В настоящей статье рассматривается мера пресечения в виде домашнего ареста, определяется ее сущность, раскрываются правоограничения, которые применяются к лицам, обвиняемым или подозреваемым в совершении преступлений.
Актуальность данной темы обусловлена тем, что домашний арест является новой мерой пресечения для белорусского законодательства. Несмотря на то что Уголовно-процессуальный кодекс Республики Беларусь установил основания, порядок и сроки его применения, на практике реализация данной меры пресечения сталкивается с определенными трудностями. Прежде всего это связано с недостаточной законодательной регламентацией домашнего ареста и тех правоограничений, которыми он сопровождается.
В работе использованы научные труды как российских ученых (В.М.Быкова, В.А.Михайлова, Ю.Г.Овчинникова, Л.К.Труновой), так и белорусских авторов (П.Мытника, Т.Скрипко), приведены примеры из судебно-следственной практики применения домашнего ареста, сформулированы выводы и предложения, направленные на совершенствование правового регулирования и реализации данной меры пресечения.
Уголовно-процессуальный кодекс Республики Беларусь (далее — УПК) предусмотрел новую меру пресечения — домашний арест, который заключается в изоляции подозреваемого или обвиняемого (далее по тексту под обвиняемым имеется в виду и подозреваемый) от общества без содержания его под стражей, но с применением правоограничений, определенных прокурором или его заместителем (ч. 1 ст. 125 УПК).
Домашний арест по замыслу законодателя должен был стать реальной альтернативой заключению под стражу, которое остается одной из самых распространенных на практике мер пресечения. Поэтому основания, порядок и сроки применения как для домашнего ареста, так и для заключения под стражу аналогичны (ч. 3 ст. 125 УПК).
По данным центрального информационно-аналитического управления Министерства внутренних дел Республики Беларусь, в 2001 — 2002 годах и за 6 месяцев 2003 года такие меры пресечения, как домашний арест, залог и личное поручительство, избирались по 752 делам, т.е. применялись в отношении не более чем 1 — 2% обвиняемых [1]. Проведенное нами изучение и обобщение практики применения домашнего ареста в прокуратуре Заводского района г. Минска в 2002 году свидетельствует о том, что данная мера пресечения применялась в отношении 42 обвиняемых (8,1% от общей численности обвиняемых), в том числе в отношении 14 несовершеннолетних обвиняемых (26% от их общей численности). В большинстве случаев домашний арест применялся к несовершеннолетним, совершившим преступления против собственности. В качестве правоограничений к ним применялись следующие меры: запрет выхода из жилища в определенное время, возложение обязанности отвечать на контрольные телефонные звонки и звонить по телефону в определенное время в орган дознания, а также запрет принимать кого бы то ни было у себя. Лишь одно правоограничение носило конкретизированный характер: устанавливались временные рамки нахождения несовершеннолетнего дома (например, с 22.00 часов вечера до 6.00 утра при условии учебы в первую смену). В остальных случаях в перечне правоограничений не оговаривалось время, в которое обвиняемый должен звонить по телефону в орган дознания, а также не указывались лица, которых обвиняемому запрещено принимать у себя дома.
В 2005 году в целом по республике домашний арест применялся в отношении 548 лиц (в т.ч. в отношении 390 лиц из числа задержанных по подозрению в совершении преступлений, что составило 1,2%). Наиболее активно данная мера пресечения применялась в Витебской (155), Гомельской (151), Могилевской (94) и Брестской (90) областях [2]. В 2006 году эта мера пресечения применялась в отношении 402 задержанных, а в 2007 году — к 320 лицам, задержанным по подозрению в совершении преступления. Таким образом, наметилась тенденция к снижению применения домашнего ареста.
Практика показывает, что в большинстве случаев применение домашнего ареста было обоснованным и эффективным. В то же время в отношении отдельных лиц такое решение было принято без достаточных оснований и не обеспечило надлежащее поведение обвиняемых, вследствие чего они скрылись от следствия либо совершили новое преступление. Такие последствия наступили потому, что некоторые следователи применяли домашний арест к лицам, ранее неоднократно судимым, условно осужденным либо условно-досрочно освобожденным от отбывания наказания, имеющим отрицательные характеристики, т.е. не учитывали обстоятельства, указанные в ч. 2 ст. 117 УПК [3].
Тот факт, что данная мера пресечения не нашла широкого применения на практике, обусловлен, по нашему мнению, рядом причин. Во-первых, несовершенством норм УПК, определяющих применение, исполнение и контроль за этой мерой пресечения, а также иных положений закона, требующих дополнительной правовой регламентации. Во-вторых, существенным изменением условий мобильности, передвижения и общения граждан, что усложняет процесс применения домашнего ареста. В-третьих, неурегулированностью отдельных вопросов жизнедеятельности обвиняемых в условиях строгого контроля при применении указанной меры пресечения.
В качестве основного правоограничения, сопровождающего домашний арест, законодатель предусмотрел запрет выхода из жилища полностью или в определенное время (п. 1 ч. 2 ст. 125 УПК). Это означает, что обвиняемый несвободен в передвижении, т.е. не вправе самовольно (без разрешения уполномоченного на то органа или должностного лица) покидать место своего постоянного или временного проживания.
Исходя из п. 6 ст. 6 УПК под жилищем понимается «помещение, предназначенное для постоянного или временного проживания людей (индивидуальный дом, квартира, комната в гостинице, дача, садовый домик и т.п.)». В юридической литературе также указывается на то, что местом отбывания домашнего ареста могут быть дома отдыха, санатории или гостиницы [4]. Однако, по нашему мнению, такие места не могут признаваться помещениями, пригодными для нахождения под домашним арестом.
Во-первых, в контексте определения термин «домашний арест» означает «относящийся, принадлежащий к дому» и как мера пресечения представляет собой вид изоляции лица, отличающийся от заключения под стражу тем, что местом его содержания является дом (квартира) обвиняемого. Во-вторых, если обвиняемый нуждается в санаторном лечении, то применение домашнего ареста представляется нецелесообразным. В этом случае можно применить иную, более мягкую меру пресечения. В-третьих, учитывая строго ограниченный во времени характер нахождения лица в таких учреждениях, потребуется усиленный контроль следователя за обвиняемым, особенно если санаторий расположен в другом районе (области). Следовательно, местом отбывания домашнего ареста должно быть место постоянного проживания (квартира или дом, в котором обвиняемый прописан и фактически проживает), а также иное жилое помещение, снимаемое обвиняемым по договору найма (аренды) с целью проживания. При этом следователю необходимо убедиться в том, что у обвиняемого имеются изолированное жилище, а также близкие лица, способные оказать ему помощь в случае полной изоляции.
В связи с этим следует согласиться с точкой зрения Н.Г.Нарбиковой, обосновывающей тезис о том, что в постановлении об избрании домашнего ареста необходимо указывать конкретный адрес нахождения обвиняемого, к которому применяется данная мера пресечения [5].
Вместе с тем нельзя признать правильным мнение Н.В.Бушной, предлагающей «создать специальные учреждения — «арестные дома», в которых будут созданы условия, отвечающие ограничениям, предусмотренным данной мерой пресечения» [6]. Ведь цель домашнего ареста — обеспечение надлежащего поведения обвиняемого в условиях «мягкой» изоляции, т.е. с правом проживания в собственном жилище, но с применением к нему определенных ограничений.
Как свидетельствует практика, наиболее распространенным правоограничением при домашнем аресте является запрет выхода из жилища в определенный период времени, установленный для обвиняемых, которые работают, учатся или проходят амбулаторное лечение. При занятости в дневное время налагается запрет на выход из жилища в вечернее и ночное время (например, с 21.00 до 7.00). При этом учитывается продолжительность рабочего дня (занятий или лечения), а также время, затрачиваемое на дорогу, посещение аптеки и т.п.
Интересен опыт по применению домашнего ареста в США. Он может быть использован также и в судебно-следственной практике Республики Беларусь. Домашний арест в США имеет три уровня строгости. Первый уровень подразумевает нахождение лица дома только в определенные периоды. Второй — предполагает его нахождение дома, но с заранее оговоренной возможностью выхода на работу, в учебное заведение, в суд. И, наконец, третий уровень, который является самым строгим, требует от лица постоянного нахождения дома, покидать который можно только по медицинским показаниям и вызовам в суд [7].
Полагаем, что при применении домашнего ареста может допускаться временное отсутствие арестованного по месту проживания, что должно быть четко регламентировано в перечне применяемых правоограничений. Копия такого перечня вручается обвиняемому вместе с соответствующим постановлением. При этом обвиняемый должен своевременно уведомлять должностное лицо или орган, осуществляющий надзор за исполнением домашнего ареста, об отлучке из места отбывания данной меры пресечения.
В качестве одной из ограничительных мер предусмотрен запрет на отправление корреспонденции и использование средств связи (п. 2 ч. 2 ст. 125 УПК). Некоторые авторы считают это целесообразным для того, чтобы предотвратить общение обвиняемого с соучастниками на расстоянии [8]. Однако реализация данного запрета вызывает немало трудностей.
В частности, указанный запрет может распространяться на любую отправляемую корреспонденцию: записки, письма, почтовые и телеграфные отправления, факсимильные или другие послания (e-mail, SMS, MMS). Исключение составляет лишь корреспонденция, связанная с уплатой налогов, погашением кредита, оплатой коммунальных услуг, а также письменные обращения обвиняемого в органы государственной власти. Для того чтобы проследить отправление корреспонденции, потребуется обращаться к уполномоченным должностным лицам различных организаций с целью выявления такой корреспонденции по каналам электросвязи, почтовой связи и др. А это требует временных затрат, составления многочисленных процессуальных документов, запросов и т.п.
Следует отметить, что УПК говорит лишь о запрете на отправление корреспонденции, а на ее получение он не распространяется. Полагаем, что следует установить запрет и на получение корреспонденции, который может распространяться на любую почтовую корреспонденцию, за исключением газет, почтовых переводов (например, пенсии, гонорара) и продуктовых посылок. Данные исключения обусловлены необходимостью обеспечения нормального существования обвиняемого в режиме домашнего ареста, а также отсутствием связи между такой корреспонденцией с расследуемым преступлением.
Кроме того, из текста закона не усматривается, предполагает ли запрет на ведение переговоров с использованием средств связи исключение такой возможности вообще или же он распространяется только на переговоры обвиняемого с определенными лицами.
Отдельные авторы предлагают одновременно с установлением запрета, предусмотренного п. 2 ч. 2 ст. 125 УПК, решать вопрос о наложении ареста на корреспонденцию и применять прослушивание телефонных и иных переговоров [9]. Обосновывая проведение указанных действий потребностью надзора за исполнением домашнего ареста, они считают, что получение санкций соответствующих органов на их проведение не требуется. Обусловлено это тем, что такая санкция уже была получена на применение домашнего ареста как меры пресечения, поэтому для производства указанных следственных действий достаточным является вынесение следователем мотивированного постановления.
С такой точкой зрения вряд ли можно согласиться. Наложение ареста на корреспонденцию, а также прослушивание телефонных и иных переговоров являются самостоятельными следственными действиями, которые направлены на собирание и проверку доказательств, поэтому не могут использоваться в качестве контролирующих средств за исполнением домашнего ареста.
Одним из правоограничений, сопровождающих домашний арест, является запрет на общение с определенными лицами, а также запрет на принятие кого бы то ни было у себя (п. 3 ч. 2 ст. 125 УПК). Как показывает практика, данный запрет устанавливается, чтобы воспрепятствовать обвиняемому общаться с соучастниками и исключить возможность сговора между ними, в некоторых других случаях — с целью оградить несовершеннолетнего обвиняемого от негативного влияния взрослых соучастников. Для этого в перечне правоограничений указывают фамилию, имя, отчество лиц (или лица), на общение с которыми налагается запрет. Думается, что в этих случаях нужно также указывать и их процессуальный статус в данном уголовном деле. Автор солидарен с позицией В.М.Быкова, Д.А.Лискова, которые предлагают включать в указанный перечень также данные о месте жительства и работы этих лиц с тем, чтобы исключить их случайную встречу с обвиняемым [10].
УПК предусматривает возможность применения при домашнем аресте электронных средств контроля с возложением обязанности на обвиняемого держать эти устройства при себе и обслуживать их работу (п. 4 ч. 2 ст. 125 УПК). Указанная норма носит декларативный характер и на практике не применяется ввиду отсутствия в Республике Беларусь таких средств и инструкций по их применению. Следует отметить, что разрешение использовать электронный мониторинг вызывает неоднозначные оценки в тех странах Содружества Независимых Государств, где в уголовно-процессуальном законодательстве предусмотрен домашний арест.
Заслуживает внимания российский опыт разработки «Комплекса индивидуального технического мониторинга» (КИТМ). К достоинствам этого средства относят способность обнаруживать факт работы сотовых телефонов всех систем в помещении пользователя и возможность их блокирования путем создания помех на «несанкционируемую связь». В то же время данный проект имеет существенный недостаток: он дорогостоящий. Минимальная стоимость оборудования и его технического обслуживания в течение первого месяца работы составит 2,1 тыс.дол. США, причем внести эту сумму необходимо единовременно [11]. Кроме того, возложение оплаты таких расходов на обвиняемого неприемлемо, так как эти деньги не могут быть ему возвращены, как, например, при залоге.
При применении домашнего ареста также могут быть установлены наблюдение за обвиняемым и охрана его жилища (п. 6 ч. 2 ст. 125 УПК). Однако эти меры являются высокозатратными и трудновыполнимыми, поскольку требуют многочисленного кадрового обеспечения, которое органы дознания не всегда в состоянии предоставить.
Генеральной прокуратурой Республики Беларусь отмечается, что в случае применения данного правоограничения по месту жительства обвиняемого, подвергнутого домашнему аресту, выставляются круглосуточные посты милиции. Для охраны только одного обвиняемого ежемесячно привлекается от 6 до 12 сотрудников милиции [12].
Следует упомянуть, что в органах внутренних дел отсутствуют специальные подразделения, на которые возлагалась бы обязанность по охране обвиняемого, находящегося под домашним арестом, и его жилища. Более того, до сих пор не приняты ведомственные нормативные правовые акты, регулирующие исполнение этой меры пресечения сотрудниками органов внутренних дел.
Вопрос о том, в каком нормативном правовом акте следует определить механизм исполнения домашнего ареста и какому органу вменяется в обязанность осуществления надзора за лицами, к которым применена эта мера пресечения, является дискуссионным. Одни авторы полагают, что проблемы применения домашнего ареста нужно решать путем издания ведомственных инструкций Министерством внутренних дел Республики Беларусь, Генеральной прокуратурой Республики Беларусь, а другие видят выход в их разрешении на законодательном уровне, как это было в случае с заключением под стражу [13]. Представляется, что механизм исполнения домашнего ареста может быть урегулирован в нормативном правовом акте, разработку которого следует поручить Министерству внутренних дел Республики Беларусь.
В юридической литературе высказываются различные мнения о целесообразности применения правоограничения в виде наблюдения за обвиняемым и охраны его жилища. Некоторые авторы считают, что домашний арест не должен сопровождаться выставлением «милицейской или иной стражи, которая охраняла бы жилище «арестованного» и самого «арестованного» [14]. Иные утверждают, что, устанавливая стражу у жилища обвиняемого, правоприменитель тем самым проявляет недоверие к нему, более того, создает неудобства для лица, находящегося под домашним арестом [15].
Как показывает практика, предусмотренные УПК наблюдение за обвиняемым и охрана его жилища понимаются и исполняются буквально, т.е. стража выставляется не возле жилища, а непосредственно в доме (квартире) обвиняемого, к которому применяется домашний арест. Таким образом, обвиняемый претерпевает определенные неудобства в связи с присутствием в его жилище посторонних лиц.
По нашему мнению, наблюдение за обвиняемым не должно означать постоянного нахождения контролирующего лица в помещении, где отбывается домашний арест. Оно может осуществляться, например, путем ежедневных посещений обвиняемого по месту его нахождения под домашним арестом участковым инспектором. Время посещения в этом случае заранее не оговаривается.
На основании вышеизложенного можно сделать следующие выводы:
- Применение домашнего ареста в качестве меры пресечения возможно лишь при условии, что обвиняемый имеет жилище, в котором постоянно проживает. В тех случаях, когда он находится в санатории, гостинице, применение данной меры пресечения нецелесообразно. В связи с этим предлагается дополнить часть 1 статьи 125 УПК положением о том, что «местом отбывания домашнего ареста является жилище — квартира или дом, в котором обвиняемый или подозреваемый постоянно (или временно) проживает».
- При установлении запрета на выход из жилища в перечне правоограничений, определяемых прокурором и сопровождающих домашний арест, нужно точно указывать временные рамки нахождения обвиняемого дома, продолжительность разрешенных отлучек с места его жительства (например, для посещения медицинских учреждений, магазинов и др.), а также орган, на который возлагается исполнение постановления о применении данной меры пресечения.
- Необходимо внести изменения в пункт 2 части 2 статьи 125 УПК, предусмотрев запрет не только на отправление, но и на получение корреспонденции обвиняемым. Данный запрет может распространяться на любую получаемую им почтовую корреспонденцию, за исключением газет, почтовых переводов (например, пенсии, заработной платы, гонорара) и продуктовых посылок.
- Применяя ограничение в виде запрета на общение обвиняемого с определенными лицами, стоит указывать полные анкетные данные этих лиц (фамилию, имя, отчество, место жительства), а также их процессуальный статус в данном уголовном деле.
- Ввиду отсутствия ведомственного нормативного правового акта, регулирующего механизм осуществления надзора за лицами, находящимися под домашним арестом, требуется разработать Инструкцию о порядке исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста, подготовку которой целесообразно возложить на Министерство внутренних дел Республики Беларусь. В Инструкции о порядке исполнения меры пресечения в виде домашнего ареста следует четко определить, какие структурные подразделения и должностные лица должны осуществлять надзор за обвиняемыми, к которым применен домашний арест, а также сам механизм осуществления надзора за исполнением различных правоограничений, предусмотренных ч. 2 ст. 125 УПК.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
1. Гуреев, С.В. Использование альтернатив предварительному заключению в Республике Беларусь / С.В.Гуреев // Альтернативы лишению свободы в системе уголовного правосудия Республики Беларусь: практика и перспективы: материалы Междунар. конф., Минск, 26 — 27 ноября 2003 г. / БДИПЧ ОБСЕ. — Минск, 2003. — С. 32 — 33.
2. Обзор практики применения мер пресечения в виде личного поручительства, залога и домашнего ареста // Информационный бюллетень прокуратуры Республики Беларусь. — 2006. — N 34. — С. 176 — 177.
3. Там же. — С. 178 — 179.
4. Быков, В.М. Домашний арест как новая мера пресечения по УПК РФ / В.М.Быков, Д.А.Лисков // Российский следователь. — 2004. — N 4. — С. 12.
5. Нарбикова, Н.Г. Меры пресечения, связанные с ограничением свободы: автореф. дис. … канд. юрид. наук: 12.00.09 / Н.Г.Нарбикова. — Челябинск, 2005. — С. 7.
6. Бушная, Н.В. Проблемы применения мер процессуального принуждения в стадии предварительного расследования: автореф. дис. … канд. юрид. наук: 12.00.09 / Н.В.Бушная. — Волгоград, 2005. — С. 17.
7. Кабилова, С.А. Домашний арест как мера пресечения в отечественном и зарубежном законодательстве / С.А.Кабилова, Ш.Х.Заман // Российский следователь. — 2004. — N 2. — С. 47.
8. Мытник, П. Домашний арест / П.Мытник, Т.Скрипко // Судовы веснiк. — 2001. — N 4. — С. 36.
9. Трунова, Л. Домашний арест как мера пресечения / Л.Трунова // Российская юстиция. — 2002. — N 11. — С. 50; Меры процессуального принуждения в досудебном производстве по уголовным делам. — М.: Издательство «Юрлитинформ», 2005. — С. 95.
10. Быков, В.М. Указ. соч. — С. 12.
11. Руденко, С.В. Домашний арест введен — что дальше? / С.В.Руденко // Прокурорская и следственная практика. — 2005. — N 3, N 4 (34 — 35). — С. 257.
12. Обзор практики применения мер пресечения в виде личного поручительства, залога и домашнего ареста // Информационный бюллетень прокуратуры Республики Беларусь. — 2006. — N 34. — С. 182 — 183.
13. Овчинников, Ю.Г. Домашний арест как мера пресечения в уголовном процессе. Научно-методическое пособие / Ю.Г.Овчинников. — М.: Издательство «Юрлитинформ», 2006. — С. 130 — 131.
14. Там же. — С. 111.
15. Бородинов, В.В. Домашний арест без «права переписки» / В.В.Бородинов // Российская юстиция. — 2007. — N 3. — С. 29.