Формы соучастия в преступлении и их классификация (часть 2)

Для того чтобы с научной точки зрения отобразить содержательные особенности форм соучастия, необходимо определить критерии их выделения или критерии классификации.

Классификация форм соучастия, как и разделение любого множества на виды, должна осуществляться на основе единого критерия. Существующее мнение о возможности избрания того или иного признака в качестве критерия классификации в зависимости от предпочтений исследователя, возможно, и может быть оправдано с точки зрения утилитарных интересов, однако пределы исследовательского усмотрения при научном анализе должны ограничиваться содержанием исследуемых объектов, а также должен быть избран один критерий деления форм соучастия на виды или, что одно и то же, выделения различных форм соучастия. Этот критерий должен отражать специфику внешнего проявления формы соучастия с позиции особенностей структурно-функционального построения системы соучастия.

В научной литературе к критериям деления соучастия на формы относят множество различных обстоятельств, таких как способ посягательства, способ участия в преступлении, способ взаимодействия между соучастниками, способ реализации совместного преступного умысла, характер деятельности каждого из соучастников, характер связей между соучастниками, характер совместности соучастников, характер субъективной связи между соучастниками, характер субъективной связанности соучастия, характер объективной связи между соучастниками, характер объединения, характер совместного участия, степень согласованности совместной деятельности, степень субъективных связей, степень субъективной связанности соучастия, степень проявления характера совместности, степень сплоченности, степень соорганизованности, степень организованности совместной деятельности, наличие или отсутствие предварительного сговора, типовая форма реализации умысла соучастников и так далее.

Таким вот образом неконкретно определяемую форму соучастия предлагается делить на формы и виды с использованием таких же неконкретных и более чем многочисленных критериев. Но, пожалуй, самым удивительным во всем вышеуказанном является то, что вопреки ожиданиям конечный результат в большинстве случаев оказывается одним и тем же, т.е. в набор форм и видов в подавляющем большинстве случаев входят одни и те же виды и формы, хотя и в различном сочетании.

Между тем при определении критерия классификации форм соучастия могут использоваться только те признаки или обстоятельства, которые непосредственно определяют саму форму соучастия или структурно-функциональное построение системы соучастия. При этом для выделения различных форм должен использоваться содержательный, а не количественный критерий.

С этой точки зрения способ посягательства или участия в преступлении, характер связей, степень согласованности или сплоченности без указания на то, каким образом и какую составляющую часть формы соучастия определяют указанные признаки, не могут быть признаны научно обоснованными критериями классификации форм соучастия.

Кроме того, количественные показатели вовсе не могут быть формообразующими признаками, а потому они и непригодны для того, чтобы быть критерием классификации форм. Так, степень отражает изменение только количественных показателей одного и того же признака, но «остепеняемый» признак остается неизменным, в связи с чем не происходит ни изменение содержания признака, ни образование нового вида формы.

Также необходимо отметить, что классифицируемые по степени объекты обозначаются терминами, указывающими на сравнительную количественную характеристику. Неслучайно ведь при проведении градации по характеру и степени общественной опасности все преступления подразделяются не на виды, а на категории, которые в ч. 1 ст. 12 Уголовного кодекса Республики Беларусь (далее — УК) определены следующим образом: «Преступления в зависимости от характера и степени общественной опасности подразделяются на преступления, не представляющие большой общественной опасности, менее тяжкие, тяжкие и особо тяжкие». Подобное определение содержится в Уголовном кодексе Российской Федерации (далее — УК РФ), в ст. 15 которого указано: «В зависимости от характера и степени общественной опасности деяния, предусмотренные настоящим Кодексом, подразделяются на преступления небольшой тяжести, преступления средней тяжести, тяжкие преступления и особо тяжкие преступления». Можно спорить, например, о том, как соотносятся небольшая и средняя тяжесть, поскольку средняя, скорее всего, тоже небольшая, но бесполезно спорить с тем, что степень определяет количество одного и того же по содержанию признака.

Названия категорий подобны делениям на шкале измерительного прибора и являются своего рода градуировкой с той лишь разницей, что обозначаются деления не цифрами, а сравнительными степенями (более — менее, малый — средний — большой). В Особенной части УК для дифференциации ответственности используются количественные показатели того или иного признака, например применительно к телесным повреждениям по УК (тяжкое, менее тяжкое, легкое) или причинению вреда здоровью по УК РФ (тяжкий, средней тяжести, легкий), к размеру хищения по УК (мелкий, значительный, крупный, особо крупный) или к размеру взятки по УК РФ (не являющийся значительным, значительный, крупный, особо крупный) и т.п.

В качестве критерия степень следует использовать только для классификации объектов одного и того же вида в зависимости от того, в большей или меньшей степени представлен тот или иной признак данного объекта. Но и в этом случае он должен быть не произвольным, а отражать некое новое качество большего количества, что требует изменения реагирования на него уголовно-правовыми средствами.

Что же касается деления соучастия на формы в зависимости от наличия или отсутствия предварительного сговора, то данное положение, как представляется, и вовсе следует отнести к ошибочным. Дело в том, что время сговора не относится к числу сущностных признаков, которые как содержательные признаки отражаются в форме и могут предопределять те или иные особенности именно формы соучастия: элементы структуры, их взаимосвязь и функции. Уместно в данном случае провести аналогию с делением умысла на формы и виды: как известно, заранее обдуманный и внезапно возникший умыслы относятся к видам, а не к формам вины. Кроме того, значимость выделения данных видов простой формы соучастия слишком преувеличена, а в содержательном отношении такое выделение методологически несостоятельно.

Следует критически отнестись и к ступенчатости повышения ответственности за совершение преступления группой лиц с предварительным сговором и без предварительного сговора. По существу предварительный сговор подобен заранее обдуманному умыслу, который, однако, законодателем в целях дифференциации ответственности не используется. Кроме того, предварительный сговор или его отсутствие может служить критерием деления исключительно простой формы соучастия в преступлении, в то время как для сложной и смешанной форм соучастия, а также для всех форм организованной преступной деятельности он лишен смысла, так как указанных форм совместного совершения преступления без предварительного сговора не существует в принципе.

Поскольку в научной литературе и законодательстве принято оперировать указанными терминами (соисполнительство или группа лиц с предварительным сговором и соисполнительство или группа лиц без предварительного сговора), правильнее называть отражаемые ими варианты соучастия видами простой формы соучастия (соисполнительства или группы лиц). Дело в том, что форма в данном случае одна и она именуется в законе группой лиц (соисполнительством). И поскольку, не являясь существенным признаком соучастия, время сговора не создает новую форму соучастия, так как одну и ту же единую форму соучастия (группу лиц) невозможно представить сразу двумя формами, следовательно, она будет именоваться простой формой с предварительным сговором или простой формой без предварительного сговора.

Различия в структурно-функциональном построении системы соучастия могут заключаться только в различном сочетании соучастников, выполняющих разные функциональные роли в совместном совершении преступления.

При совместном совершении преступления по своему функциональному назначению выделяется два вида деятельности участников: основная и вспомогательная. Каждому из этих видов деятельности соответствуют такие структурные элементы соучастия, как соучастники: основную деятельность осуществляют исполнители, а вспомогательную — организаторы, подстрекатели и пособники.

Исходя из такого деления принципиально значимым для определения форм соучастия является различное сочетание участников в зависимости от выполнения ими основной или вспомогательной деятельности по совместному совершению преступления. Именно это сочетание видов участников совместного совершения преступления и выступает в качестве критерия классификации форм соучастия.

Таким образом, критерием деления форм соучастия на виды является видовое сочетание участников совместно совершаемого преступления по их роли в исполнении объективной стороны состава совместного преступления.

В действительности соучастие в преступлении может выражаться не в одной, а в нескольких формах, в связи с чем необходимо зафиксировать каждую конкретную форму проявления совместного совершения преступления и дать ей правильное название.

Задача состоит в том, чтобы отразить все возможные варианты сочетания соучастников различных видов в зависимости от их роли в исполнении объективной стороны состава совместного преступления. Задача несложная, если учесть, что таких вариантов немного.

При этом, когда речь идет о сочетании соучастников различных видов, то имеется в виду исключительно их деление на виды как участников совместного совершения преступления по отношению к выполнению основной (исполнение преступления) или вспомогательной (содействие исполнению преступления) роли в совместном совершении преступления. Деление содействующих исполнению преступления соучастников (неисполнителей) на виды (организатор, подстрекатель, пособник) применительно к выделению форм соучастия не учитывается, поскольку имеет второстепенный характер, не оказывает существенного влияния на структурно-функциональное построение системы соучастия. В таких возможных сочетаниях, как исполнитель и подстрекатель, исполнитель и организатор, исполнитель и пособник, исполнитель, организатор и пособник и т.д., количество и сочетание неисполнителей хотя и множественно, но непринципиально.

Поскольку в соучастии минимальное количество соучастников равно двум и соучастники разделены на два основных вида, то мы могли бы получить три варианта сочетания соучастников различных видов: 1) два исполнителя; 2) исполнитель и соучастник любого иного вида; 3) два соучастника иного вида (неисполнители). Между тем вполне очевидна невозможность существования третьего варианта сочетания соучастников, поскольку без исполнителя преступления нет и самого преступления. Следовательно, остаются в качестве реально возможных только первые два варианта сочетания соучастников разных видов.

В итоге с учетом возможного совмещения двух названных вариантов видового сочетания соучастников могут быть выделены три формы соучастия в преступлении:

1. простая, или соисполнительство (группа лиц), — в совместном совершении преступления принимают участие только его исполнители;
2. сложная, или соучастие с различными видами соучастников, — в совместном совершении преступления принимают участие исполнитель и хотя бы один соучастник иного вида;
3. смешанная — сочетание простой и сложной форм соучастия, когда в совместном совершении преступления одновременно участвуют два исполнителя или более (имеет место соисполнительство) и хотя бы один соучастник иного вида (имеет место соучастие с различными видами соучастников).

С учетом практической направленности уголовного закона насыщение его текста научными определениями понятий «форма», «содержание», «род», «вид» и других видится излишним. С не меньшей осторожностью следует относиться и к внедрению в правовую ткань неологизмов.

Отсутствие единой терминологии при характеристике форм соучастия побуждает в постановочном плане предложить для научного обсуждения следующий вариант их определения: описание существенных признаков каждой из форм соучастия в отдельных определениях.

Критерий деления соучастия на формы, а именно видовое сочетание соучастников по их отношению к выполнению объективной стороны преступления, позволяет выделить следующие формы соучастия:

• соучастие исполнителей, или соисполнительство (простая форма соучастия);
• соучастие исполнителя с соучастниками иных видов (сложная форма соучастия);
• соучастие соисполнителей с соучастниками иных видов (смешанная форма соучастия).

Терминологическая чистота уголовного закона является одним из залогов его адекватного восприятия и применения на практике. С сожалением приходится констатировать отсутствие должного уровня подобного рода гигиены в среде терминов института соучастия.

Одной из причин смешения форм и видов соучастия является употребление в науке уголовного права терминов, которым придается узкопрофессиональное значение. Этот прием достаточно часто употребляется в отдельных отраслях права, нельзя избежать его использования и в праве уголовном. Однако даже при оперировании специальными терминами недопустимым является нарушение правил русского языка, поскольку в противном случае, даже услышав сказанное, мы перестанем понимать друг друга.

Традиционно формы соучастия именуются следующим образом:

• простое соучастие;
• сложное соучастие;
• смешанное соучастие.

Рассмотрим первую форму и представим ее в виде определения: одной из форм соучастия является простое соучастие.

Не может быть соучастие формой соучастия независимо от того, является это соучастие простым, или сложным, или смешанным.

В словосочетании «простое соучастие» прилагательное «простое» применяется к определяемому слову «соучастие» в целом, а не к его части. В таком варианте прочтения словосочетание «простое соучастие» или «сложное соучастие» будет означать вид самого соучастия, а не обозначение части соучастия, чем, по существу, и является его форма.

Именно в этом месте и кроется вышеуказанная путаница, связанная с видом и формой соучастия, поскольку для определения формы соучастия употребляются обозначения видов соучастия. Иными словами, имеет место несоответствие обозначаемого явления обозначающему термину.

Соучастие не делится на какие-либо формы. Соучастие может выражаться в различных формах, но только выражаться или проявляться вовне, а не делиться на формы. Различными, следовательно, будут формы соучастия, а не само соучастие. По этой причине правильно говорить о делении форм соучастия на виды или о видах форм соучастия, а не о делении соучастия на формы.

Употребление какого-либо определения рядом со словом «соучастие» обозначает вид самого соучастия или соучастие в целом. Однако в этом качестве приведенные названия кажутся неподходящими. Простое и сложное соучастия указывают на степень выраженности какого-либо признака, но в данном случае в качестве такого признака названо само соучастие, которое может либо быть, либо не быть, но оно не имеет никаких степеней, в том числе и степени сложности. Кроме того, простое и сложное соучастия не могут являться смешанным соучастием, поскольку при смешении простого и сложного получается средняя степень сложности, которая и должна обозначаться как «не очень простое соучастие», «менее сложное соучастие», «соучастие средней сложности» или подобным образом, но никак не смешанное. В этом случае становится вполне очевидным смысловое несоответствие названия обозначаемому явлению. Без конкретизации того, что в соучастии сложного, невозможно представить себе, о какой сложности соучастия идет речь, а стало быть, и термины будут малоинформативными для научного оперирования ими.

При определении названий форм соучастия необходимо либо употреблять словосочетание «форма соучастия», либо использовать самостоятельный термин, который бы одновременно отражал и принадлежность к соучастию, и особенности его формы.

В первом варианте простое соучастие должно звучать как простая форма соучастия, сложное соучастие — как сложная форма соучастия, смешанное соучастие — как смешанная форма соучастия. Однако в этом случае степень сложности (простая, сложная и не соответствующая им смешанная) не отражает содержание того обстоятельства, которое и придает своеобразие форме для ее выделения в качестве самостоятельной.

Второй вариант (использование самостоятельных терминов) более продуктивен, но и более сложен, поскольку требует «отыскания осмысленных крупиц в словесном море».

Приведем в некотором смысле показательный пример. В качестве самостоятельного термина, обозначающего именно форму соучастия, вернее, один из ее видов, применяется термин «соисполнительство» или его несколько архаичный аналог «совиновничество». В этом термине весьма удачно сочетаются указание на принадлежность к соучастию (приставка «со» означает совместно) и указание на особенность формы — два соучастника одного и того же вида, т.е. два исполнителя или соисполнители.

Но для иных форм соучастия соответствующих терминов нет. Так, вторая форма соучастия имеет множество названий, у каждого из которых имеются изъяны: собственно соучастие, соучастие в собственном смысле слова, соучастие в собственном его понимании, соучастие с разделением ролей, соучастие с распределением ролей, соучастие с выполнением различных ролей, соучастие с различными видами соучастников и т.п.

Во-первых, эти названия не характеризуются терминологической краткостью, а во-вторых, нет указания на характеристику формы соучастия. Единый термин одновременно должен указывать на совместное участие в преступлении исполнителя и соучастников иных видов (разновидовое, многовидовое, поливидовое, разноролевое, многофункциональное и т.п.), но такого термина нет.

Довольно часто в литературе используют сочетание указанных наименований форм соучастия. Однако одновременное употребление таких названий форм соучастия, как соисполнительство и соучастие в собственном смысле, указывает на противоречивость такого подхода. С одной стороны, утверждается, что соисполнительство относится к соучастию, поскольку именуется формой соучастия. С другой стороны (если посмотреть на соисполнительство со стороны другой формы соучастия), утверждается, что соисполнительство относится к соучастию вне собственного смысла слова. А собственно смысл соучастия состоит в наличии только соучастников иных видов (неисполнителей). Но если соучастие ограничивается действиями соучастников иных видов, то соисполнительство не должно относиться к формам соучастия, поскольку объединение в единую классификацию формы с разными (собственными и несобственными) смыслами лишено смысла.

В качестве синонима термина «соисполнительство» употребляется термин «совершение преступления группой лиц». Обозначая одну и ту же простую форму соучастия, указанные термины вопреки юридическому равенству имеют различное фактическое наполнение. Соисполнительство находится на своем месте, но «группа лиц» — понятие более широкое, а потому и синонимичность терминов частична. Группа лиц по своему объему равна соучастию в целом, поскольку охватывает и соисполнительство, и сложную форму соучастия, или соучастие с различными видами соучастников. Неслучайно ведь в научной литературе содержатся призывы придать группе лиц ее изначальный смысл и понимать под группой и простую, и сложную формы соучастия.

В самом же законодательстве группе лиц как обозначению формы соучастия повезло еще меньше. Помимо синонимичного названия простой формы соучастия слово «группа» использовано и при обозначении одной из форм организованной преступной деятельности, такой как совершение преступления организованной группой. При этом субъектное наполнение организованной группы с точки зрения института соучастия изменено и все ее участники признаются соисполнителями вне зависимости от фактически выполняемых ролей в конкретном преступлении, т.е. исполнителями признаны подстрекатели, организаторы и пособники. И это при том, что в организованной преступной деятельности выделяются не исполнители, организаторы, подстрекатели и пособники, а только организаторы, руководители и иные участники.

Необходимо отметить, что примеры, касающиеся форм и видов соучастия, в зарубежном законодательстве обнаружены не были. Большинство иностранных кодексов, как и отечественный, не употребляют научную терминологию при характеристике института соучастия.

Уголовный кодекс Литовской Республики выделяет всего три формы соучастия в преступлении: группу соучастников, организованную группу, преступное объединение (ст. 25 «Формы соучастия в преступлении») <1>.

<1> Уголовный кодекс Литовской республики / пер. с лит. В.П.Казанскене. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2003. — С. 139.

В Уголовном кодексе Республики Молдова в ст. 43 «Формы соучастия» определено: «По уровню координации действий соучастников выделяются следующие формы соучастия:

• a) простое соучастие;
• b) сложное соучастие;
• c) организованная преступная группа;
• d) преступная организация (преступное сообщество)» <2>.

<2> Уголовный кодекс Республики Молдова. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2003. — С. 137.

Уголовный кодекс Кыргызской Республики в ст. 31 «Формы соучастия» предусматривает, что «формами соучастия в преступлении признаются: простое соучастие, сложное соучастие, организованная группа, преступное сообщество» и что «простое соучастие может быть в двух видах: совершенное группой лиц без предварительного сговора; совершенное группой лиц по предварительному сговору», а «сложным соучастием признается совершение преступления двумя или более лицами с распределением ролей (организатора, подстрекателя, исполнителя и пособника)» <3>.

<3> Уголовный кодекс Кыргызской Республики. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2002. — С. 59.

Уголовный кодекс Республики Узбекистан в ст. 29 «Формы соучастия» относит к ним простое соучастие, сложное соучастие, организованную группу, преступное сообщество. Следует обратить внимание на следующую особенность: сложным признается не соучастие с распределением ролей, а «участие в совершении преступления двух или более лиц по предварительному сговору», соответственно простым признано «участие в совершении преступления двух или более лиц без предварительного сговора» <4>.

<4> Уголовный кодекс Республики Узбекистан. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2001. — С. 69.

Как видим, на отмеченные ранее сложности в научном определении форм соучастия накладываются еще и герменевтические особенности иностранных законодателей.

Элемент несогласованности присутствует и в обозначении форм организованной преступной деятельности.

Белорусский законодатель в Общей части УК ограничился выделением таких двух форм организованной преступной деятельности, как организованная группа и преступная организация, назвав субъектов этой деятельности участниками и выделив из их среды организаторов и руководителей. Вне соотнесения с указанными формами организованной преступной деятельности остались обладающие признаками организованности общественные объединения, религиозные организации, посягающие на личность, права и обязанности граждан (ст. 193 УК), незаконное вооруженное формирование (ст. 287 УК), заговор или группа заговорщиков, объединившихся с целью захвата государственной власти (ст. 357 УК).

В Общей части УК РФ названы понятия «организованная группа» и «преступное сообщество», в качестве синонима которых в скобках указана преступная организация. Преступное сообщество может быть представлено структурированной организованной группой (не является ли это видом организованной группы?) или объединением организованных групп, действующих под единым руководством, члены которых объединены в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды. Но в Особенной части УК РФ, например, террористическим определено сообщество (без организации), которое может являть собой даже простую (не структурированную) организованную группу (устойчивую группу лиц, заранее объединившихся в целях осуществления террористической деятельности…). Таким вот образом вид преступления трансформировал организованную группу в преступное сообщество. Но в той же ст. 205-4 УК РФ в отношении руководства террористическим сообществом указано, что сообщество может иметь часть или в него могут входить структурные подразделения. Вопрос о том, каково соотношение части и подразделения с точки зрения структурного построения сообщества, — это, по всей видимости, еще один повод научно подискутировать. От террористического сообщества отделена террористическая организация. Согласно ст. 205-5 УК РФ наказуемы организация деятельности террористической организации и участие в деятельности такой организации. Это уже новый вид организации, не являющейся синонимом сообщества, поскольку террористической является организация не в смысле организованной преступной деятельности, а в смысле ее признания террористической в соответствии с законодательством Российской Федерации.

Есть и прямое указание на несоответствие соотношения организации и сообщества в нормах Общей и Особенной частей УК РФ. Так, в ст. 282-1 экстремистское сообщество определено как:

• организованная группа лиц для подготовки или совершения преступлений экстремистской направленности;
• разделенное на части или структурные подразделения сообщество;
• объединение организаторов, руководителей или иных представителей частей или структурных подразделений такого сообщества (созданием сообщества признано объединение руководителей частей самого сообщества, что является немыслимым).

Соотношение экстремистских сообщества и организации такое же, как и соотношение террористических сообщества и организации.

При этом непосредственно в Особенной части УК РФ сохраняется статья, в которой по-прежнему понятия «сообщество» и «организация» использованы как синонимы. Это ст. 210 «Организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней)» УК РФ. К преступному сообществу отнесены и такие действия, как координация преступных действий, создание устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами, разработка планов и создание условий для совершения преступлений такими группами или раздел сфер преступного влияния и преступных доходов между ними, совершенные лицом с использованием своего влияния на участников организованных групп, а равно участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп в целях совершения хотя бы одного из указанных преступлений.

В ст. 210 УК РФ законодатель даже выделил в преступном сообществе иерархов, а среди них — высших иерархов: «4. Деяния, предусмотренные частью первой настоящей статьи, совершенные лицом, занимающим высшее положение в преступной иерархии».

Наметившаяся в УК РФ тенденция к расширению групп, сообществ и организаций различного преступного толка в качестве возможного своего ориентира может иметь подход законодателя Республики Казахстан. Все возможное многообразие более или менее организованных совместных преступных действий объединено понятием «группа» в ст. 31 «Уголовная ответственность за уголовные правонарушения, совершенные группой» УК Республики Казахстан. При этом группы разделены на два вида: 1) группа лиц (с предварительным сговором и без него); 2) преступная группа.

Преступные группы разделены на виды в ч. 3 ст. 31 УК Республики Казахстан: «Преступление признается совершенным преступной группой, если оно совершено:

• организованной группой;
• преступной организацией;
• преступным сообществом;
• транснациональной организованной группой;
• транснациональной преступной организацией;
• транснациональным преступным сообществом;
• террористической группой;
• экстремистской группой;
• бандой или
• незаконным военизированным формированием» <5>.

<5> Уголовный кодекс Республики Казахстан: практ. пособие. — Алматы: Норма-К, 2014. — С. 35.

Не будем выяснять, почему террористические или экстремистские объединения могут быть только группами и не могут быть соответствующими организованными группами, преступными организациями или преступными сообществами, в том числе и транснациональными.

В Европе озабочены принятием антимафиозного международного акта. В связи с этим наверняка будет увеличено число классификаций.

Не утратить бы юристам разных стран способность понимать друг друга. Преступники в этом смысле более организованны и менее озабочены классификациями, структурно-функциональными и иными подобными проблемами.

Однако это уже тема отдельного исследования.