передан не был, истец обратился в суд с требованием установить факт ничтожности сделки вследствие несоответствия ее законодательству.
Суд установил факт ничтожности сделки по получению истцом товара от ответчика по товарно-транспортной накладной, сославшись на ст. 169 ГК, согласно которой сделка, не соответствующая требованиям законодательства, ничтожна, если законодательный акт не устанавливает, что такая сделка оспорима или не предусматривает иных последствий нарушения.
Свой вывод суд мотивировал следующим образом. В соответствии со ст. 154 ГК сделками признаются действия граждан и юридических лиц, направленные на установление, изменение или прекращение гражданских прав и обязанностей. Как установлено в судебном заседании, ответчик не передал товар истцу по названной накладной, а лишь оформил ее, что подтверждено объяснениями представителя ответчика в судебном заседании и директора ответчика, данными им в ходе налоговой проверки. Получение истцом, выступившим в роли перевозчика, 12.04.2003 г. от ответчика товара по указанной накладной и доставка его в адрес третьего лица (ООО «Ф») подтверждена соответствующими отметками о его получении в накладной, договором перевозки от 12.04.2004 г. и договором от 11.04.2003 г. мены, заключенным между ответчиком и ООО «Ф».
При таких обстоятельствах суд пришел к выводу, что факт заключения 6.08.2003 г. между истцом и ответчиком сделки не подтверждается. Отсутствие действий со стороны истца по получению товара и со стороны ответчика — по передаче истцу товара не повлекло установления, изменения или прекращения прав и обязанностей сторон, в связи с чем сделка, о существовании которой утверждает истец, ничтожна. Отражение ответчиком в бухгалтерском учете результатов осуществления хозяйственной операции по поставке истцу товара по указанной выше накладной не может являться подтверждением совершения сделки. Согласно ст. 9 Закона «О бухгалтерском учете и отчетности» факт совершения хозяйственной операции подтверждается первичными учетными документами, имеющими юридическую силу, который составляется ответственным исполнителем совместно с другими участниками операции. Первичный учетный документ должен быть составлен в момент совершения операции, а если это не представляется возможным, — непосредственно после ее совершения. Тем не мене, как указал в решении суд, требования по ведению бухгалтерского учета ответчиком не соблюдены.
7. Поскольку Указом Президента Республики Беларусь от 16.01.2002 г. N 40 «О дополнительных мерах по регулированию экономических отношений» предусмотрены иные последствия нарушения заключения сделки, в качестве которой суд признал тендерные торги, их результаты не могут быть признаны недействительными на том основании, что у победителя торгов отсутствовало техническое свидетельство на продукцию, подлежащую закупке.
ООО «С» обратилось к исполнительному комитету и к КУП с иском о признании недействительными результатов проведенного 28.04.2004 г. тендера на поставку материалов по объекту «Напорные водоводы к очистным сооружениям». В судебном заседании представитель истца иск поддержал, сославшись на следующие основания: тендерная комиссия нарушила срок уведомления претендентов на участие в тендере об отклонении их предложений; тендерная комиссия неправомерно приступила к процедуре переговоров, существенно изменив первоначальные условия контракта закупки; заседание тендерной комиссии проведено 28.04.2004 г. без согласия истца; договор с победителем торгов без наличия технического свидетельства.
Ответчик иск не признал, пояснив суду следующее: контракт заключен с победителем торгов 4.05.2004 г.; ввоз труб на территорию Республики Беларусь осуществлял победитель торгов. 28.04.2004 г.; на заседании комиссии присутствовал представитель истца, о переносе заседания комиссии на это календарное число истец извещался по факсимильной связи; обоснование перехода к процедуре переговоров изложено в заключении конкурсной комиссии; сокращение сроков представления тендерных предложений вызвано необходимостью оперативного завершения тендера по закупке с целью более раннего начала строительно-монтажных работ по укладке трубопровода в благоприятные погодные условия с целью устранения угрозы загрязнения бассейна Балтийского моря.
Судом установлено, что 2.03.2004 г. в газете «Республика» было опубликовано объявление о проведении тендера на закупку 2,535 км неметаллических труб и фитингов по объекту «напорный водовод для очистных сооружений». Срок подачи заявок на участие в тендере объявлен в 5 дней с момента опубликования объявления. Согласно тендерной документации организатором торгов стал исполком. Условия проведения тендера: открытые торги. Второй ответчик своим письмом от 19.03.2004 г. известил истца о том, что к рассмотрению будут приняты тендерные предложения на поставку труб, изготовленных исключительно из ПВХ или стеклопластика, а также о переносе даты вскрытия конвертов с предложениями на 9.04.2004 г. на 14-00. 23.04.2004 г. конкурсная комиссия приняла решение считать тендер от 9.04.2004 г. несостоявшимся ввиду представления менее трех предложений, которые соответствовали условиям тендера, приняла к рассмотрению только стеклопластиковые трубы и фитинги, решила перейти к процедуре переговоров и объявить результаты тендера на поставку мерных труб из стеклопластика, фитингов к таким трубам, запорной арматуры к ним тем претендентам, которые 9.04.2004 г. представили свои предложения по стеклопластиковым трубам. Этими претендентами были ЗАО «Т», ООО «В» и истец.
27.04.2004 г. второй ответчик известил истца о проведении 28.04.2004 г. заседания тендерной комиссии, предложив учесть необходимость представления полной комплектации по каждой спецификации с корректировкой проектной спецификации, ранее представленной в объеме тендерной документации. 28.04.2004 г. конкурсная комиссия признала победителем торгов по закупке ООО «В». 14.05.2004 г. истец обратился в исполком с требованием отменить результаты тендера. Жалоба была отклонена.
Суд отказал в удовлетворении иска на основании следующего. Согласно п. 5.1 Положения о порядке осуществления закупок товаров (работ, услуг) на тендерной основе, утвержденной постановлением Совета Министров Республики Беларусь от 19.05.2003 N 652, закупки с использованием процедуры переговоров проводятся в случаях: если при проведении тендеров с использованием открытой или ограниченной процедуры тендерные предложения не были представлены или представлено менее трех тендерных предложений; все тендерные предложения признаны не отвечающими формальным требованиям или менее трех тендерных предложений признаны отвечающими формальным требованиям и на основании заключения тендерной комиссии, содержащего обоснование того, что проведение нового тендера не сможет привести к заключению контракта закупки при условии, что первоначальные условия контракта закупки существенно не меняются.
Поскольку первоначальные условия контракта закупки существенно не изменились (поставка труб из ПВХ или стеклопластика), отсутствие в заключении обоснования о переходе к процедуре переговоров не влияют на недействительность результатов тендера. Изменение требования о предоставлении вместо сертификатов соответствия технических свидетельств в качестве подтверждения качества поставляемого товара не относится к существенным изменениям условий контракта закупки.
В соответствии с Законом Республики Беларусь «О стандартизации» нормативные документы по стандартизации, действующие на территории Республики Беларусь, должны применяться органами государственного управления, субъектами хозяйствования на стадиях разработки, подготовки к производству, изготовления, реализации, использования (эксплуатации), хранения, транспортировки и утилизации продукции, при выполнении работ и оказании услуг. Договор на разработку, изготовление, реализацию продукции (выполнение работ, оказание услуг) должен содержать условия о соответствии продукции (работ, услуг) требованиям нормативных документов по стандартизации, применяемых в Республике Беларусь (ст. 8 Закона).
Отказывая в признании недействительными торгов, которые суд счел сделкой, он руководствовался нормой ст. 169 ГК, в силу которой сделка, не отвечающая требованиям законодательства, ничтожна, если законодательный акт не предусматривает иных последствий нарушения. Далее суд сослался на п. 1.9. Указа Президента Республики Беларусь от 16.01.2002 г. N 40 «О дополнительных мерах по регулированию экономических отношений», как на законодательный акт, предусматривающий иные последствия нарушения условий заключения сделки, отметив, что реализация товаров в нарушение установленного законодательством порядка (без наличия требуемых в предусмотренных законодательством случаях документов, подтверждающих качество товаров) влечет конфискацию товара. Так как Указом предусмотрены иные последствия нарушения законодательства, результаты тендера не могут быть признаны недействительными по основанию отсутствия технического свидетельства, выданного заявителю-поставщику.
Суд также отметил, что при принятии решения по результатам тендера у его победителя имелось техническое свидетельство, выданное заводу-изготовителю Министерством архитектуры и строительства Республики Беларусь на трубы стеклопластиковые, подтверждающее право заявителя реализовывать и применять на территории Республики Беларусь вышеназванную продукцию. Этот документ необходим для реализации продукции.
Суд не согласился с доводом истца, что заседание комиссии проведено без его согласия. В протоколе заседания отражено присутствие представителя истца, в материалах дела имеется доверенность, выданная представителю истца на право представления его интересов в исполнительном комитете по вопросам участия в тендере. Несоблюдение комиссией срока уведомления претендентов об отклонении тендерных предложений не является, по мнению суда, основанием для признания результатов тендера недействительными.
8. Поскольку государственная регистрация договора аренды нежилого помещения, заключенного на срок более 1 года, сторонами не осуществлена, суд на основании п. 1 ст. 166 ГК установил факт ничтожности такого договора.
КУП «В» обратилось в хозяйственный суд с иском к УП «А», требуя установить факт ничтожности сделки, применить последствия недействительности сделки и взыскать с ответчика 775944 руб. долга по арендной плате, коммунальным платежам и проценты по ст. 366 ГК. Ответчик требование об установлении факта ничтожности договора аренды признал, с требованиями о применении последствий и о взыскании денежных средств не согласился.
Судом установлено, что 9.09.2001 г. между истцом и ответчиком был заключен договор аренды нежилого помещения. Срок действия договора установлен с 9.08.2001 г. по 9.08.2006 г. Акт о передаче объекта аренды ответчику сторонами не составлялся. 17.01.2003 г. истец направил в адрес ответчика письмо, сообщив о расторжении договора аренды по причине нарушения арендатором порядка и сроков оплаты, указав при этом на необходимость подписания акта сдачи-приемки помещения.
Суд удовлетворил иск в части требования об установлении факта ничтожности договора аренды и отказал в удовлетворении иска в части требований о понуждении ответчика к возврату арендованного помещение, о взыскании задолженности на основании следующего.
Из договора аренды суд усмотрел, что его предметом является нежилое помещение. В п. 4 постановления от 28.06.2002 г. N 10 «Об отдельных вопросах практики рассмотрения споров, возникающих из арендных правоотношений» Пленум ВХС Республики Беларусь разъяснил, что поскольку нежилое помещение является частью здания или сооружения и неразрывно с ним связано, то согласно п. 1 ст. 621 ГК правила параграфа 4 «Аренда зданий и сооружений» главы 34 ГК применяются к аренде нежилых помещений. В силу п. 1 ст. 626 ГК, поскольку иное не предусмотрено законодательством и договором, обязательство арендодателя передать здания или сооружение арендатору считается исполненным после предоставления его арендатору во владение или пользование и подписания сторонами соответствующего документа о передаче. Согласно п. 2 ст. 622 ГК договор аренды здания или сооружения, заключенный на срок не менее одного года, подлежит государственной регистрации и считается заключенным с момента такой регистрации. В силу ст. 167 ГК сделка является недействительной по основаниям, установленным ГК либо иными законодательными актами, в силу признания ее таковой судом (оспоримая сделка) либо независимо от такого признания (ничтожная сделка). Пункт 1 ст. 166 ГК устанавливает, что несоблюдение нотариальной формы или требования о государственной регистрации сделки влечет ее недействительность, такая сделка считается ничтожной.
Поскольку государственная регистрация договора аренды, заключенного на срок более 1 года, сторонами не была осуществлена, суд на основании п. 1 ст. 166 ГК установил факт ничтожности договора аренды.
Согласно п. 1 ст. 168 ГК недействительная сделка не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и недействительна с момента ее совершения. При недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке. Истец не представил суду доказательств, подтверждающих передачу ответчику нежилого помещения во исполнение договора аренды. Как следует из доказательств, представленных ответчиком, спорное помещение в качестве объекта аренды было им принято 10.05.2001 г. во исполнение другого договора аренды, датированного 29.04.2001 г. В связи с ничтожностью договора аренды, заключенного 09.08.2001 г., суд счел не подлежащим удовлетворению требование о взыскании задолженности по аренде на том основании, что поскольку иное не установлено законодательством и не вытекает из существа отношений истца и ответчика в силу ст. 972 ГК к их отношениям применимы правила, предусмотренные главой 59 ГК.
9. Суд счел соглашение, предусматривающее оплату должником долга с отказом кредитора от взыскания пени и процентов, не противоречащим обычной практике коммерческого оборота, поэтому отказал в признании данного соглашения недействительным по основанию, предусмотренному ст. 180 ГК Республики Беларусь.
Предприниматель обратился в хозяйственный суд с иском к заводу о признании недействительным дополнительного соглашения к договору об оказании юридических услуг на основании ст. 180 ГК (заключение сделки под влиянием угрозы и вследствие стечения тяжелых обстоятельств). Отказывая в удовлетворении иска, суд исходил из следующего.
Стороны подписали дополнительное соглашение к договору на оказание юридических услуг, согласно которому ответчик обязался в установленный сторонами срок перечислить истцу сумму основного долга, а истец, в свою очередь, согласился отказаться от своих притязаний относительно выплаты ему процентов за пользование чужими денежными средствами и пеней.
Истец считает недействительной присутствующую в соглашении оговорку об отказе кредитора от требований по выплате ему процентов и пени. Истец пояснил, что угроза со стороны ответчика при заключении данного соглашения заключалась в предупреждении истца о том, что в случае неподписания им соглашения на предложенных должником (ответчиком) условиях истец в дальнейшем столкнется с финансовыми трудностями, связанными с несением судебных расходов по уплате государственной пошлины для взыскании остальных сумм в судебном порядке.
Представитель ответчика суду пояснил, что, предложив заключить дополнительное соглашение, он разъяснил истцу порядок уплаты долга в общем порядке с учетом очередности, установленной законодательством. Следовательно, истец был вправе выбрать один из двух альтернативных вариантов расчета: либо согласиться на условия дополнительного соглашения, либо принимать меры по взысканию задолженности в установленном законодательством порядке.
Согласно ст. 180 ГК сделка, совершенная под влиянием угрозы, на крайне невыгодных для участника сделки условиях, чем другая сторона воспользовалась (кабальная сделка), может быть признана судом недействительной. Угроза представляет собой психическое воздействие на волю лица посредством заявлений о причинении ему (либо близким) какого-либо зла в будущем, если он не совершит сделку. Предложение ответчика заключить дополнительное соглашение не противоречит законодательству, так как ГК допускает возможность изменения условий договора по соглашению сторон. Предостережение о возможных негативных последствиях при обращении истца в суд с иском о взыскании с ответчика долга, пени и процентов суд не расценил как угрозу со стороны ответчика. Суд также не усмотрел наличие порока воли в действиях истца по свободному выбору между двумя альтернативными вариантами: подписанием соглашения об оплате должником лишь суммы основного долга или возможном взыскании долга, пени и процентов в судебном порядке.
Не признал суд обоснованным и утверждение истца о совершении им сделки на крайне невыгодных для себя условиях. Кабальной является сделка, при заключении которой сторона находилась в состоянии крайней нужды, а другая понимала, что условия сделки невыгодны для этой стороны, однако использовала это обстоятельство в своих интересах. Заключение сделки под влиянием таких обстоятельств должно быть крайне невыгодно стороне. В данном случае заключение субъектами предпринимательской деятельности соглашения на условиях оплаты долга с отказом от взыскания пени и процентов является обычной практикой коммерческого оборота, поэтому ссылка истца на крайне невыгодные условия соглашения суд во внимание не принял.
10. Совершение незарегистрированным в установленном порядке лицом сделки запрещено Положением о государственной регистрации и ликвидации (прекращении деятельности) субъектов хозяйствования, утвержденным Декретом Президента Республики Беларуси от 16.03.1999 N 11, поэтому такая сделка является ничтожной в силу ст. 170 ГК Республики Беларусь.
Налоговая инспекция обратилась в хозяйственный суд с иском к УП «С» и к ООО «Д» об установлении факта ничтожности сделок по договорам товарообмена и о применении последствий их недействительности. Довод: ООО «Д» не существует как субъект хозяйствования, поэтому совершенные с ним сделки запрещены законодательством в силу ст. 170 ГК. Ответчик указал, что при заключении перечисленных сделок ООО «Д» представило факсимильную копию лицензии на осуществлении оптовой торговли, заверенную оригинальной печатью. Свои обязательства ответчик выполнило, поскольку считал договоры заключенными. Каких-либо оснований считать ООО «Д» не зарегистрированным или не имеющим лицензии у ответчика не было, т. к. ему были представлены документы, подтверждающие правоспособность ООО «Д».
Суд удовлетворил требование налогового органа на основании следующего.
Истцом при проведении выездной документальной по вопросу правильности исчисления ответчиком налогов установлено, что им заключено несколько сделок с ООО «Д», которое не зарегистрировано в установленном законодательством порядке в качестве юридического лица и в реестре учета налогоплательщиков не числится. Указанный в документах УНП ООО «Д» в действительности присвоен иному юридическому лицу. Лицензирующий орган представил суду информацию, что ООО «Д» лицензия на оптовую торговлю не выдавалась. На запрос истца в банк о достоверности банковских реквизитов ООО «Д» сообщено, что расчетный счет этому субъекту не открывался. При таких обстоятельствах суд пришел к выводу, что выступавшие от имени ООО «Д» лица осуществляли на территории Республики Беларуси деятельность по поставкам и приобретению товарно-материальных ценностей без государственной регистрации, запрещенную п. 5 Положения о государственной регистрации и ликвидации (прекращении деятельности) субъектов хозяйствования, утвержденного Декретом Президента Беларуси от 16.03.1999 N 11.
В соответствии со ст. 170 ГК сделка, совершение которой запрещено законодательством, ничтожна, в связи с чем требования истца об установлении факта ничтожности вышеуказанных сделок подлежат удовлетворению. При наличии умысла одной из сторон такой сделки все полученное ею по сделке должно быть возвращено другой стороне, а полученное последней либо причитавшееся ей в возмещение исполненного взыскивается в доход Республики Беларусь. Поскольку материалами дела не установлено наличие у ответчика умысла на совершение сделок, совершение которых запрещено законодательством, и на это не указывает истец, с ответчика в доход бюджета подлежит взысканию стоимость товара, полученного им в результате исполнения ничтожных сделок. Применение последствий недействительности сделок (возврат ответчику товара или денежных средств от ООО «Д») суд счел невозможным в силу того, что указанный субъект не зарегистрирован и ответчик передавал товар не установленным лицам.
11. Если в период действия договора страхования страхователь начал использовать транспортное средство в качестве такси, он должен подать страховщику соответствующее заявление и доплатить часть страхового взноса. Несоблюдение этого требования в силу Закона «О страховании» не служит основанием для признания договора страхования недействительным.
Совместное белорусско-польское предприятие ЗАО «К» (страховщик) предъявило к индивидуальному предпринимателю (страхователю) иск о признании недействительным договора страхования гражданской ответственности транспортных средств, заключенного 18.03.2002 г.
При рассмотрении дела установлено, что по решению исполкома ответчику выдана лицензия на внутригородские пассажирские перевозки автомобильным транспортом, в связи с чем он должен был обратиться с заявлением в страховую компанию об изменении существенных условий договора обязательного страхования и доплатить часть страхового взноса в размере 13,5 евро. Истец считает, что поскольку ответчик не обратился с заявлением о доплате страхового взноса по причине изменения типа транспортного средства, договор страхования на основании статей 169, 180 ГК, п. 19 Положения о порядке проведения обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств и п. 15 Инструкции о порядке проведения обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств, утвержденной приказом Бюро по транспортному страхованию от 12.10.2000 N 27од, следует признать недействительным.
Ответчик иск не признал на том основании, что при заключении договора страхования истец был извещен о предстоящем использовании транспортного средства в качестве маршрутного такси, при оформлении договора сотруднику страховщика предъявлялась лицензионная карточка на имя Б, по которой истец работал.
Суд отказал в удовлетворении иска на основании следующего.
В соответствии со ст. 169 ГК сделка, не соответствующая требованиям законодательства, ничтожна, если законодательный акт не устанавливает, что такая сделка оспорима или не предусматривает иных последствий нарушения. В силу ст. 180 ГК недействительна сделка, совершенная под влиянием обмана, насилия угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой, а также сделка, которую лицо вынуждено совершить вследствие стечения тяжелых обстоятельств на крайне не выгодных для себя условиях, чем другая сторона воспользовалась.
Пунктом 19 Положения о порядке и условиях проведения обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств, утвержденного Указом Президента Республики Беларусь от 19.02.1999 N 100 (в редакции Указа Президента Республики Беларусь от 12.06.2000 г. N 339) предусмотрено, что договор страхования может быть признан недействительным, если страхователь сообщил в заявлении заведомо ложные сведения, что повлекло недоплату страхового взноса. Для заключения договора страхования названный пункт Положения предусматривает подачу письменного заявления. Истец ссылается, что такого заявления ответчик ему не подавал.
При таких обстоятельствах суд в решении указал, что выводы истца о недействительности договора на основании вышеперечисленных нормативных актов не могут быть приняты во внимание. Действительно, Инструкция о порядке проведения обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств (в редакции приказа Бюро по транспортному страхованию от 02.05.2002 N 10-од) предусматривает, что если в период действия договора страхования транспортное средство страхователя начинает использоваться в качестве такси и это обстоятельство ранее в договоре страхования не оговаривалось, страхователь должен подать страховщику соответствующее заявление и доплатить страховой взнос. Вместе с тем, неисполнение этого требования Закон «О страховании» (ст. 25) не называет основанием для признания договора страхования недействительным.
12. Суд счел необоснованным требование истца о взыскании с ответчика долга по арендой плате, указав в решении, что денежное обязательство не может возникнуть из ничтожного договора.
ОАО «X» обратилось в хозяйственный суд с иском к иностранному предприятию «Д» об установлении факта ничтожности договора аренды и применении последствий недействительности сделки (взыскать с ответчика задолженность по арендной плате, по коммунальным платежам, а также процентов за пользование денежными средствами).
Суд отказал в удовлетворении иска на основании следующего.
4.06.2001 г. стороны заключили договор аренды нежилого помещения на срок более одного года и в нарушение требований постановления Совета Министров Республики Беларусь от 20.09.2000 г. N 1452 «Об утверждении Временного положения о порядке государственной регистрации договоров аренды зданий, сооружений, нежилых помещений» не осуществили регистрацию договора, в связи с чем хозяйственный суд, рассмотрев другое дело по одноименному иску, факт ничтожности договора аренды установил в своем решении. Согласно ст. 94 ХПК производство по делу подлежит прекращению, если имеется вступившее в законную силу решение хозяйственного суда, вынесенное по спору между теми же сторонами, о том же предмете и по тем же основаниям. Суд, проанализировав представленные истцом доказательства, пришел к выводу, что дело по иску в части требования об установлении факта ничтожности договора следует прекратить.
В соответствии со ст. 7 ГК обязательства возникают из договоров, сделок, иных действий юридических и физических лиц. Как усматривается из представленных доказательств, заключенный сторонами договор аренды признан судом ничтожным по причине несоответствия его требованиям законодательства (ст. 169 ГК). Недействительная сделка не влечет юридических последствий, недействительна с момента ее совершения (ст. 168 ГК). Суд счел необоснованными требования истца о взыскании задолженности по арендой плате, коммунальным платежам и процентов, так как обязанность их уплаты не может возникнуть из недействительного договора. Следовательно, суд не расценил в качестве разрешаемого законодательством механизма применение последствий недействительности сделки взыскание указанных денежных средств.
13. Поскольку Указом Президента Республики Беларусь от 16.01.2002 N 40 установлены иные последствия заключения сделки, не отвечающей требованиям законодательства (нарушение порядка оформления первичных учетных документов), установленное ст. 169 ГК общее правило не применяется.
Налоговая инспекция обратилась в хозяйственный суд с иском к индивидуальному предпринимателю Б. и УП «Т» об установлении факта ничтожности сделки. Как установлено судом, 1.08.2003 г. УП «Т» в лице директора М. (продавец) и предприниматель Б. (покупатель) заключили договор поставки товаров в ассортименте, количестве и по ценам, указанных в товарно-транспортных накладных, на сумму 35000000 руб. По условиям договора покупатель обязался оплатить товар путем перечисления денежных средств на расчетный счет продавца или посредством передачи банковских векселей, либо встречной поставкой товара.
5.08.2003 г. по ТТН N 0320449 серии КД второй ответчик отгрузил в адрес первого ответчика товар «Соус «Краснодарский» с чесноком» в количестве 1200 единиц на сумму 1035,804 тыс. руб. В качество основания отгрузки в накладной указан договор от 01.08.2003 г. 18.11.2003 г. первый ответчик по ТТН N 1379568 серии ИЮ отгрузил в адрес второго ответчика товар на сумму 3253068 руб.
Истец суду пояснил, что в результате встречной проверки СПК «Борковский» установлено, что ТТН N 0320449 серии КД принадлежит этому предприятию и была им приобретена 20.06.2003 г. По состоянию на 29.03.2004 г. на предприятии имеются неиспользованные экземпляры ТТН N 0320449. Вместе с тем, доказательств подделки этой накладной, использованной ответчиками при совершении сделки, налоговый орган суду не представил. По состоянию на 05.08.2003 г. накладная в электронном банке числилась за СПК «Б» и была с грузом направлена предпринимателю Б. поставщиком (УП «Т»). По сообщению налоговой инспекции по причине неосуществления УП «Т» деятельности на протяжении более 6 месяцев предложено это предприятие ликвидировать. На день рассмотрения дела в судебном заседании истец не представил документов о ходе ликвидации второго ответчика. Истец в обоснование своего требования сослался на п. 47 Положения о государственной регистрации и ликвидации (прекращении деятельности) субъектов хозяйствования, согласно которому коммерческая организация, находящаяся в процессе ликвидации, не может совершать сделки, не связанные с ликвидацией.
Суд не принял этот довод во внимание, отметив в решении, что пункт 47 Положения связан с пунктом п. 46 этого же Положения, которое не относит вышеназванное ограничение на совершение сделок в тех случаях, когда ликвидация предприятия осуществляется по представлению налогового органа.
В обоснование своего иска налоговый орган также обратил внимание суда на то обстоятельство, что в ТТН неправильно указан владелец транспорта. Суд не учел и этот довод, указав в решении, что согласно Инструкции по заполнению товарно-транспортной накладной формы ТТН 1, утвержденной постановлением Министерства финансов от 14.05.2001 N 53, ответственность за правильность заполнения накладной (в частности, за указание в ней сведений об организации, оплачивающей работу транспорта, анкетных данных собственника транспорта, водителя, марки и государственного номера автомобиля) несет грузоотправитель. Согласно п. 11 постановления Пленума ВХС Республики Беларусь от 27.05.2004 N 10 «О внесении изменений в постановление Пленума Высшего Хозяйственного Суда Республики Беларусь от 22 мая 2003 г. N 3 «О некоторых вопросах рассмотрения хозяйственными судами дел об экономических правонарушениях, влекущих конфискацию имущества» документами, не соответствующими действительности, являются накладные, выданные и зарегистрированные за одним лицом, но фактически используемые другим лицом: аннулированные (недействительные) согласно информации из электронного банка данных об изготовленных и реализованных бланках первичных учетных документов, приобретенные в нарушение установленного порядка у лиц, не имеющих право их реализовывать и т. п. Соответственно, такие накладные не имеют юридической силы. Ответственность за нарушение порядка оформления первичных учетных документов определена в подпункте 1.8 пункта 1 Указа Президента Республики Беларусь от 16.01.2002 N 40 «О дополнительных мерах по урегулированию экономических отношений». В связи с этим, по мнению суда, установленное ст. 169 ГК общее правило о ничтожности сделки не может применяться. В удовлетворении иска отказано.