Как и конфискация имущества (вид наказания, предусмотренный частями 1 — 5 ст. 61 Уголовного кодекса Республики Беларусь (УК), специальная конфискация давно известна белорусскому законодательству. Кодекс Республики Беларусь об административных правонарушениях 1984 г., УК 1960 г., Уголовно-процессуальный кодекс (УПК) 1960 г. и другие акты законодательства Республики Беларусь в том или ином виде предусматривали применение специальной конфискации. Однако сам термин «специальная конфискация» впервые был использован в национальном законодательстве в УК 1999 г.
Так, в соответствии с частью шестой ст. 61 УК «независимо от категории преступления и вида назначенного наказания применяется специальная конфискация, которая состоит в принудительном безвозмездном изъятии в собственность государства орудий и средств совершения преступления, принадлежащих осужденному; вещей, изъятых из оборота; имущества, приобретенного преступным путем, а также предметов, которые непосредственно связаны с преступлением, если они не подлежат возврату потерпевшему или иному лицу».
Наряду с УК о специальной конфискации говорится и в УПК 1999 г., правда, без обозначения ее в качестве специальной. В ст. 98 УПК при указании на меры, принимаемые в отношении вещественных доказательств при разрешении уголовного дела, определено, что: орудия преступления, принадлежащие обвиняемому, подлежат конфискации или уничтожению; предметы, запрещенные к обращению, подлежат конфискации или уничтожаются; предметы, не представляющие ценности и не могущие быть использованными, подлежат уничтожению, а в случае ходатайства заинтересованных лиц или учреждений могут быть выданы им; деньги, иные ценности, добытые преступным путем, по приговору суда подлежат обращению на возмещение вреда от преступления, а при неизвестности лица, понесшего вред, обращаются в доход государства. Другие вещественные доказательства выдаются законным владельцам, а при неустановлении последних переходят в собственность государства.
Сопоставление названных уголовной и уголовно-процессуальной норм, посвященных специальной конфискации, приводит к выводу о наличии между ними коллизии. Несогласованность указанных положений п. 4 ст. 98 УПК и части шестой ст. 61 УК отметил и Конституционный Суд Республики Беларусь в Заключении от 28 ноября 2001 г. N З-132/2001 «О соответствии Конституции положений пунктов 20 и 21 постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 10 апреля 1992 г. N 1 «О судебной практике по делам о взяточничестве».
При наличии такой коллизии в соответствии со ст. 10 Закона Республики Беларусь от 10 января 2000 г. «О нормативных правовых актах Республики Беларусь» новый нормативный правовой акт имеет большую юридическую силу по отношению к ранее принятому (изданному) по тому же вопросу нормативному правовому акту того же государственного органа (должностного лица). На этом основании норма ст. 98 УПК как закона, принятого позже УК, имеет приоритет над нормой части шестой ст. 61 УК. Поэтому наряду с конфискацией указанных вещей, предметов и имущества могут применяться их уничтожение и иные меры (выделенные выше по тексту курсивом), что предусмотрено ст. 98 УПК.
Когда же речь идет о деньгах и иных ценностях, добытых преступным путем, то при отсутствии вреда от преступления, о чем говорится в ст. 98 УПК, они подлежат обращению в доход государства, хотя это и не предусмотрено ст. 98 УПК. Подобный вывод следует из систематического толкования части шестой ст. 61 УК и ст. 98 УПК. В этой части уголовно-процессуальная норма содержит пробел. В ней не сказано, что делать с имуществом, нажитым преступным путем, если преступление не причинило вред лицу, что характерно, например, для взяточничества. Этот пробел восполняется приведенными предписаниями нормы части шестой ст. 61 УК. Конституционный Суд предложил Парламенту устранить разночтения между указанными нормами (см. п. 3 указанного Заключения от 28 ноября 2001 г.).
Норма части шестой ст. 61 УК, предусматривающая обращение в доход государства имущества, приобретенного преступным путем, и иных объектов специальной конфискации, является универсальной и распространяется на все случаи совершения преступлений, связанных с такими объектами. Она применима и к ситуациям, когда лицо, совершившее преступление, в силу предписаний норм УК освобождается от уголовной ответственности. Так, в частности, освобождение от уголовной ответственности лица, давшего взятку, осуществляется в силу примечания к ст. 431 и ст. 88 УК, либо когда в отношении этого лица имело место вымогательство взятки, либо в случае деятельного раскаяния, то есть когда это лицо после дачи взятки, совершенной впервые, добровольно заявило о содеянном и активно способствовало раскрытию преступления. Однако освобождение от уголовной ответственности взяткодателя в случае его деятельного раскаяния не приводит к устранению иных правовых последствий предшествующего совершения им преступления (дачи взятки), в качестве которых выступает специальная конфискация предмета взятки как имущества, приобретенного преступным путем.
Специальная конфискация не является мерой уголовной ответственности, что следует из содержания гл. 8, 9 и 11 УК. Поэтому применение ее как предусмотренного уголовным законом правового последствия совершения преступления не противоречит нормам уголовного закона об освобождении от уголовной ответственности. В связи с этим Конституционный Суд в Заключении от 28 ноября 2001 г. указал, что «поскольку ни уголовным, ни уголовно-процессуальным законодательством не предусматриваются особенности определения судьбы предмета взятки при добровольном заявлении о ее даче, этот вопрос должен решаться в соответствии с общими правилами, установленными частью шестой статьи 61 УК». Иначе говоря, освобождение от уголовной ответственности указанного лица не может влечь и не влечет возврата ему предмета взятки. У него нет права требовать возврата имущества, переданного им в качестве взятки, либо оплаты услуги, которую он в качестве взятки безвозмездно оказал взяткополучателю.
Вместе с тем Конституционный Суд не исключает, что может быть и иное решение вопроса относительно предмета взятки при детальном раскаянии лица, давшего взятку. В п. 3 приведенного выше Заключения Конституционного Суда указано, что «не исключается возможность введения в законодательство нормы, позволяющей суду в определенных случаях решать вопрос о возврате предмета взятки взяткодателю, подлежащему освобождению от уголовной ответственности на основании примечания к статье 431 УК».
Думаем, что указанное решение Конституционного Суда относительно законодательного установления правила о возврате судом предмета взятки лицу, освобождаемому от уголовной ответственности, ориентировано на корректировку нормы о специальной конфискации (часть шестая ст. 61 УК, ст. 98 УПК). Оно касается частного случая неприменения специальной конфискации при освобождении от уголовной ответственности взяткодателя, однако представляется, что подобное исключение из правила о специальной конфискации может быть всеобъемлющим и распространяться на все случаи освобождения от уголовной ответственности в связи с деятельным раскаянием. Теперь дело за законодателем, который, получив высококвалифицированное заключение Конституционного Суда, имеет точное знание того, какой из возможных вариантов корректировки нормы о специальной конфискации не будет противоречить Конституции.
Говоря о специальной конфискации, нельзя не обратить внимание и на практику ее применения судами. Специального исследования такой практики в Беларуси не проводилось. К сожалению, разъяснения Пленума Верховного Суда, имеющиеся в п.п. 20 и 21 постановления от 10 апреля 1992 г. N 1 «О судебной практике по делам о взяточничестве» (далее — постановление) и дающие рекомендации судам относительно оснований и порядка специальной конфискации по делам этой категории, хотя и соответствуют нормам УК, являются неполными.
Так, в соответствии с п.п. 20 и 21 постановления при освобождении от уголовной ответственности по мотивам вымогательства взятки деньги и другие ценности, явившиеся предметом взятки, подлежат обращению в доход государства. Такая императивная формула, увы, не учитывает, что лицо, дающее взятку вследствие вымогательства ее со стороны должностного лица, могло находиться в состоянии крайней необходимости (см. ст. 36 УК). В этом случае от должностного лица, вымогающего взятку, должна исходить непосредственная угроза правоохраняемым интересам лица, у которого требуют взятку (например, угроза незаконного задержания лица, изъятия его транспортного средства или иного имущества), интересам других лиц либо интересам общества или государства. При этом такая угроза при данных обстоятельствах не может быть устранена иначе, как посредством передачи взятки, а грозящий вред от деяния должностного лица, вымогающего взятку, является более значительным, чем вред от передачи взятки.
При наличии всех перечисленных условий передача денег или иных ценностей вымогавшему ее должностному лицу не является преступлением, и, как следствие этого, они подлежат не конфискации, а возврату их владельцу. В связи с этим Пленуму Верховного Суда следовало бы дополнить п. 21 постановления соответствующим разъяснением. Кстати, такая оговорка, касающаяся указанной ситуации, сделана Пленумом Верховного Суда России в п. 24 постановления от 10 февраля 2000 г. N 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе».
Указание п. 21 постановления об обращении в доход государства изъятых денег и других ценностей, являющихся предметом взятки, не допускает исключений из этого правила, хотя передача денег и других ценностей взяткополучателю может иметь место при особых обстоятельствах, наличие которых требует иного решения судьбы таких ценностей. В частности, в этом пункте постановления, на наш взгляд, следовало урегулировать также вопрос о судьбе денег и иных ценностей, переданных взяткополучателю, которые принадлежали лицу, передававшему их взяткополучателю после добровольного заявления, сделанного органам власти и под их контролем.
В подобных случаях в порядке, предусмотренном Законом от 9 июля 1999 г. «Об оперативно-розыскной деятельности», органами власти, уполномоченными на проведение оперативно-розыскных мероприятий, осуществляется оперативный эксперимент (см. п. 15 ст. 2 данного Закона) в целях выявления, пресечения и раскрытия тяжкого преступления, каковым является получение взятки. Переданные должностному лицу в ходе проведения оперативного эксперимента деньги и другие ценности не являются предметом взятки, поскольку лицо, их передавшее, не давало взятку. Оно не совершало преступления, а оказывало содействие органам власти в изобличении взяткополучателя. Деньги и иные ценности — средство, с использованием которого осуществляется оперативный эксперимент, и они не подлежат конфискации.
К сожалению, суды, применяя указанное разъяснение Пленума Верховного Суда, в нарушение Закона «Об оперативно-розыскной деятельности» и части шестой ст. 61 УК взыскивали в доход государства деньги, которые под контролем органов власти передавались их владельцами должностным лицам в целях изобличения лиц, покушающихся на получение взятки. Такая судебная практика применения специальной конфискации по делам о взяточничестве в п. 2 Заключения Конституционного Суда обоснованно признана незаконной.
Шаг, который сделал законодатель в 1999 г. в деле регулирования применения специальной конфискации в части шестой ст. 61 УК и ст. 98 УПК, следует оценить как достижение национального законодательства. Слушания, проведенные в Конституционном Суде по указанному делу, показали, что законодательство о специальной конфискации, рекомендации Пленума Верховного Суда и судебные решения по тем или иным конкретным уголовным делам требуют корректировки. Ориентиры, которые поставил Конституционный Суд в приведенном выше Заключении, будут служить парламентариям, судьям и работникам органов уголовного преследования хорошим подспорьем в реализации задачи совершенствования законодательства о специальной конфискации.