Известно, что формально-логические законы применяются во многих сферах практической деятельности. Для квалификации преступлений как достаточно сложного познавательного процесса формально-логические законы приобретают особое значение, поскольку в этих законах сформированы требования правильного мышления. Законы правильного мышления были обозначены еще в Древней Греции. Аристотель сформулировал три логических закона: закон тождества, закон непротиворечия, закон исключенного третьего. Позднее был сформулирован четвертый закон — закон достаточного основания. Эти законы имеют силу для всех форм мысли и выступают условиями правильности мышления. Нарушение этих условий в процессе мыслительной деятельности приводит к логическим ошибкам. Попробуем обозначить основные логические ошибки, допускаемые в практике квалификации преступлений.
Логические ошибки при применении закона тождества
Закон тождества требует, чтобы в ходе рассуждения о чем-либо объем и содержание мыслей оставались неизменными до конца рассуждения <1>, всякое высказывание должно быть эквивалентным (тождественным) самому себе, должно согласовываться с самим собой <2>. Закон тождества, как правильно отметил М.С.Строгович, представляет собой «логическое основание всякого утверждения» <3>.
<1> Малыхина Г.И. Логика: учебное пособие. — 4-е изд., испр. — Минск: Высш. шк., 2007. — С. 115; Никифоров А.Л. Логика. — М.: Весь Мир, 2001. — С. 82 — 83.
<2> Логика: учеб. для вузов / под общ. ред. В.Ф.Беркова. — 7-е изд. — Минск: ТетраСистемс, 2004. — С. 32.
<3> Строгович М.С. Логика. — 2-е изд., стер. — М.: Едиториал УРСС, 2004. — С. 38.
Нарушения закона тождества свидетельствуют о логических ошибках. К таким ошибкам в логике относят подмену понятия и подмену тезиса. Изучение судебной практики показывает, что, к сожалению, указанные логические ошибки являются достаточно распространенными.
При квалификации преступления подмена понятия выражается в том, что лицо, ведущее уголовный процесс, для оценки соответствующего события использует вместо требуемого понятия иное, как правило, сходное понятие. Например, в судебной практике нередки случаи, когда незаконная переноска наркотического средства рассматривается как незаконная перевозка. Так, действия Н. по переноске наркотического средства (метадон весом 0,0189 г) из квартиры дома к другому подъезду этого же дома, где был сбыт наркотик, суд Центрального района г. Минска квалифицировал как перевозку <4>. Вместе с тем Пленум Верховного Суда Республики Беларусь разъяснил, что незаконная перевозка наркотических средств представляет собой перемещение их в пространстве с использованием какого-либо транспортного средства <5>. Таким образом, незаконная переноска наркотического средства хотя и предполагает его перемещение в пространстве, но не является перевозкой. Незаконная переноска не предусмотрена в ст. 328 Уголовного кодекса Республики Беларусь (далее — УК) в качестве альтернативного преступного деяния. В рамках ст. 328 УК незаконную переноску наркотического средства следует рассматривать как частный случай незаконного хранения соответствующего предмета.
<4> О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными веществами и прекурсорами (ст. 327 — 332 УК) (по материалам обзора) // Судовы веснiк. — 2003. — N 2. — С. 4.
<5> О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными веществами и их прекурсорами, сильнодействующими и ядовитыми веществами (ст. 327 — 334 УК): постановление Пленума Верховного Суда Респ. Беларусь от 26.03.2003 N 1 // Электронная база «КонсультантПлюс: Беларусь» ООО «ЮрСпектр».
Как свидетельствует практика, подмена (замена) понятия часто приводит к неправильной уголовно-правовой оценке способа совершения преступления. Например, по делу С. суд, признавая в его действиях особую жестокость убийства, мотивировал свой вывод тем, что потерпевшему было нанесено большое количество телесных повреждений, что, по мнению суда, свидетельствовало о причинении потерпевшему особых страданий и мучений. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь исключила из обвинения п. 6 ч. 2 ст. 139 УК на том основании, что множественность телесных повреждений сама по себе не дает оснований для признания убийства совершенным с особой жестокостью, а других данных, свидетельствующих о том, что, лишая жизни потерпевшего, обвиняемый сознавал, что причиняет ему особые страдания и мучения, суд не установил <6>.
<6> О судебной практике по делам об убийстве (ст. 139 УК) (по материалам обзора судебной практики) // Судовы веснiк. — 2003. — N 1. — С. 45.
Подмена тезиса — логическая ошибка в процессе доказательства, когда доказывается или опровергается не выдвинутое положение, а другое, и вывод распространяется на это положение <7>.
<7> Тер-Акопов А.А. Юридическая логика: учеб пособие. — 2-е изд., стер. — М.: ОМЕГА-Л, 2006. — С. 126.
Анализ судебной практики показывает, что подмена тезиса нередко наблюдается в процессе доказывания по делам о преступлениях против интересов службы. Так, старший инспектор таможни К. обвинялся в том, что, находясь при исполнении служебных обязанностей в пункте таможенного оформления (12 и 20 марта), умышленно, вопреки интересам службы, не производил в полном объеме таможенный досмотр, оформление и декларирование товаров, находящихся в автобусах, следовавших с пассажирами и товарами из Одессы в Минск. Его действиями был причинен особо крупный ущерб государству вследствие неуплаты пассажирами таможенных платежей. Первый эпизод содеянного К. сторона обвинения квалифицировала по ч. 1 ст. 425 УК, а второй — по ч. 3 ст. 424 УК. Суд переквалифицировал содеянное К. по второму эпизоду на ч. 3 ст. 425 УК, указав в приговоре, что обвиняемый совершил два абсолютно идентичных посягательства на интересы службы, которые выражались в умышленном бездействии должностного лица <8>. В данном случае по второму идентичному эпизоду сторона обвинения фактически подменила тезис при квалификации преступления.
<8> О судебной практике по делам о преступлениях против интересов службы (ст. 424 — 428 УК) (по материалам обзора) // Судовы веснiк. — 2005. — N 1. — С. 40 — 41.
Подмена тезиса часто имеет место по делам о соучастии в преступлении. По приговору Могилевского областного суда от 13 июня 2002 г. осуждены: С. — по п. 15 ч. 2 ст. 139 УК, С-о — по ч. 6 ст. 16 и п. 15 ч. 2 ст. 139 УК. С. была признана виновной в умышленном противоправном лишении жизни другого человека группой лиц, а С-о — в пособничестве исполнению указанных действий, совершенном группой лиц. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь 20 августа 2002 г. изменила приговор, указав следующее. По делу установлено, что С. совершила убийство Ю., нанеся ей не менее восьми ударов металлическим молотком по голове, который по ее предложению передала С-о, оказавшая также содействие в доставлении потерпевшей к месту убийства. Поскольку непосредственно убийство совершила С., а обвиняемая С-о принимала участие в совершении данного преступления в качестве пособника, то квалифицирующий признак — убийство, совершенное группой лиц (п. 15 ч. 2 ст. 139 УК), — был исключен из обвинения <9>. В указанной ситуации вывод о совершении преступления в соисполнительстве был ошибочно распространен на пособника убийства.
<9> Определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь (извлечение) // Судовы веснiк. — 2002. — N 4. — С. 53.
Подмена тезиса зачастую имеет место при вменении квалифицирующего обстоятельства преступления. Так, по приговору суда Борисовского района и г. Борисова Е. был осужден за заведомо ложный донос, совершенный из корыстных побуждений (ч. 2 ст. 400 УК). По данному делу суд правильно установил признаки основного состава ложного доноса. Е., будучи предупрежденным об уголовной ответственности за заведомо ложный донос, 11 июля 2002 г. обратился в Борисовский ГОВД с заявлением о привлечении К. к ответственности за угон автомашины. Между тем суд установил, что Е. 22 июня 2002 г. добровольно передал право управления своим автомобилем К., который совершил ДТП и повредил автомобиль, причинив Е. ущерб на сумму, эквивалентную 350 долларам США. Такое поведение Е. было обусловлено стремлением получить от родителей К. сумму ущерба, причиненного повреждением автомобиля. Данных о том, что Е. при этом стремился извлечь для себя или близких выгоду имущественного характера либо намеревался избавить себя или близких от материальных затрат, судом не было установлено. Поэтому в действиях Е. отсутствовали корыстные побуждения <10>. В данном случае цель возмещения ущерба, которым руководствовалось виновное лицо, была подменена корыстным мотивом. По протесту заместителя Председателя Верховного Суда Республики Беларусь президиум Минского областного суда 14 мая 2003 г. приговор изменил, действия Е. были переквалифицированы с ч. 2 ст. 400 УК на ч. 1 ст. 400 УК.
<10> Постановление президиума областного суда (извлечение) // Судовы веснiк. — 2003. — N 3. — С. 36.
Подмена тезиса иногда проявляется при квалификации разбоя. В. и Л. были осуждены за разбой, совершенный группой лиц по предварительному сговору, с проникновением в жилище и причинением тяжкого телесного повреждения потерпевшему (ч. 2 ст. 89 УК 1960 года), а В. и в убийстве из корысти, совершенном с особой жестокостью. Но при рассмотрении дела по протесту заместителя Председателя Верховного Суда Республики Беларусь признак о применении к Л. насилия, повлекшего причинение потерпевшему тяжких телесных повреждений, был исключен. Было установлено, что осужденные с целью кражи проникли в дом Г., однако в момент совершения преступления в доме были застигнуты потерпевшим, потребовавшим покинуть квартиру. В. и Л. от своих преступных намерений не отказались, и В. с целью завладения имуществом убил Г., нанеся удары ногами, руками, палкой по различным частям тела. Осужденный Л. участия в избиении потерпевшего не принимал. Признавая виновным Л. в разбое, суд неправильно указал, что им в отношении потерпевшего применялось насилие, повлекшее причинение тяжкого телесного повреждения. Действия Л. следует квалифицировать как разбой по предварительному сговору группой лиц, с проникновением в жилище, поскольку он после применения осужденным В. насилия завладел имуществом потерпевшего <11>.
<11> Постановление президиума областного суда (извлечение) // Судовы веснiк. — 2003. — N 3. — С. 36.
В определенных случаях подмена тезиса может быть вызвана искажением процессуального статуса соответствующего лица, что в конечном итоге влечет ошибочную уголовно-правовую оценку. Например, определением судебной коллегии по уголовным делам Минского городского суда в отношении Ж. было возбуждено уголовное дело за отказ свидетеля от дачи показаний. Основанием для возбуждения дела послужило то, что Ж., вызванный для допроса в качестве свидетеля, при рассмотрении уголовного дела по обвинению Т., будучи предупрежденным судом об уголовной ответственности по ст. 178 УК 1960 года, отказался от дачи показаний в судебном заседании. Между тем при рассмотрении данного дела в порядке надзора было установлено, что Ж. являлся соучастником мошенничества, совершенного с Т. Ж. был осужден по факту мошенничества, совершенного совместно с Т. Однако уголовное дело в отношении Т. было выделено в отдельное производство в связи с его розыском. Рассматривая дело в отношении Т. после его розыска, суд обоснованно вызвал для допроса в судебном заседании Ж., поскольку уголовно-процессуальный закон не запрещает допрос ранее осужденных соучастников преступления. Однако привлечение такого лица к уголовной ответственности за отказ от дачи показаний противоречило требованиям ст. 27 Конституции Республики Беларусь <12>.
<12> Определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь (извлечение) // Судовы веснiк. — 1999. — N 4. — С. 35.
Таким образом, условиями соблюдения логического закона тождества в процессе квалификации преступлений являются: единое и однозначное толкование в правоприменительной практике уголовно-правовых признаков соответствующего вида преступления; стабильность и несменяемость предмета доказывания; правильное понимание процессуального положения некоторых лиц, принимающих участие в уголовном процессе.
Логические ошибки при применении закона непротиворечия
Сущность закона непротиворечия в науке логики формулируется следующим образом: два суждения, из которых в одном утверждается нечто о предмете мысли, а в другом то же самое отрицается об этом же предмете мысли, не могут быть сразу истинными, если эти суждения высказаны о предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении <13>. В формальной логике встречается иное название данного закона: «закон противоречия» <14>. Но представляется, что название — «закон непротиворечия» — точнее выражает его сущность, оно узаконивает необходимость непротиворечивости мышления в процессе познания.
<13> Андреев И.Д. Проблемы логики и методологии познания. — М.: Наука, 1972. — С. 134; Демидов И.В. Логика: учебное пособие для юридических факультетов / под ред. Б.И.Каверина. — М.: Юриспруденция, 2000. — С. 149; Иванов Е.А. Логика: учебник для студентов юрид. вузов. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: Волтерс Клувер, 2005. — С. 297 — 305.
<14> Логика: учеб. для вузов / под общ. ред. В.Ф.Беркова. — 7-е изд. — Минск: ТетраСистемс, 2004. — С. 32; Курбатов В.И. Логика для юристов: учебное пособие. — М.: Дашков и К, 2007. — С. 98 — 99.
В логике применение закона непротиворечия связывают с непременным соблюдением ряда условий:
- сравниваемые суждения должны относиться к одному и тому же предмету;
- эти суждения высказаны о предмете, взятом в одно и то же время и в одном и том же отношении;
- сравниваемые суждения должны быть несовместимыми.
На необходимость соблюдения требований формально-логического закона непротиворечия обращает внимание законодатель во многих нормах Уголовного процессуального кодекса Республики Беларусь (далее — УПК). Буквально в одной из первых норм УПК — ч. 3 ст. 1 содержится следующее правило: «В случае противоречия между нормами настоящего Кодекса и Конституцией Республики Беларусь действуют положения Конституции». В целях устранения существенных противоречий в показаниях ранее допрошенных лиц ст. 222 УПК предоставляет следователю или дознавателю право провести очную ставку между двумя ранее допрошенными лицами, в показаниях которых имеются существенные противоречия. При наличии существенных противоречий между показаниями обвиняемого, данными при досудебном производстве, и показаниями, данными в судебном заседании, п. 1 ст. 328 УПК предусматривает возможность оглашения показаний обвиняемого, а также воспроизведения звукозаписи его показаний, видеозаписи или киносъемки допроса. При проведении судебного следствия аналогичная возможность оглашения показаний в судебном заседании предусмотрена и п. 1 ч. 1 ст. 333 УПК, если усматриваются существенные противоречия между показаниями потерпевшего и свидетеля, данными при досудебном производстве, и показаниями, данными в судебном заседании. Согласно ст. 390 УПК приговор признается не соответствующим фактическим обстоятельствам уголовного дела, в частности, если при наличии противоречивых доказательств, имеющих существенное значение для выводов суда, в приговоре не было указано, по каким основаниям суд принял одно из этих доказательств и отверг другие доказательства, либо выводы суда, изложенные в приговоре, содержат существенные противоречия, которые повлияли или могли повлиять на решение вопроса о виновности или невиновности обвиняемого, на правильность применения уголовного закона или определение меры наказания.
К сожалению, требования ст. 390 УПК не всегда соблюдаются в практике. Показательным является следующее дело. К. был признан виновным в незаконных с целью сбыта приобретении, хранении, перевозке и незаконном сбыте наркотических средств. В подтверждение виновности осужденного суд сослался на показания свидетеля Б., выступавшего покупателем наркотического средства, показания сотрудников органов внутренних дел, проводивших оперативные эксперименты, а также показания понятых, участвовавших при проведении оперативно-розыскных мероприятий. Но приведенные доказательства имели ряд существенных противоречий, которые при рассмотрении дела судом не были выяснены. Например, из обоих протоколов оперативных экспериментов следовало, что лицо, продавшее Б. наркотическое средство, стояло спиной к автомобилю, в котором находилась оперативная группа, поэтому разглядеть данное лицо не представлялось возможным. В то же время сотрудники органов внутренних дел утверждали, что обвиняемый — это тот самый парень, который продавал наркотическое средство Б. На чем основан их вывод, судом не было выяснено. По материалам дела не было также ясно, по каким признакам понятые определили, что наркотическое средство продавал именно К. (оперативный эксперимент проводился в темное время суток). При рассмотрении этого дела не были учтены показания свидетелей Т. и М., а также самого подсудимого К. о том, что К. не мог находиться 2 ноября 2005 г. в месте проведения оперативного эксперимента, поскольку в этот период времени проводил вечер в доме М. Кроме того, судом с достоверностью не было выяснено, представлены ли были на экспертизу именно те объекты, которые были получены при проведении оперативных экспериментов, хотя описание пакетов и свертков, якобы добровольно выданных Б., не в полной мере соответствует описанию объектов, поступивших для производства экспертизы. При таких обстоятельствах президиум Витебского областного суда по протесту заместителя Председателя Верховного Суда Республики Беларусь отменил приговор суда Октябрьского района г. Витебска в отношении К. <15>.
<15> О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными веществами и их прекурсорами, сильнодействующими и ядовитыми веществами (ст. 327 — 334 УК) (по материалам обзора) // Судовы веснiк. — 2007. — N 1. — С. 39.
Есть основания полагать, что, если противоположное суждение, отрицающее предъявленное (предъявляемое) обвинение, в процессе квалификации преступления не было официально сформулировано или выдвинуто в рамках производства по уголовному делу, то апостериори это противоположное суждение может подразумеваться имеющимися в уголовном деле фактическими данными. В таком случае это суждение носит скрытый характер. В целях установления объективной истины установление обстоятельств, отрицающих выдвинутое обвинение, является чрезвычайно важной задачей прокурора и особенно суда. Показательным является следующее дело. П. передал И. обрез для хранения, который тот хранил в подвале своего дома, а затем вернул П. Сторона обвинения квалифицировала действия И. по ч. 2 ст. 295 УК по признакам «незаконное приобретение, хранение, передача во владение» огнестрельного оружия. Судом И. был осужден 1 марта 2007 г. по ч. 2 ст. 295 УК по признакам «незаконное хранение и передача во владение». Судом был исключен признак «незаконное приобретение» на том основании, что обрез был передан И. для временного хранения, он им не пользовался, а лишь хранил и впоследствии его вернул П. <16>.
<16> О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с незаконными действиями в отношении оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ (ст. 294 — 297 УК) / А.Тетюхин, Л.Дулько // Судовы веснiк. — 2008. — N 2. — С. 21.
В аспекте действия логического закона непротиворечия вывод органов предварительного расследования относительно «незаконного приобретения» был признан судом ложным. Отрицание этого вывода (исключение судом из обвинения признака «незаконное приобретение») было обусловлено установленным фактом временного хранения огнестрельного оружия. Однако возникает вопрос относительно верности квалификации органом предварительного расследования и судом «незаконной передачи во владение» огнестрельного оружия. Если получение оружия на временное хранение исключает незаконное приобретение, то почему возврат оружия тому, кто передал его на хранение, признается «незаконной передачей во владение»? Правильность квалификации незаконной передачи во владение обреза не подвергалась сомнению при рассмотрении данного уголовного дела в суде. Вместе с тем фактические обстоятельства дела и толкование признака «незаконной передачи» дают основания для выдвижения противоположного суждения, отрицающего необходимость вменения незаконной передачи во владение огнестрельного оружия.
При уяснении признака «незаконной передачи» следует вспомнить, что до вступления в силу УК 1999 года в судебной практике «передача» охватывалась понятием «сбыт» <17>. Хотя этимологическое толкование слов «передача» и «сбыт» показывает, что сбыт является видовым понятием передачи. В толковых словарях русского языка слово «передать» означает «отдать во владение, вручить, распространить каким-нибудь способом». Под сбытом понимается продажа чего-либо <18>. Действовавший ранее в следственно-судебной практике подход объяснялся тем, что среди альтернативных деяний, указанных в ст. 213 УК 1960 года, не называлась передача огнестрельного оружия, боеприпасов или взрывчатых веществ без соответствующего разрешения. В первоначальной редакции ч. 2 ст. 295 УК 1999 года «передача» и «сбыт» уже были обозначены в качестве самостоятельных альтернативных действий. В целях разграничения понятий «передача» и «сбыт» в уголовно-правовой литературе предпринималась попытка найти существенные юридически значимые признаки, позволяющие провести отграничение между этими понятиями. Были предложены следующие доктринальные толкования этому понятию: передача — это «отдача предметов иным лицам для временного хранения или использования» <19>, «безвозмездное отчуждение другим лицам огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ или взрывных устройств» <20>, «вручение соответствующих предметов какому-либо лицу: во временное пользование; для хранения; по просьбе другого лица, т.е. выполнение функций посредника между прежним и новым владельцем» <21>.
<17> О судебной практике по делам о незаконном ношении, хранении, приобретении, изготовлении или сбыте оружия или взрывчатых веществ, хищении огнестрельного оружия, боевых припасов или взрывчатых веществ: постановление Пленума Верховного Суда Респ. Беларусь от 10.04.1992 N 2 // Электронная база «КонсультантПлюс: Беларусь» ООО «ЮрСпектр».
<18> Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. / С.И.Ожегов, Н.Ю.Шведова. — 4-е изд. дополн. — М.: Рус. яз., 1998. — С. 641, 715.
<19> Курс уголовного права. Особенная часть. — Том 4: учебник для вузов / под ред. Г.Н.Борзенкова, В.С.Комисарова. — М.: ИКД «Зерцало-М», 2002. — С. 337.
<20> Уголовное право. Особенная часть: учебник для вузов / отв. ред. И.Я.Козаченко, З.А.Незнамова, Г.П.Новоселов. — 3-е изд. изм. и доп. — М.: Изд. группа ИНФРА, 2001. — С. 534.
<21> Уголовное право Республики Беларусь. Особенная часть: учеб. пособие / под ред. Н.А.Бабия и И.О.Грунтова. — Минск: Новое знание, 2002. — С. 256.
После вступления в силу Закона Республики Беларусь от 17.07.2006 N 147-З «О внесении дополнений и изменений в Уголовный, Уголовно-процессуальный кодексы Республики Беларусь и кодексы Республики Беларусь об административных правонарушениях» признак незаконной передачи был эксплицирован: в ст. 295 УК уже стал использоваться термин «передача во владение». В официальных судебных разъяснениях не дано четкой дефиниции понятию «передача во владение». Вместе с тем примерный перечень деяний, указанный в п. 9 постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 03.04.2008 N 1 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с незаконными действиями в отношении оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ (ст. 294 — 297 УК)», дает основание полагать, что возврат оружия лицу, которое его передало во временное хранение, не охватывается незаконной передачей. Соответствует ли объективной истине обвинительный приговор по делу И.?
К сожалению, ошибки в квалификации преступлений могут быть порождены логическими противоречиями, содержащимися в соответствующих нормативных предписаниях. Российский исследователь В.Ф.Щепельков рассматривал противоречивость нормативного акта как результат нарушения принципа конструирования закона и предлагал соответственно оценивать его «как дефект нормативного акта, как брак от некачественно выполненной законотворческой работы» <22>. Логические противоречия в нормативных предписаниях могут иметь место на разных уровнях: между нормами УК (например, содержание норм не позволяет четко определить, какая из них является общей, а какая специальной), между нормами отдельных действующих законов (например, между нормами Кодекса Республики Беларусь об административных правонарушениях и УК), между новым и старым уголовными законами и др. Не всегда в таких случаях противоречие можно разрешить на основе приоритета юридической силы нормативного правового акта. Логические противоречия, содержащиеся в соответствующих нормативных правовых актах, должны осуществляться на основе логических правил изложения суждений.
<22> Щепельков В.Ф. Уголовный закон как формально-логическая система: автореф. … дис. докт. юр. наук: 12.00.08; Ин-т гос. и права РАН. — М., 2003. — С. 19.
В целом следует отметить, что закон непротиворечия не позволяет нам определить, какое именно из двух противоположных суждений истинно. Однако этот закон не допускает совмещения обстоятельств, свидетельствующих о разных несовместимых явлениях. Использование логического закона непротиворечия в процессе квалификации преступлений должно ориентировать органы, ведущие уголовный процесс, на всестороннее, полное и объективное исследование обстоятельств уголовного дела.
Логические ошибки при применении закона исключенного третьего
В современной науке логики содержание этого закона раскрывают следующим образом: из двух противоречащих друг другу суждений одно обязательно истинно, третьего не дано. Это означает, что две противоречащие друг другу мысли не могут быть одновременно истинными, но они не могут быть и одновременно ложными <23>.
<23> Строгович М.С. Логика. 2-е изд., стер. — М.: Едиториал УРСС, 2004. — С. 44 — 45; Николаев И.В. Логика: дедуктивная, индуктивная, диалектическая. — СПб.: Возрожденная Россия, 1996. — С. 44; Кириллов В.И., Старченко А.А. Логика: учеб. для юридических факультетов и институтов. — М.: Юристъ, 1996. — С. 25.
При квалификации преступлений закон исключенного третьего служит решению важной правоприменительной задачи: подпадает ли соответствующее поведение под признаки соответствующего вида поведения, описанного в уголовно-правовой норме. А.А.Тер-Акопов верно по этому поводу отметил: «Фактически процесс квалификации преступлений состоит из последовательного применения закона исключенного третьего на каждом этапе квалификации: является данное лицо субъектом данного преступления или нет, совершено преступление умышленно или нет … и т.д.? По этому закону строится, как видим, программа квалификации преступлений» <24>.
<24> Тер-Акопов А.А. Юридическая логика: учеб. пособие / А.А.Тер-Акопов. — 2-е изд., стер. — М.: ОМЕГА-Л, 2006. — С. 129.
На принципе «или-или» («либо-либо») основан, по сути, весь процесс квалификации преступлений. Следственная и судебная практика постоянно сталкивается с альтернативами: имело место общественно опасное деяние или не имело, находился на месте преступления подозреваемый или не находился, виновно или невиновно лицо, совершившее соответствующее деяние, были в наличии или нет иные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения уголовного дела. В соответствии со ст. 88 УПК орган, ведущий уголовный процесс, устанавливает наличие или отсутствие обстоятельств, подлежащих доказыванию по уголовному делу. И ничего третьего здесь не предполагается.
Применение закона исключенного третьего в процессе квалификации преступлений требует от правоприменителя глубоких знаний уголовно-правовых признаков соответствующих видов преступлений, и критериев, позволяющих провести отграничение между смежными или сходными преступлениями. Пробелы в знаниях неизбежно влекут логические ошибки в выборе уголовно-правовой нормы, подлежащей применению.
Так, по приговору Гродненского областного суда Б. признан виновным в том, что после совместного распития спиртных напитков избил несовершеннолетнюю М. и, используя ее беспомощное состояние, изнасиловал. Непосредственно после изнасилования Б. подверг потерпевшую избиению руками, ногами и палкой, а затем затащил ее в реку, опустил голову в воду и, наступив ногой на шею, удерживал под водой до тех пор, пока потерпевшая не скончалась на месте преступления. Содеянное Б. суд квалифицировал по ч. 2 ст. 166 УК, п. 2, 6, 7, 8 ч. 2 ст. 139 УК. Квалифицируя совершенное Б. убийство как сопряженное с изнасилованием и с целью скрыть другое преступление (п. 7, 8 ч. 2 ст. 139 УК), суд мотивировал это тем, что убийство потерпевшей он совершил, как достоверно установлено по делу, непосредственно после изнасилования и с целью его сокрытия. Такую квалификацию действий Б. (п. 7, 8 ч. 2 ст. 139 УК) нельзя признать обоснованной, поскольку суд тем самым установил, что потерпевшая лишена жизни дважды: один раз — в процессе совершения изнасилования и второй раз — с целью сокрытия этого преступления <25>. Противоречивость квалификации преступления в данном случае можно было разрешить только с использованием логического закона исключенного третьего.
<25> О судебной практике по делам об убийстве (ст. 139 УК) (по материалам обзора судебной практики) // Судовы веснiк. — 2003. — N 1. — С. 45 — 46.
Правоприменительная практика показывает, что формально-логический закон исключенного третьего достаточно часто не соблюдается при определении признаков субъективной стороны преступления. Нередко это касается установления наличия или отсутствия соответствующего мотива. Так, Б. был осужден по ч. 1 ст. 14, п. 10, 13 ч. 2 ст. 139 УК. Он признан виновным в покушении на убийство лица в связи с выполнением им общественного долга из хулиганских побуждений. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь, рассмотрев дело по кассационной жалобе, изменила приговор, исходя из следующего. Суд дал надлежащую оценку доказательствам по делу и обоснованно признал Б. виновным в покушении на убийство лица в связи с выполнением им общественного долга. Вместе с тем из приговора подлежит исключить п. 13 ч. 2 ст. 139 УК — покушение Б. на убийство из хулиганских побуждений, так как совокупность п. 10 и 13 ч. 2 ст. 139 УК недопустима. В данном случае покушение на убийство совершено по мотиву выполнения потерпевшим общественного долга, который предопределял в конкретной ситуации действия виновного <26>.
<26> Определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь (извлечение) // Судовы веснiк. — 2002. — N 1. — С. 48.
Еще пример. Могилевский областной суд признал Б. и П. виновными в разбое, совершенном группой лиц, с проникновением в жилище, с умышленным убийством из корысти с особой жестокостью заведомо малолетнего группой лиц. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь, изменяя приговор, в своем определении указала следующее. Суд признал Б. и П. виновными в убийстве из корыстных побуждений, сопряженном с разбоем (п. 12 ч. 2 ст. 139 УК), в связи с тем, что квалифицирующий признак убийства «сопряженное с разбоем» предполагает корыстный мотив совершения данного преступления <27>. Признак «из корыстных побуждений», предусмотренный в п. 12 ч. 2 ст. 139 УК, в данном случае был излишним, поэтому он обоснованно был исключен из обвинительного приговора.
<27> О судебной практике по делам об убийстве (ст. 139 УК) (по материалам обзора судебной практики) // Судовы веснiк. — 2003. — N 1. — С. 46.
Использование закона исключенного третьего позволяет решить важный вопрос о наличии или отсутствии отягчающих, а иногда и квалифицирующих обстоятельств совершенного преступления. Например, в практике часто возникает вопрос об отграничении продолжаемого преступления от повторного преступления. Так, Л. с целью сбыта хранил 35 поддельных купюр по 100 долларов США, а затем в один день сбыл их трем разным лицам. Районный суд признал Л. виновным как по ч. 1, так и по ч. 2 ст. 221 УК, по признаку повторности исходя из количества лиц, которым сбыта подделка. Между тем действия Л. охватывались единым умыслом и были направлены на достижение одной цели — сбыт всей полученной им партии подделки, что свидетельствовало об отсутствии признака повторности <28>.
<28> Калинкович В. Фальшивомонетничество: вопросы теории и судебной практики / В.Калинкович, Т.Василевич // Судовы веснiк. — 2007. — N 2. — С. 25.
В процессе квалификации преступлений, как и в любой другой сфере мыслительной деятельности, закон исключенного третьего не объясняет, какое из сопоставляемых противоречивых суждений является истинным, а какое — ложным. Вместе с тем этот логический закон определяет рамки, в пределах которых может быть установлено объективно истинное суждение. Это истинное суждение в процессе квалификации преступлений можно выявить только при всестороннем исследовании, проверке и оценке собранных доказательств.
Противоречивые суждения достаточно часто формулируются в соответствующих процессуальных решениях, выносимых органами, ведущими уголовный процесс, по одному и тому же уголовному делу. Установление истины в кассационной или надзорной судебной инстанции фактически происходит при использовании формально-логического закона исключенного третьего. Так, органами предварительного следствия Л. обвинялся в том, что при следовании на автомашине к месту службы в караул не обеспечил сохранность выданного ему для служебного пользования снаряженного 30 боевыми патронами магазина к автомату АК-74, что привело к утрате магазина. Но приговором межгарнизонного военного суда рядовой Л. был оправдан за отсутствием в его действиях состава преступления. Оправдывая Л., суд указал, что Л. правила сбережения магазина и боеприпасов не нарушил, а его утрата стала следствием стечения случайных обстоятельств: движение автомашины по ухабистой дороге, изношенность подсумка, а также наличие щели между бортом и тентом в месте расположения Л. в кузове автомашины. Но при рассмотрении дела по протесту заместителя Генерального прокурора Республики Беларусь военная коллегия Верховного Суда Республики Беларусь протест удовлетворила, указав следующее. Утрата Л. магазина с 30 боевыми патронами явилась следствием грубого нарушения им требований ст. 96 Временного устава гарнизонной и караульной служб, ст. 13 и 159 Временного устава внутренней службы, а также приказа Министра обороны Республики Беларусь от 27.05.1996 N 300, обязывающих военнослужащих обеспечивать сохранность вверенных им для служебного пользования вооружения и военного имущества <29>.
<29> Определение военной коллегии Верховного Суда Республики Беларусь (извлечение) // Судовы веснiк. — 2001. — N 1. — С. 45 — 46.
Грубым нарушением закона исключенного третьего является применение в практике избыточной квалификации. Так называемая «квалификация с запасом» достаточно часто проявляется при вменении обвиняемому идеальной совокупности преступлений, хотя для этого «третьего было не дано». Например, по приговору суда К. был признан виновным в умышленных действиях, грубо нарушающих общественный порядок и выражающих явное неуважение к обществу, сопровождающихся применением насилия, совершенных с применением предметов, используемых в качестве оружия, а также в умышленном причинении тяжкого телесного повреждения, опасного для жизни, совершенном из хулиганских побуждений, и осужден по ч. 3 ст. 339 и п. 7 ч. 2 ст. 147 УК. Заместителем Председателя Верховного Суда Республики Беларусь в президиум Гомельского областного суда был принесен протест об изменении приговора суда первой инстанции — исключении из него указания об осуждении К. по ч. 3 ст. 339 УК. По данному делу суд, правильно установив фактические обстоятельства совершенного общественно опасного деяния, дал ему неверную юридическую оценку. Материалы дела показывали, что К., будучи в состоянии алкогольного опьянения, во дворе жилого дома из хулиганских побуждений нанес один удар А. в область лица, после чего тот упал на землю. Продолжая свои преступные действия, К. нанес потерпевшему не менее десяти ударов деревянной палкой по различным частям тела, причинив ему телесные повреждения, относящиеся к категории тяжких по признаку опасности для жизни. Как было видно из обвинения, предъявленного К. и признанного доказанным судом, одни и те же противоправные действия осужденного были квалифицированы дважды: по ч. 3 ст. 339 и п. 7 ч. 2 ст. 147 УК <30>. По данному делу квалификация действий осужденного по ч. 3 ст. 339 УК была излишней, поскольку умышленное причинение тяжкого телесного повреждения, совершенное из хулиганских побуждений, не образует идеальной совокупности преступлений.
<30> О судебной практике по делам об умышленном причинении тяжкого телесного повреждения (ст. 147 УК) (по материалам обзора) // Судовы веснiк. — 2006. — N 2. — С. 35 — 36.
Нарушение закона исключенного третьего проявляется не только в избыточной квалификации, но и в избыточной криминализации. Увеличение количества норм в действующем УК, к сожалению, порождает много вопросов, связанных с отграничением этих норм при квалификации преступлений. Уголовно-правовые признаки, характеризующие соответствующее преступное поведение, во многих нормах пересекаются и противоречат друг другу. При наличии в уголовно-правовой норме (нормах) контрадикторных уголовно-правовых понятий законодательное суждение с точки зрения формальной логики может стать ложным. К примеру, возьмем ст. 226-2 УК, установившую ответственность за незаконные действия с простыми и (или) переводными векселями. Статья 226-2 УК состоит из четырех частей. В трех из них предусмотрена ответственность за самостоятельные преступления. Установление уголовной ответственности за незаконные действия в сфере обращения векселей при наличии общих норм, охватывающих многие варианты таких злоупотреблений, порождает вопросы как в контексте криминализационных оснований и поводов этих преступлений, так и логической обоснованности предложенных законодательных конструкций. Так, в части 1 ст. 226-2 УК предусмотрена ответственность, в частности, за выдачу, индоссирование, авалирование простых и (или) переводных векселей в крупном размере, подписанных лицами, не способными обязываться по ним, либо от имени таких лиц. В рамках данного законодательного суждения не совсем понятно, кто может быть признан субъектом этого преступления: кто является «лицом, не способным обязываться по векселю»? В статье 7 Женевской конвенции, устанавливающей единообразный закон о переводном и простом векселе от 7 июня 1930 г., и ст. 7 Закона Республики Беларусь от 13.12.1999 N 341-З «Об обращении переводных и простых векселей» употребляется термин «лицо, не способное обязываться по переводному векселю». Но сущность этого термина в указанных нормативных документах не разъясняется. Вместе с тем в ч. 2 ст. 226-2 УК предусмотрена ответственность, в частности, за «подписание простого и (или) переводного векселя, в том числе при индоссаменте, авале, акцепте, или добавочного листа (аллонжа) от имени вымышленного лица или такое их подписание, при котором поставленная подпись по любому иному основанию не может обязывать лицо, поставившее ее, или лицо, от имени которого данная подпись поставлена». Подписание является удостоверяющим актом, подтверждающим факт, например, выдачи соответствующего векселя. В этом смысле возникает вопрос о том, по ч. 1 или ч. 2 ст. 226-2 УК следует квалифицировать соответствующие действия лица, не способного обязываться по векселю? При наличии противоречивых понятий мы должны руководствоваться формально-логическим законом исключенного третьего. Но применение этого закона означает, что одно из сопоставляемых суждений является ложным.
Логические ошибки при применении закона достаточного основания
В формальной логике сущность закона достаточного основания определяют следующим образом: всякая законченная мысль может считаться истинной только в том случае, если известны достаточные основания, в силу которых она считается истинной (т.е. всякая истинная мысль должна иметь достаточное обоснование) <31>.
<31> Малыхина Г.И. Логика: учебное пособие. — 4-е изд., испр. — Минск: Высш. шк., 2007. — С. 26; Демидов И.В. Логика: учебное пособие для юридических факультетов / под ред. Б.И.Каверина. — М.: Юриспруденция, 2000. — С. 155.
Этот закон, как отмечает Е.А.Иванов, ничего не говорит о том, какие конкретно основания для соответствующего вывода являются достаточными. Но он дисциплинирует наше мышление, направляя его на поиск таких оснований, на обеспечение обоснованности вывода <32>.
<32> Иванов Е.А. Логика: учебник для студентов юрид. вузов / Е.А.Иванов. — 3-е изд., перераб. и доп. — М.: Волтерс Клувер, 2005. — С. 313.
Требования формально-логического закона достаточного основания относительно обоснованности суждений и его функциональная направленность на поиск нужных оснований имеют непосредственное отношение к квалификации преступлений. Положения о доказанности, обоснованности, мотивированности выносимых решений закреплены в уголовно-процессуальном законодательстве Республики Беларусь в качестве основополагающих начал уголовного процесса. Так, в соответствии со ст. 36 УПК следователь обязан принимать все меры по всестороннему, полному и объективному исследованию обстоятельств уголовного дела; осуществлять уголовное преследование лица, в отношении которого собраны достаточные доказательства, указывающие на совершение им преступления. Согласно ч. 7 ст. 105 УПК достаточными признаются доказательства, когда их совокупность позволяет установить обстоятельства, подлежащие доказыванию по уголовному делу. При этом все сомнения в обоснованности предъявленного обвинения в соответствии со ст. 16 УПК толкуются в пользу обвиняемого.
Требование о «достаточном обосновании» формулируется уголовно-процессуальным законом на разных стадиях производства по уголовному делу. Пункт 1 ст. 167 УПК в качестве основания к возбуждению уголовного дела называет наличие достаточных данных, указывающих на признаки преступления, при отсутствии обстоятельств, исключающих производство по уголовному делу. Статья 240 УПК основанием для вынесения постановления о привлечении соответствующего лица в качестве обвиняемого называет наличие достаточных доказательств, дающих основания для предъявления лицу обвинения в совершении преступления. Одним из важных вопросов, подлежащих разрешению прокурором по уголовному делу, поступившему для направления в суд, согласно п. 3 ст. 263 УПК является вопрос о том, обосновано ли предъявленное обвинение имеющимися в уголовном деле доказательствами. В соответствии со ст. 350 УПК важным требованием, предъявляемым к приговору, является его обоснованность. Приговор признается обоснованным, если он постановлен на основании лишь тех представленных суду доказательств, которые всесторонне, полно и объективно исследованы в судебном заседании. Согласно ч. 1 ст. 356 УПК обвинительный приговор постановляется лишь при условии, что в ходе судебного разбирательства виновность обвиняемого в совершении преступления подтверждена совокупностью исследованных судом доказательств. Приговор не может быть основан на предположениях.
К сожалению, процессуальные решения, выносимые органами, ведущими уголовный процесс, не всегда достаточно мотивированы, в них отсутствуют обоснование квалификации преступления и юридическая аргументация принятого решения. На этот негативный момент правоприменительной деятельности неоднократно обращалось внимание высшей судебной инстанцией Республики Беларусь <33>.
<33> О повышении культуры судебной деятельности и улучшении организации судебных процессов: постановление Пленума Верховного Суда Респ. Беларусь, 23.12.1999 N 14 // Электронная база «КонсультантПлюс: Беларусь» ООО «ЮрСпектр»; О практике применения судами норм уголовно-процессуального кодекса, регулирующих кассационное производство: постановление Пленума Верховного Суда Респ. Беларусь, 27.09.2007 N 12 // Электронная база «КонсультантПлюс: Беларусь» ООО «ЮрСпектр».
Как показывает практика, формально-логический закон достаточного основания часто нарушается при установлении и оценке фактических обстоятельств дела. Так, по делу Е. виновность Е. в убийстве Д. обосновывалась органами предварительного следствия показаниями потерпевшей М., свидетелей Е-ко, И., П., Ш., протоколами осмотра места происшествия, предметов, опознания, проверки показаний обвиняемой с выходом на место происшествия, заключениями судебно-медицинского эксперта. Между тем, как было установлено в суде, потерпевшая и свидетели в своих показаниях не изобличали осужденную в совершении противоправных действий в отношении Д. и из анализа их показаний нельзя сделать вывод о виновности Е. в убийстве Д. Кроме того, показания Е. противоречили данным протокола осмотра места происшествия, а заключение судебно-медицинского эксперта не было оценено в совокупности с другими доказательствами <34>.
<34> Постановление президиума Гомельского областного суда (извлечение) // Судовы веснiк. — 2006. — N 4. — С. 27.
Выявление всех обстоятельств дела — предпосылка верной квалификации преступлений. Установленные по делу фактические обстоятельства должны подтверждать наличие объективных и субъективных признаков соответствующего вида преступления. Но в описательно-мотивировочной части приговора эти обстоятельства часто не находят отражения. Так, по приговору районного суда П. был осужден по ч. 2 ст. 424 и ч. 1 ст. 427 УК. Но при рассмотрении этого дела в порядке надзора было установлено грубейшее нарушение требований ст. 360 УПК. В приговоре, в частности, не было указано место, время и последствия совершения преступлений. Суд не мотивировал выводы в части квалификации действий П., ограничившись лишь формальным изложением диспозиции уголовного закона и перечислением квалифицирующих признаков преступлений, в совершении которых признан П. виновным. В приговоре также не было указано, по каким основаниям по эпизоду злоупотребления служебными полномочиями суд квалифицировал действия осужденного по признаку причинения существенного вреда правам и законным интересам граждан. Вывод о виновности лица суд обосновал ссылками на материалы служебной проверки, протокол осмотра вещественных доказательств, заключение эксперта. Однако их содержание в приговоре не раскрыто, и по судебному постановлению нельзя сделать вывод, какие обстоятельства, имеющие значение для дела, указанные доказательства устанавливают. Оценка им с точки зрения относимости, допустимости, достоверности судом не дана. Помимо этого, выводы суда не соответствовали фактическим обстоятельствам дела, как в ходе досудебного производства, так и в суде П. отрицал свою виновность в совершении преступлений, по которым он обвинялся. Показания свидетеля Р. на досудебном следствии и в судебном заседании были противоречивыми. Из текста приговора нельзя было сделать вывод о том, какие из показаний свидетеля Р. признаны достоверными, подтверждаются ли они другими доказательствами и какими именно. Несмотря на приведенные существенные противоречия, суд не дал им оценки, не обосновал своего вывода о виновности осужденного. Доводы П. в свою защиту судом фактически не проверены. При таких обстоятельствах Президиум Верховного Суда Республики Беларусь пришел к выводу, что приговор суда и последующие судебные постановления нельзя признать обоснованными, они подлежат отмене, а дело — передаче на новое судебное рассмотрение на стадии судебного разбирательства <35>.
<35> Постановление Президиума Верховного Суда Республики Беларусь (извлечение) // Судовы веснiк. — 2007. — N 4. — С. 40 — 41.
Достаточно часто органами предварительного расследования не обосновывается способ совершения преступления. В частности, при привлечении к ответственности взрослых лиц, вовлекших в совершение преступления несовершеннолетнего, следственные органы часто подходят механически, не выясняя способ вовлечения и не обосновывая фактическими данными факт вовлечения несовершеннолетнего в совершение преступления. Например, в отношении Т. было возбуждено уголовное дело по ч. 3 ст. 205 и ч. 3 ст. 172 УК. При этом следователь не выяснил, как конкретно Т. вовлек своего несовершеннолетнего брата в совершение преступления, в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого не содержалось описания преступления, предусмотренного ст. 172 УК. Более того, в судебном заседании было установлено, что инициатором преступления являлся сам несовершеннолетний <36>.
<36> О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних // Судовы веснiк. — 2002. — N 3. — С. 48 — 53.
Отсутствие всестороннего и объективного исследования фактических обстоятельств дела достаточно часто приводит к искажению содержания и направленности умысла соответствующего лица, что неизбежно порождает ошибки в квалификации преступления. Так, органами предварительного расследования Ж. обвинялся в том, что он путем обмана и злоупотребления доверием под видом приобретения для Б. автомобиля завладел 2150 долл. США и 500000 руб., принадлежащими Б. Районным судом Ж. был осужден за мошенничество. Но при рассмотрении дела в порядке надзора было установлено, что материалами дела не подтверждается факт получения Ж. денег с целью их присвоения, без намерения выполнить взятое на себя обязательство. Как на предварительном следствии, так и в судебном заседании Ж. утверждал, что заключил с Б. сделку о том, что за 2150 долл. США и 500000 руб. доставит ему из Германии автомобиль либо вернет деньги. Во исполнение сделки Ж. обратился в ПКФ «Амида» для оформления визы в Германию, однако в выдаче визы ему было отказано, что подтверждается справкой Консульского управления МИД Республики Беларусь. В целях оформления визы Ж. поехал в Москву, где у него были похищены деньги, полученные у Б. Факт заключения между Ж. и Б. сделки о покупке автомобиля подтверждается распиской, выданной Ж. на имя Б., а также показаниями Б. При наличии таких данных основания для утверждения о том, что Ж. совершил мошенничество, не было. Поэтому по данному делу совершенно обоснованно был вынесен оправдательный приговор <37>.
<37> Определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь (извлечение) // Судовы веснiк. — 2000. — N 4. — С. 36.
Необоснованность квалификации преступления может быть обусловлена неправильным установлением признаков субъекта преступления. Определением районного суда производство по уголовному делу по обвинению Б. в совершении преступлений, предусмотренных ч. 2 ст. 166 и ч. 2 ст. 214 УК, было прекращено в связи с недостижением им уровня 14-летнего возраста по своему психическому развитию. По протесту заместителя Генерального прокурора судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь определение суда отменила, указав следующее. В соответствии с ч. 3 ст. 27 УК не подлежит уголовной ответственности несовершеннолетнее лицо, которое достигло предусмотренного ч. 1 или ч. 2 этой статьи возраста, если будет установлено, что вследствие отставания в умственном развитии, не связанного с болезненным психическим расстройством, оно во время совершения общественно опасного деяния было не способно сознавать фактический характер или общественную опасность своего деяния. Проведенная по данному делу судебная психолого-психиатрическая экспертиза не содержала ответа на вопрос о том, связана ли обнаруженная у Б. легкая умственная отсталость с болезненным психическим расстройством. Более того, в указанном заключении не указан уровень отставания Б. в умственном развитии. Поскольку заключение экспертизы не содержало ответов на вопросы суда и не соответствовало требованиям ч. 3 ст. 27 УК, а именно оно явилось основанием для вынесения определения о прекращении дела в отношении Б., данное определение было отменено в силу его необоснованности <38>.
<38> Определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь (извлечение) // Судовы веснiк. — 2003. — N 2. — С. 37.
Отсутствие достаточного основания для вменения соответствующего преступления не исключает наличия признаков иного вида преступления. Так, Ш. было предъявлено обвинение в совершении особо злостного хулиганства (хулиганства, сопровождающегося применением насилия, с использованием предмета в качестве оружия) при следующих обстоятельствах. Ш. на почве сложившихся неприязненных отношений нанес потерпевшему три удара палкой по туловищу, причинив легкие телесные повреждения, не повлекшие кратковременного расстройства здоровья. Вместе с тем в материалах дела не было представлено доказательств того, что обвиняемым грубо нарушался общественный порядок. Из материалов дела усматривается, что потерпевший не имел постоянного места жительства и длительное время проживал в подъезде дома обвиняемого. Ш. неоднократно требовал от него покинуть подъезд, так как потерпевший создавал антисанитарные условия. При таких обстоятельствах действия обвиняемого были направлены против личности, а не против нарушения общественного порядка <39>.
<39> Определение судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда Республики Беларусь // Судовы веснiк. — 2003. — N 1. — С. 40.
В логике одной из ошибок, связанной с нарушением закона достаточного основания, называют ошибку «мнимого следования». Она обнаруживается там, где нет достаточной логической связи между доводами и выводами. В судебной практике эта ошибка часто имеет место при уголовно-правовой оценке соисполнительства в совершении преступления. Например, Могилевский областной суд, признавая Я. виновной в незаконной перевозке огнестрельного оружия, указал, что она согласилась с другими обвиняемыми принять участие в совершении этого преступления. В то же время суд не указал, в чем конкретно выразились действия обвиняемой непосредственно по перевозке данного оружия — исполнению преступления <40>.
<40> Обзор кассационно-надзорной практики Верховного Суда Республики Беларусь по уголовным делам за 2007 г. // Судовы веснiк. — 2008. — N 2. — С. 42 — 47.
В процессе квалификации преступления важным является понимание юридически значимых признаков конкретных видов преступлений. Закон достаточного основания имеет свое применение и в процессе понимания, усвоения правоприменителем смысла уголовно-правовой нормы. Особое значение в этом случае имеет толкование норм высшей судебной инстанцией, которое обосновывает для нижестоящих судов квалификацию соответствующего преступления. Например, в следственно-судебной практике возникал вопрос о том, следует ли неудавшуюся попытку сбыта фальшивой денежной купюры, совершенную лицом, хранившим эту подделку, квалифицировать дополнительно по ч. 1 ст. 14 и ст. 221 УК. Пленум Верховного Суда Республики Беларусь по данному вопросу дал разъяснение, согласно которому дополнительной квалификации в таком случае за покушение на сбыт поддельной денежной единицы не требуется. Обоснована эта позиция была тем, что хранение поддельных денежных знаков или ценных бумаг с целью сбыта образует состав оконченного преступления и, следовательно, не требует дополнительной квалификации по ч. 1 ст. 14 и ст. 221 УК <41>.
<41> О судебной практике по делам об изготовлении, хранении либо сбыте поддельных денег или ценных бумаг: постановление Пленума Верховного Суда Респ. Беларусь от 2509.1997 N 10.
Разъяснения высшей судебной инстанции имеют важное значение при обосновании отграничения преступлений друг от друга. Так, обобщив судебную практику по делам о взяточничестве, Пленум Верховного Суда Республики Беларусь, в частности, разъяснил, что, если должностное лицо, получив вознаграждение, просит других лиц, с которыми оно ни в каких служебных отношениях не состоит, оказать содействие в получении выгоды лицам, давшим вознаграждение, в его действиях состав получения взятки (ст. 430 УК) отсутствует. Позиция Пленума Верховного Суда Республики Беларусь была обоснована тем, что должностное лицо в таком случае действует без использования своих служебных полномочий <42>.
<42> О судебной практике по делам о взяточничестве: постановление Пленума Верховного Суда Респ. Беларусь от 26.06.2003 N 6.
На квалификацию преступления может оказать влияние и отсутствие достаточных оснований при криминализации соответствующего вида поведения. Анализ некоторых норм действующего законодательства Республики Беларусь показывает, что их содержание объективно исключает наличие соответствующих юридических фактов в реальной действительности. Причиной в таких случаях, как правило, является не совсем удачная конструкция некоторых уголовно-правовых норм. Например, в ст. 232 УК предусмотрена ответственность за воспрепятствование законной предпринимательской деятельности. Это преступление связано с наступлением последствия: причинением ущерба в крупном размере. Но в большинстве случаев при воспрепятствовании законной предпринимательской деятельности вред носит не имущественный, а социальный и психологический характер: лицо не может реализовать своего права на занятие предпринимательской деятельностью. В условиях значительно упростившейся процедуры регистрации субъектов хозяйствования трудно представить себе достаточное основание для вменения, например, уклонения от регистрации индивидуального предпринимателя, если это поведение требует непременного причинения ущерба в крупном размере лицу, которое еще не стало предпринимателем.
Представляется, что объективной предпосылкой для нарушения логического закона достаточного основания при квалификации преступления является несовершенство правового регулирования некоторых институтов уголовно-процессуального законодательства (процедура рассмотрения дел частного обвинения, сокращенный порядок судебного следствия и др.). Показательным в этом смысле является дело Ч., который был осужден по ч. 1 ст. 339 и ст. 186 УК. Ч. был обвинен в том, что, находясь возле дома Д. в состоянии алкогольного опьянения, грубо нарушая общественный порядок и выражая явное неуважение к обществу, металлическими граблями умышленно нанес два удара по боковым стеклам автомашины, принадлежащей сыну Д., разбил их, причинив тем самым имущественный ущерб. Кроме того, ранее, в это же утро, Ч., взяв в своем доме кухонный нож, преследовал находящегося на улице Д., размахивал перед ним ножом, угрожая убийством. Между тем материалы дела свидетельствовали о несколько ином варианте преступного поведения. Д., встретив на улице Ч., в присутствии Ш. предложил ему оплатить ранее привезенные дрова. Не соглашаясь с суммой оплаты, Ч. разозлился и начал ругаться с потерпевшим. Затем обвиняемый зашел в свой дом, взял со стола кухонный нож и направился к дому Д., при этом Ч. размахивал ножом в различных направлениях, кричал, что убьет последнего. После того как Д. скрылся в своем доме, Ч. не стал его преследовать, а, схватив лежащие на земле садовые грабли, разбил боковые стекла припаркованной рядом автомашины. Поскольку дело было рассмотрено с применением сокращенного порядка судебного следствия, суд фактически не выяснил действительных обстоятельств совершения преступления, а также направленность умысла обвиняемого и обоснованность квалификации преступных действий Ч. по совокупности преступлений. Однако в данной обстановке действия Ч. были объединены местом и временем их совершения, что свидетельствовало о едином умысле на совершение противоправных действий. Содеянное в этом случае должно было быть квалифицировано как особо злостное хулиганство (ч. 3 ст. 339 УК). Дополнительной квалификации за угрозу убийством (ст. 186 УК) в данном случае не требовалось <43>.
<43> О судебной практике по делам о хулиганстве (по материалам обзора) // Судовы веснiк. — 2005. — N 2. — С. 35 — 40.