На современном этапе развития и модернизации белорусского общества особое значение в системе приоритетов национальной безопасности отводится укреплению экономических отношений и дальнейшему их развитию. Понятно, что при такой постановке задачи уголовное законодательство должно стоять на страже экономических отношений, способствовать соблюдению принципов законности и справедливости. Уголовный кодекс Республики Беларусь (далее — УК) специально выделил гл. 25, посвященную преступлениям против порядка осуществления экономической деятельности, которая, в принципе, как раз и предназначена для уголовно-правового регулирования и защиты возникших новых рыночных отношений социальной направленности.
Однако при анализе гл. 25 УК и входящих в нее составов общественно опасных деяний в среде ученых и практических работников нередко встает вопрос не только об определении непосредственных объектов преступлений, содержащихся в указанной главе, но и о необходимости выявления их общих признаков, в связи с которыми эти преступления были помещены в одну главу.
Что же заставило законодателя объединить в одной главе УК такие нормы как контрабанда, невозвращение на территорию Республики Беларусь историко-культурных ценностей, незаконная предпринимательская деятельность, приобретение либо сбыт материальных ценностей, заведомо добытых преступным путем, ложное банкротство, дискредитация деловой репутации конкурента, коммерческий подкуп, подделка знаков почтовой оплаты и т.д.? Ответ на столь риторический вопрос, казалось бы очевиден: общий для всех этих норм объект преступления. В то же время в науке уголовного права до сих пор нет единого мнения о том, что же все-таки охраняют нормы об ответственности за преступления против порядка осуществления экономической деятельности.
В связи с этим очень важно установить, что же следует понимать под экономической деятельностью, против установленного порядка которой и совершаются преступные деяния. В существующих определениях объекта преступлений против порядка осуществления экономической деятельности (в сфере экономической деятельности) не раскрывается, на наш взгляд, самое главное — системообразующий признак, объединяющий составы преступлений в гл. 25 УК, — экономическая деятельность. Ответ на данный вопрос не столь очевиден и однозначен. Проиллюстрируем это на конкретных составах преступлений.
Воспрепятствование законной предпринимательской деятельности.
Норма о воспрепятствовании законной предпринимательской деятельности (ст. 232 УК) по замыслу законодателя призвана охранять конституционное право каждого на свободное использование своих способностей и имущества для занятия предпринимательской деятельностью. Указанная статья уголовного закона должна была в какой-то степени стать гарантией от произвола чиновников, которые по различным причинам могли препятствовать в реализации вышеупомянутого права.
Согласно ст. 232 УК ответственность устанавливается для должностного лица, которое с использованием своих полномочий:
- а) неправомерно отказывает в регистрации или уклоняется от регистрации индивидуального предпринимателя или юридического лица;
- б) неправомерно отказывает в выдаче или уклоняется от выдачи индивидуальному предпринимателю или юридическому лицу специального разрешения или лицензии на осуществление определенной деятельности;
- в) противозаконно ограничивает права или интересы индивидуального предпринимателя либо должностного лица;
- г) противозаконно вмешивается в предпринимательскую деятельность. Причем для наличия состава ст. 232 УК необходимо, чтобы такого рода неправомерные действия должностного лица повлекли причинение ущерба в крупном размере.
Однако теоретико-правовой анализ практики правоприменения указанной нормы (а вернее, отсутствие такой практики) заставляет прийти к выводу о том, что рассматриваемая норма вряд ли нужна как элемент уголовно-правового регулирования отношений в сфере предпринимательства.
По сути своей воспрепятствование законной предпринимательской деятельности должностным лицом является частным случаем злоупотребления властью или служебными полномочиями (ст. 424 УК). По крайней мере, об этом явно свидетельствует используемая законодателем в ст. 232 УК формулировка: «при отсутствии признаков более тяжкого должностного преступления». Получается, что, если, например, воспрепятствование законной предпринимательской деятельности совершено из корыстной или иной личной заинтересованности либо повлекло тяжкие последствия или совершено должностным лицом, занимающим ответственное положение, и т.д., ответственность должна наступать по ч. 2 или ч. 3 ст. 424 УК. Однако на каком же основании деяние, являющееся объектом преступления против порядка осуществления экономической деятельности, меняет свой объект и становится преступлением против интересов службы? Только лишь на том, что оно совершено из корыстной или иной личной заинтересованности либо причинило тяжкие последствия? Вряд ли.
Создается впечатление, что степень общественной опасности содеянного зависит не от важности содеянного или охраняемого объекта, а от того, какой нормативный правовой акт нарушило должностное лицо, каковы мотив совершенного преступления, причиненный ущерб, ранг должностного лица и т.п. Оказывается, что законодатель выделил из общего привилегированный состав должностного преступления, что вряд ли имеет какое-либо обоснование. Конечно, можно было бы видеть социально позитивный смысл выделения специального состава воспрепятствования законной предпринимательской деятельности в стремлении законодателя подчеркнуть особую важность такого правоохраняемого объекта, как свобода, и конституционные гарантии предпринимательской деятельности <1>, однако считаем, что место такой статьи должно быть в главе о преступлениях против интересов службы (гл. 35 УК), а не против порядка осуществления экономической деятельности (гл. 25 УК), ибо основной критерий здесь не сфера экономики, а порядок осуществления экономической деятельности хозяйствующим субъектом.
<1> Именно такую позицию отстаивал Б.В.Волженкин применительно к ст. 169 УК Российской Федерации. См.: Волженкин Б.В. Преступления в сфере экономической деятельности по уголовному праву России. — СПб., 2007. — С. 156.
Определенного рода вопросы возникают и относительно причинения ущерба в крупном размере, потому как должен быть подсчитан размер ущерба (в виде реального ущерба и упущенной выгоды) и доказана причинная связь между незаконной деятельностью должностного лица и причиненным ущербом. Каков в данном случае критерий подсчета упущенной выгоды и как, например, его определить в случае неправомерного отказа в регистрации или уклонении от регистрации индивидуального предпринимателя или юридического лица (тем более что по своему содержанию понятие «крупный ущерб» может полностью или частично входить в понятие тяжких последствий, предусмотренных в ч. 3 ст. 424 УК)? В юридической литературе также отмечается, что если в результате воспрепятствования предпринимательской деятельности причинен ущерб не в крупном размере, то должностное лицо будет нести дисциплинарную, административную или уголовную ответственность (за преступления против интересов службы) <2>. Однако возникает весьма интересная ситуация: при отсутствии признаков деяния, предусмотренного ст. 232 УК, ответственность может наступить по ст. 424 УК, причем наказание по ст. 424 УК лицо может понести адекватное тому, если бы в его действиях присутствовали все признаки ст. 232 УК. Выходит, что какое бы противоправное деяние в данной области лицо не совершило, ответственность оно все равно будет нести одинаковую.
<2> Лукашов А.И. Преступления против порядка осуществления экономической деятельности: уголовно-правовая характеристика и вопросы квалификации. — Минск, 2002. — С. 84.
Наряду с этим законодатель неоправданно раздробил воспрепятствование законной предпринимательской деятельности на отдельные, взаимопоглощающие деяния. Так, используемая формулировка «противозаконное ограничение прав и интересов» вполне включает в себя перечень иных деяний, содержащихся в диспозиции ст. 232 УК.
Таким образом, существует ли сегодня настоятельная необходимость устанавливать уголовную ответственность в самостоятельной норме за безмотивные действия должностных лиц, посягающих на законные права и интересы индивидуальных предпринимателей или юридических лиц? Охрана одного и того же объекта посягательства — права на свободную предпринимательскую деятельность — разными статьями УК вряд ли может быть каким-то образом оправдана <3>. Представляется не совсем оправданным криминализировать действия, перечисленные в ст. 232 УК, не связанные с целью извлечения имущественной или иной личной выгоды.
<3> Устинова Т.Д. Правовая оценка статьи 169 УК Российской Федерации // Законодательство. — 2004. — N 4. — С. 77 — 78.
Нельзя не согласиться с тем, что в данном случае законодатель попросту пренебрег системным принципом построения уголовного закона в угоду казуистическому изложению уголовно-правовых запретов. «Перенасыщение» закона специальными нормами и приводит к тому, что эти нормы игнорируются правоприменителем <4>. И если уж до конца быть последовательным, то более эффективным было бы не уголовно-правовыми средствами регулировать отношения в сфере экономической деятельности, а ликвидировать в самой экономике те полномочия чиновников, которые и позволяют препятствовать осуществлению законной предпринимательской деятельности. В этом отношении разрешение данной проблемы может быть достигнуто путем исключения ст. 232 из УК либо переноса ее (с предварительным видоизменением) в главу 35 «Преступления против интересов службы».
<4> Горелов А.П. Почему не применяются нормы об ответственности за экономические преступления // Законодательство. — 2003. — N 11. — С. 71.
Коммерческий подкуп. Подкуп участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов.
Указанное вполне можно отнести и к составам преступлений, предусмотренных ст. 252 УК (коммерческий подкуп) и ст. 253 УК (подкуп участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов). Что же должны охранять данные нормы: общественные отношения, обеспечивающие порядок экономической деятельности, или интересы службы в коммерческих и иных организациях?
Примечательно, что комментаторы уголовного закона объектом данных преступлений признают:
- а) порядок осуществления функций лицами, не являющимися должностными, работниками индивидуальных предпринимателей (ст. 252 УК);
- б) порядок проведения профессиональных спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов (ст. 253 УК) <5>.
<5> Научно-практический комментарий к Уголовному кодексу Республики Беларусь / под общ. ред. А.В.Баркова, В.М.Хомича. — Минск, 2007. — С. 540 — 545.
То есть статьи, находящиеся в главе 25 «Преступления против порядка осуществления экономической деятельности» УК, призваны защищать не экономическую деятельность как таковую, а иной порядок — осуществление различных функций лицами, не являющимися должностными.
Таким образом, когда мы говорим о коммерческом подкупе (ст. 252 УК) или подкупе участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований и зрелищных конкурсов, то вовсе не экономические отношения являются здесь ядром, не они подвержены посягательствам, а иные отношения — против интересов службы. Однако ответственность за совершение преступлений против интересов службы установлена в главе 35 УК. В этой части совсем непонятно, почему, например, принятие работниками государственного органа либо иной государственной организации, не относящимися в соответствии с законодательством к должностным лицам и осуществляющими деятельность, связанную с непосредственным удовлетворением нужд, запросов и потребностей населения, имущества или другой выгоды имущественного характера помимо предусмотренной законодательством оплаты труда будет относиться к преступлениям против интересов службы (ст. 433 УК), а получение работником индивидуального предпринимателя или юридического лица, не являющимся должностным лицом, денег, ценных бумаг, иного имущества или услуг имущественного характера за действие (бездействие) в интересах дающего, связанное с выполняемой этим лицом работой и заведомо способное причинить вред интересам собственника или его клиента, — к преступлениям против порядка осуществления экономической деятельности (ст. 252 УК).
Видеть разницу здесь лишь только в том, что определенное лицо работает в государственной организации или органе, — значит, ставить знак неравенства между формами собственности (государственной и частной). По сути, такое положение вещей устанавливает неравные условия привлечения лиц, не являющихся должностными, к уголовной ответственности за одинаковые деяния против интересов службы в государственных и негосударственных организациях. Так, руководитель ОАО за противоправное получение денег, совершенное вопреки интересам службы, несет уголовную ответственность как за преступление против интересов службы (гл. 35 УК), а работник этого ОАО, не являющийся должностным лицом, за совершение аналогичного деяния будет отвечать как за экономическое преступление (гл. 25 УК). Между тем существенным признаком коммерческого подкупа является получение работником индивидуального предпринимателя или юридического лица вознаграждения за уже совершенное или планируемое не любое деяние, а за действие или бездействие, связанное с исполняемой им работой <6>.
<6> См., например: Грунтов И. Коммерческий подкуп как преступление // Судовы веснiк. — 1995. — С. 45; Устинова Т. Квалификация коммерческого подкупа // Законность. — 2001. — N 7.
Поэтому тот же коммерческий подкуп (ст. 252 УК) посягает не столько на отношения экономического характера, сколько на иные отношения, характеризующие интересы службы в коммерческих и иных организациях (у индивидуального предпринимателя), которые далеко не всегда имеют выраженный экономический характер. Интересы службы в данном случае заключаются в правильном и надлежащем исполнении лицами, не являющимися должностными, в соответствии с возлагаемыми на них задачами своих обязанностей на благо этих организаций (индивидуального предпринимателя), но не в ущерб законным интересам собственника или его клиента. Следовательно, опасность коммерческого подкупа состоит не в том, что кому-то причиняется вред, а в том, что лицо использует предоставленные ему возможности по службе для незаконного обогащения.
Подкуп участников и организаторов профессиональных спортивных соревнований и зрелищных коммерческих конкурсов (ст. 253 УК) также не может быть отнесен к разряду деяний, посягающих на порядок осуществления экономической деятельности. Профессиональный спорт и шоу-бизнес можно в какой-то степени отнести к сфере экономики (сфера экономики и порядок осуществления экономической деятельности не равнозначные понятия), но в большей степени это противоправное деяние посягает на отношения, содержание которых составляет служба в организациях, устраивающих и проводящих профессиональные спортивные соревнования либо зрелищные коммерческие конкурсы.
Вред объекту причиняется не столько нарушением порядка проведения экономической деятельности, сколько фактом получения спортсменами, судьями и иными лицами незаконного вознаграждения. Само по себе спортивное состязание или коммерческий конкурс в отличие от хозяйственной конкуренции не имеют экономического характера. Деятельность участников этих состязаний и отношения, складывающиеся в связи с осуществлением такой деятельности, не являются отношениями экономическими (хозяйственными) <7> и не посягают на порядок их проведения.
<7> Клепицкий И.А. Система хозяйственных преступлений. — М., 2005. — С. 538 — 539.
Невозвращение на территорию Республики Беларусь историко-культурных ценностей.
Установление уголовной ответственности за невозвращение на территорию Республики Беларусь историко-культурных ценностей (ст. 230 УК), главным образом, имело и имеет своей целью сохранение культурного достояния нашего государства. Это вполне понятно, ибо преступные посягательства на историко-культурные ценности характеризуются повышенной общественной опасностью. Потенциальная возможность утраты уникальных произведений искусства, и как следствие, причиненный ущерб от этого имеет невосполнимый характер, влечет угрозу потери соответствующих ценностей как для общества, так и для государства.
Однако вряд ли можно данное преступление отнести к разряду «экономических», т.е. посягающих в действующей терминологии уголовного закона на порядок осуществления экономической деятельности. Как раз таки общественная опасность невозвращения на территорию Республики Беларусь историко-культурных ценностей связана не с нарушением порядка осуществления экономической деятельности (об отнесении данного преступления к экономическим может свидетельствовать лишь только один формально-юридический признак — перемещение историко-культурных ценностей через таможенную границу, который никак не является предопределяющим), а с невозможностью дальнейшего использования историко-культурных ценностей, разрыва исторической преемственности в формировании культуры, мировоззрения, нравственности.
Не следует забывать, что историко-культурные ценности изначально имеют принципиально иную социальную и правовую характеристику по сравнению с обычными материальными ценностями <8>, и здесь налицо сходство данного преступления (ст. 230 УК) с уголовно-правовым запретом, связанным с уничтожением либо повреждением историко-культурных ценностей (ст. 344, 345, 346 УК). Поэтому невозвращение на территорию Республики Беларусь историко-культурных ценностей имеет большую социально-правовую обусловленность с преступлениями против общественного порядка и общественной нравственности, чем с преступлениями против порядка осуществления экономической деятельности, тем более что неясен сам критерий, на основании которого законодатель отнес данное противоправное деяние к гл. 25 УК. Нельзя любой оборот имущества, совершаемый в нарушение установленных правил, автоматически приравнивать к блоку преступлений, совершаемых в сфере экономической деятельности, потому что еще необходимо уяснять содержание иных критериев, на основании которых произошла криминализация общественно опасного деяния и признаков, его детерминирующих. Совершая такое преступление, как невозвращение на территорию Республики Беларусь историко-культурных ценностей, лицо не преследует напрямую получение имущественной выгоды (прямо диспозиция ст. 230 УК об этом не говорит), поэтому в такой ситуации имущественная выгода может быть извлечена косвенным путем.
<8> Кочубей М.А. Криминологическое и уголовно-правовое обеспечение экономической безопасности Российской Федерации в сфере таможенной деятельности: автореф. дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.08. — М., 2005. — С. 29.
Скорее, в данной ситуации объектом невозвращения на территорию Республики Беларусь историко-культурных ценностей является государственный и общественный интерес, заключающийся в состоянии защищенности историко-культурных ценностей, временно вывезенных за пределы территории страны <9>, установленный порядок возвращения историко-культурных ценностей, нежели нарушение принципов экономической деятельности <10>.
<9> Именно на таком объекте преступления ст. 230 УК настаивает И.Э.Мартыненко, однако почему-то относящий данное преступление к разряду противоправных деяний, совершаемых в сфере экономической деятельности. См.: Мартыненко И. Вопросы наступления уголовной ответственности за невозвращение на территорию Республики Беларусь историко-культурных ценностей // Юстиция Беларуси. — 2009. — N 9. — С. 32.
<10> То, что это деяние не является «экономическим», можно констатировать исходя из названия нормативного правового акта, регламентирующего вывоз культурных ценностей. См.: Положение о порядке и условиях выдачи Министерством культуры разрешений на вывоз культурных ценностей, ограниченных к перемещению через таможенную границу Республики Беларусь по основаниям неэкономического характера, утвержденное постановлением Совета Министров Республики Беларусь от 23.09.2008 N 1397 «О некоторых вопросах порядка перемещения отдельных видов товаров через таможенную границу Республики Беларусь».
Фальсификация средств измерения.
Введение самостоятельной уголовной ответственности в качестве преступления против порядка осуществления экономической деятельности за фальсификацию средств измерения (ст. 259 УК) также не было до конца продуманным шагом в части помещения данного состава преступления в главе 25 УК. Дело в том, что объектом данного преступления является установленный порядок изготовления и использования средств измерений. Причем данные измерительные приборы и инструменты, которые подпадают под сферу действия государственного метрологического надзора, могут использоваться не только в экономической сфере, но и при заключении различного рода сделок в гражданском обороте лицами, которые не занимаются предпринимательской или иной экономической деятельностью.
На сегодняшний день для квалификации преступных действий по ст. 259 УК значения не имеет то обстоятельство, в какой именно сфере человеческой деятельности планируется использовать фальшивые измерительные приборы и инструменты: в торговле, при предоставлении услуг, в медицинской деятельности, при осуществлении контроля за качеством и безопасностью продуктов питания, состоянием окружающей среды, безопасностью условий труда и т.д. Очевидно, что фальсификация средств измерений будет нарушать не порядок осуществления экономической деятельности, а общественные отношения в сфере обеспечения единства измерений, где первостепенное значение отведено защите от последствий недостоверных результатов измерений. Неправильные измерения могут иметь своим последствием принятие ошибочного технического, управленческого или другого решения, реализация которого будет создавать опасность для людей, окружающей среды (например, опасность неожиданного стихийного бедствия, катастрофы, аварии, радиоактивного заражения) или непосредственно наносить значительный материальный или иной вред <11>. Таким образом, фальсификация средств измерения является преступлением против порядка управления, а не против порядка осуществления экономической деятельности, и названная уголовно-правовая норма должна быть размещена в главе 33 УК. Если подходить иначе, то равным образом можно было бы признать «экономическим» преступлением подделку, изготовление, использование либо сбыт поддельных документов, штампов, печатей, бланков (ст. 380 УК) или выпуск либо реализацию недоброкачественной продукции (ст. 337 УК), однако здесь отсутствуют признаки, на основании которых такие деяния можно считать преступлениями, совершаемыми в экономической системе.
<11> Научно-практический комментарий Уголовного кодекса Украины от 5 апреля 2001 года / под ред. Н.И.Мельника, Н.И.Хавронюка. — Киев, 2002. — С. 653.
Незаконное изготовление, использование либо сбыт государственных пробирных клейм.
Вопрос об отнесении ст. 258 УК (незаконное изготовление, использование либо сбыт государственных пробирных клейм) к разряду «экономических» также остается дискуссионным. На сегодняшний день в юридической литературе нет однозначного мнения по поводу содержания объекта данного преступления <12>. Дело в том, что нарушение правил изготовления и использования государственных пробирных клейм наносит вред не столько законным интересам участников экономического оборота изделий из драгоценных металлов, сколько установленному порядку государственного контроля за оборотом данных изделий.
<12> Подробный анализ различных точек мнения по данному вопросу см.: Агафонов А. Нарушение правил изготовления и использования государственных пробирных клейм: проблемы уяснения содержания непосредственного объекта преступления // Уголовное право. — 2006. — N 1. — С. 4 — 6.
Анализ объективной стороны и особенностей субъекта данного преступления дает основание полагать, что законодатель не вполне точно определил место ст. 258 УК в главе о преступлениях против порядка осуществления экономической деятельности. Поскольку в ст. 258 УК речь идет о незаконном изготовлении, сбыте, использовании государственного пробирного клейма, то в первую очередь нарушаются отношения, обеспечивающие интересы государственного регулирования производства драгоценных металлов и изделий из них. Представляется, что в такой ситуации указанная уголовно-правовая норма должна быть размещена в главе 33 УК.