1. Апелляционная инстанция хозяйственного суда Минской области рассмотрела апелляционную жалобу предприятия «Д» на решение суда 1-й инстанции по делу по жалобе УП «Д» на заключение государственной инспекции труда о несчастном случае на производстве. Хозяйственный суд первой инстанции, рассмотрев дело по существу и признав оспариваемое заключение законным, отказал в удовлетворении жалобы. Апеллянт просил решение жалобу на заключение удовлетворить.
Апелляционная инстанция решение отменила, производство по делу прекратила на основании следующего. Правила расследования и учета несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний, утвержденные постановлением Совета Министров Республики Беларусь от 15.01.2004 N 30, предусматривают возможность судебного обжалования юридическим лицом (организацией-нанимателем) заключения государственного инспектора труда о несчастном случае на производстве. При этом Правила не конкретизируют, в каком именно суде (в хозяйственном или в общем) жалоба подлежит рассмотрению.
При определении подведомственности названной жалобы апелляционная инстанция приняла во внимание п. 8 совместного постановления Пленума Верховного Суда и Пленума Высшего Хозяйственного Суда Республики Беларусь от 22.06.2000 N 4/3 «О разграничении подведомственности между общими и хозяйственными судами», согласно которому если акт законодательства не позволяет разграничить компетенцию между общим и хозяйственным судом, а лишь содержит указание на то, что дело подлежит рассмотрению «в суде», подведомственность определяется исходя из совокупности двух критериев: субъектного состава участников спора и характера спорного правоотношения. При этом наличие двух юридических лиц (государственного органа и организации-нанимателя) в возникшем между заявителем и Государственной инспекцией труда правоотношении об обжаловании заключения о несчастном случае на производстве само по себе не является поводом считать жалобу заявителя подведомственной хозяйственному суду.
Правоотношения, вытекающие из возникшего между заявителем (организацией-нанимателем) и органом государственной инспекции труда спора о характере несчастного случая, находящиеся в сфере регулирования трудового законодательства, не позволяют расценивать обжалуемое Заключение ненормативным правовым актом, последствия принятия которого непосредственно связаны с осуществлением организацией-нанимателем предпринимательской и иной экономической деятельности в контексте требований, предъявляемых ХПК Республики Беларусь к критериям подведомственности дел хозяйственным судам.
В соответствии со ст. 358 Гражданского процессуального кодекса Республики Беларусь (глава 29 Раздела VII ГПК («Производство по делам, возникающим из административно-правовых отношений»)) юридические лица, считающие, что неправомерными действиями (бездействием) государственных органов, юридических лиц, а также организаций, не являющихся юридическими лицами, и должностных лиц ущемлены их права, вправе обратиться в суд с жалобой в случаях, прямо предусмотренных законодательством Республики Беларусь. О подведомственности общему суду жалоб юридических лиц на действия государственных органов указано и постановлении Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 17.12.2002 N 10 «О применении судами процессуального законодательства, регулирующего особенности рассмотрения жалоб на ущемляющие права граждан действия (бездействие) государственных органов, юридических лиц, иных организаций и должностных лиц».
Исходя из анализа корреспонденции норм, содержащихся в статье 358 ГПК Республики Беларусь и в пункте 80 Правил расследования и учета несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний, апелляционная инстанция пришла к выводу, что дело по жалобе организации-нанимателя на составленное органом Государственной инспекции труда Заключение о несчастном случае на производстве рассмотрению в хозяйственном суде не подлежит ввиду неподведомственности.
2. Апелляционная инстанция рассмотрела жалобу взыскателя на определение хозяйственного суда об отмене определения о судебном приказе.
В хозяйственный суд взыскателем было подано заявление о возбуждении приказного производства о взыскании с ООО «К» стоимости принятого на хранение по договору хранения и утраченного имущества, процентов за пользование чужими денежными средствами и штрафа за несохранность имущества. В обоснование своих требований взыскатель представил акт сверки расчетов, подписанный взыскателем и ООО «К» в лице директора П. Также от ООО «К» в хозяйственный суд за подписью П. поступил отзыв на заявление взыскателя о согласии с его требованием. Суд первой инстанции, учитывая наличие акта сверки задолженности и согласие должника на взыскание с него денежных средств, вынес определение о судебном приказе. Позже учредитель ООО «К» гражданин Р. подал в хозяйственный суд заявление об отмене определения о судебном приказе, указав, что суд при вынесении определения о судебном приказе не принял во внимание отсутствие у П. полномочий директора ООО «К», что не позволяло ей давать согласие на взыскание с хозяйственного общества предъявленных взыскателем сумм; суд не учел, что П., не являясь директором ООО «К», не имела права подписывать договор хранения, на основании которого был составлен акт сверки задолженности и подано заявление о возбуждении приказного производства.
Хозяйственный суд первой инстанции, исследовав представленные учредителем Р. документы в обоснование его возражений относительно предъявленных взыскателем требований к учрежденному им предприятию, отменил определение о судебном приказе. Взыскатель подал апелляционную жалобу, указав в ней, что учредитель Р. не был участником приказного производства, не был в момент подачи своего заявления об отмене определения о судебном приказе ни должником, ни директором ООО «К», так как решение общего собрания ООО, на котором Р. признал себя действующим директором ООО «К», впоследствии было отменено решением хозяйственного суда.
Апелляционная инстанция оставила жалобу без удовлетворения.
Довод апеллянта об отсутствии у учредителя Р. права на обращение в хозяйственный суд с заявлением об отмене определения о судебном приказе, поскольку он не является должником в приказном производстве, не принят во внимание. В соответствии с частью первой ст. 226 ХПК Республики Беларусь должник вправе после получения определения о судебном приказе подать в хозяйственный суд заявление о его отмене, если он не имел возможности по уважительным причинам своевременно заявить свои возражения против требований взыскателя. Согласно ст. 56 ХПК Республики Беларусь лицо, не участвующее в деле, в отношении прав и обязанностей которого хозяйственный суд принял судебное постановление, вправе требовать защиты своих прав, которые затрагиваются судебным постановлением. Глава 24 ХПК Республики Беларусь («Приказное производство») позволяет суду первой инстанции, вынесшему определение о судебном приказе, самостоятельно отменить его по заявлению должника. Установленный законодателем процессуальный институт отмены определения о судебном приказе направлен на предоставление заинтересованному лицу возможности устранения упущений, допущенных в процессе принятия определения о судебном приказе, на реализацию права выйти за пределы упрощенного производства и прибегнуть к исковому порядку рассмотрения имущественных требований взыскателя. В связи с этим, поскольку характер процессуального действия хозяйственного суда первой инстанции в виде отмены определения о судебном приказе сопоставим с характером действий суда по пересмотру судебных постановлений, отсутствие в главе 24 ХПК Республике Беларусь нормы, позволяющей обжаловать определение о судебном приказе, восполняет норма ст. 56 ХПК Республики Беларусь, которая в корреспонденции со ст. 226 ХПК Республики Беларусь позволяет не только должнику, но и иному лицу, права которого затрагиваются определением о судебном приказе, обратиться в хозяйственный суд с заявлением о его отмене.
В соответствии со ст. 64 ГК Республики Беларусь участники хозяйственного общества вправе участвовать в управлении делами общества, обладать другими правами, предусмотренными законодательством, учредительными документами хозяйственного общества. Поскольку участник хозяйственного общества вправе контролировать его деятельность, соответственно, он вправе не только знать о наличии у созданного им предприятия долговых обязательств, но и влиять на процесс проверки законности притязаний кредиторов, правомерность возникновения которых подвергается участником хозяйственного общества сомнению. Это правомочие учредитель Р. вправе реализовать в том числе посредством обращения в суд вне зависимости от предоставления ему созданным им хозяйственным обществом полномочий на представление интересов последнего перед кредиторами (взыскателями), ибо возложение на ООО «К» спорного финансового обязательства затрагивает права руководителя хозяйственного общества, которым себя считает учредитель Р.
Таким образом, возникшие между учредителями ООО «К» разногласия относительно наличия у П. Полномочий руководителя предприятия на подписание договора хранения, из которого возникло требование взыскателя, апелляционная инстанция расценила как имеющий место спор о праве, препятствующий взысканию денежных средств с ООО «К» в порядке приказного производства. Следовательно, отмена судом первой инстанции своего определения о судебном приказе, вынесенного без достаточных на то оснований, устранила судебную ошибку, поэтому основания для отмены обжалуемого определения отсутствуют.
3. Апелляционная инстанция рассмотрела жалобу ООО «П» на решение хозяйственного суда по делу по иску регистрирующего органа о признании недействительной государственную регистрацию ответчика и о его ликвидации. Решением суда первой инстанции иск удовлетворен — государственная регистрация ответчика ввиду нарушения им законодательства (ст. 48 ГК и ст. 21 Закона «О печати и других средствах массовой информации») при его создании признана недействительной. Суд первой инстанции признал обоснованными доводы истца о том, что ответчик, являясь субъектом средств массовой информации, в силу требования п. 2 ст. 48 ГК обязан был в Уставе указать не только общие сведения (о наименовании, месте нахождения, целях деятельности, порядке управления деятельностью организации и т. п.), но и дополнительные сведения, присутствие которых в Уставе юридического лица, основным видом деятельности которого является издание средств массовой информации (газет и журналов), предписывается нормами специального законодательства о юридических лицах соответствующего вида. Отсутствие в Уставе ответчика сведений, предусмотренных ст. 21 Закона «О печати и других средствах массовой информации», признано судом первой инстанции нарушением требований законодательства при создании ответчика, влекущем его ликвидацию.
Ответчик не согласился с решением хозяйственного суда первой инстанции, просит его отменить и отказать в удовлетворении иска, ссылаясь на отсутствие нарушений законодательства и нераспространение норм Закона «О печати и других средствах массовой информации» на порядок государственной регистрации юридических лиц. Требования ст. 21 названного Закона, по мнению ответчика, не должны применяться, поскольку не соответствуют нормам ГК 1998 года, до вступления в действие которого Государственный комитет по печати регистрировал редакции СМИ в качестве юридических лиц. Новый ГК не предусматривает такой организационно-правовой формы юридического лица, как редакция СМИ, поэтому после 1 июля 1999 года отсутствуют основания руководствоваться нормой ст. 21 Закона «О печати и других средствах массовой информации», вменяя в вину ответчику отсутствие в его Уставе перечисленных в названном Законе положений, характерных для редакций СМИ.
Жалоба ответчика оставлена без удовлетворения.
Как следовало из обстоятельств дела, регистрирующий орган обратился в хозяйственный суд с иском о признании недействительной государственной регистрации ответчика на основании подпункта 2 п. 2 ст. 57 ГК, ст. 25 Закона «Об акционерных обществах, обществах с ограниченной ответственностью и обществах с дополнительной ответственностью», подпункта 41.2. п. 41 Положения о государственной регистрации и ликвидации (прекращении деятельности) субъектов хозяйствования, утвержденного Декретом Президента Республики Беларусь от 16.03.1999 года N 11. В обоснование иска истец указал, что в Уставе ответчика не были определены: статус редакции, учредителя и издателя СМИ, их права и обязанности; цели и задачи СМИ; полномочия штатных сотрудников редакции СМИ; порядок назначения главного редактора, редакционной коллегии и других органов управления редакции СМИ; порядок финансирования, распределения и использования доходов редакции СМИ; иные вопросы, отражение которых в Уставе редакции СМИ, как юридического лица, является обязательным в силу требований Закона «О печати и других средствах массовой информации».
Апелляционная инстанция признала обоснованным вывод суда первой инстанции о том, что ответчик, являясь в силу специфики указанных в учредительных документах видов деятельности (издание газет, журналов и периодических публикаций) субъектом средств массовой информации, обязан был соблюсти соответствие своего Устава требованиям, предъявляемым нормами специального законодательства (Закона «О печати и других средствах массовой информации») к учредительным документам редакций средств массовой информации. В связи с этим судом сделан правильный вывод о наличии нарушения требований норм специального законодательства к содержанию Устава юридического лица, являющегося редакцией СМИ.
4. Апелляционная инстанция рассмотрела жалобу ОДО «Д» на решение хозяйственного суда по делу по иску ОДО «Д» к предприятию «М» о взыскании неосновательно полученных денежных средств. Установлено следующее.
ОДО «Д» обратилось в хозяйственный суд с иском о взыскании с «М» 2700000 руб., перечисленных истцом ответчику на основании договора перевода долга, заключенного истцом с УП «В», согласно которому истец принял на себя долговое обязательство УП «В» в размере 2700000 руб. перед ответчиком, являющимся кредитором последнего по договору поставки N 5. Истец в обоснование своего требования указал, что между ним и УП «В» был заключен договор поставки N 10, по которому истец являлся должником перед УП «В». Вместе с тем, по мнению истца, заключение вышеупомянутого договора перевода долга преследовало цель исполнения истцом обязательств перед УП «В» по договору N 10.
Решением другого хозяйственного суда установлен факт ничтожности договора N 10, что, по мнению истца, подтвердило отсутствие у него каких-либо обязательств перед УП «В» по состоянию на момент заключения договора перевода долга, и, тем самым, позволило истцу расценивать договор перевода долга договором дарения, который в силу установленного ст. 546 ГК запрета является ничтожной сделкой и обязывает ответчика возвратить все полученное по ней, т. е. обязывает возвратить истцу перечисленные им 2700000 руб.
Хозяйственный суд первой инстанции, рассмотрев настоящее дело по существу, счел договор перевода долга оспоримой сделкой, для применения недействительности которой необходимо наличие вступившего в законную силу судебного решения о признании ее таковой. Поскольку такое решение отсутствует, суд на этом основании отказал в удовлетворении иска.
ОДО «Д» не согласилось с решением суда первой инстанции, указав в апелляционной жалобе, что в связи с ничтожностью договора поставки N 10 у истца отсутствовало долговое обязательство перед УП «В», поскольку этот договор является недействительным с момента его заключения и, соответственно, влечет ничтожность договора перевода долга, являясь основанием для удовлетворения иска о взыскании с ответчика 2700000 руб., полученных по ничтожному договору.
Апелляционная инстанция оставила решение без изменений.
Как явствует из обстоятельств дела, ответчик, являясь кредитором УП «В» (первоначальный должник) по договору поставки N 5, изъявил свое согласие на замену первоначального должника новым должником, в качестве которого выступил истец, заключив с УП «В» соответствующий договор перевода долга. Объем обязательств нового должника (истца) перед кредитором (ответчиком) был определен сторонами договора перевода долга в п. 1 этого договора, согласно которому новый должник (истец) обязался перечислить кредитору (ответчику) сумму принятой на себя задолженности по договору поставки N 5 от 26.11.2002 г. в размере 2700000 руб. При этом кредитор (ответчик), давший свое разрешение на перемену лиц в обязательстве, выразившуюся в занятии истцом места прежнего (первоначального) должника по договору N 5 (УП «В»), не связывал свое дозволение с существованием каких-либо встречных обязательств и иных взаимоотношений между первоначальным и новым должниками, поскольку эти взаимоотношения не имели для кредитора правового значения. В связи с этим наличие в договоре перевода долга записи о том, что «перевод долга производится в счет договора N 10» не могло влиять на режим исполнения новым должником (истцом) своего долгового обязательства перед кредитором (ответчиком), так как связь между обязательствами истца перед ответчиком, вытекающими из договора поставки N 5, и его же обязательствами перед УП «В», вытекающими из договора поставки N 10, отсутствует. Подтверждением этому служит ссылка в договоре перевода долга на общую норму, содержащуюся в ст. 363 ГК, судебное толкование которой позволяет прийти к выводу, что для нового должника критерием определения характера поведения с кредитором служат отношения между кредитором и первоначальным должником, сложившиеся на момент заключения договора перевода долга, а не отношения, сложившиеся между новым должником и его контрагентом по другому договору (УП «В»), исполнение которого, а также действительность либо недействительность которого кредитору в данном случае безразличны.
Таким образом, истец, вступив посредством заключения с УП «В» договора перевода долга в обязательственные правоотношения с ответчиком, основанные на договоре поставки N 5, не имел оснований расценивать договор перевода долга ничтожным вследствие установления судом факта ничтожности не имеющего с этим договором правовой связи другого самостоятельного договора — договора поставки N 10, заключенного истцом с УП «В». Поэтому иск о взыскании с ответчика 2700000 руб., перечисленных истцом во исполнение договора N 5, удовлетворению не подлежит.
5. Рассмотрев апелляционную жалобу Республиканского унитарного предприятия «М» на решение хозяйственного суда по заявлению РУП «М» к Инспекции МНС о проверке законности действий по наложению ареста на имущество должника, было установлено: 20.08.2004 г. хозяйственный суд вынес определение о судебном приказе о взыскании с заявителя задолженности по налоговым платежам в бюджет в размере 198552781 руб. за счет имущества, описанного налоговым органом на основании постановления о наложении ареста по Акту описи. РУП «М» обратилось в хозяйственный суд с заявлением о проверке законности действий ответчика по наложению 3.08.2004 г. ареста на здание цехов 1 и 4 фабрики. В обоснование довода о неправомерности названных действий заявитель сослался на нарушение налоговым органом последовательности наложения ареста на имущества, установленной п. 4 ст. 59 Налогового кодекса Республики Беларусь. При этом заявитель указал, что вопреки установленной законом последовательности наложения ареста он был наложен на имущество, непосредственно находящееся в процессе производства, — на здание, в котором размещены швейный участок и участок по изготовлению детской мебели. Поскольку на предприятии произошла смена руководства, в настоящее время встал вопрос о задействовании спорного здания в производственном цикле.
Согласно имеющемуся в материалах дела протоколу результатов аукциона 2.08.2005 г. арестованное здание было реализовано и вырученные от реализации денежные средства использованы для погашения задолженности заявителя перед бюджетом.
Хозяйственный суд первой инстанции отказал в удовлетворении требования заявителя на том основании, что при составлении акта описи спорное здание было предложено в качестве предмета ареста руководителем заявителя, в ходе рассмотрения хозяйственным судом приказного производства заявитель не воспользовался своим правом представить возражения против требований налогового органа, обеспеченных арестованным имуществом. Следовательно, указание руководством заявителя налоговому органу на спорное имущество в качестве предмета обеспечения исполнения налогового обязательства, по мнению суда первой инстанции, является свидетельством отсутствия со стороны налогового органа нарушения процедуры наложения ареста.
Заявитель не согласен с решением суда первой инстанции, просит в апелляционной жалобе решение отменить и признать незаконными действия налогового органа по наложению ареста на имущество.
В судебном заседании представитель заявителя доводы апелляционной жалобы поддержал, представитель налогового органа с жалобой не согласился.
Выслушав пояснения представителей лиц, участвующих в деле, исследовав материалы дела, апелляционная инстанция не находит оснований для отмены решения по следующим основаниям.
В соответствии со ст. 54 Налогового кодекса Республики Беларусь арест имущества плательщика производится в случае неисполнения им в установленные сроки налогового обязательства. Арест осуществляется в присутствии уполномоченного представителя плательщика. Согласно п. 6 Указа Президента Республики Беларусь от 22.01.2004 N 36 «О дополнительных мерах по регулированию налоговых отношений» арест на имущество плательщика налагается в целях создания условий для взыскания налога, сбора (пошлины), пени.
Налоговый орган в целях обеспечения взыскания образовавшейся у заявителя задолженности по налоговому обязательству перед предъявлением в хозяйственный суд заявления о возбуждении приказного производства наложил арест на одно из зданий фабрики. При составлении описи арестовываемого имущества присутствовал руководитель заявителя, который не отразил в акте описи своих возражений относительно наложения ареста именно на указанное в акте здание.
Таким образом, налоговым органом при составлении акта описи имущество должника был соблюден общий порядок наложения ареста, в соответствии с которым у полномочного представителя должника выясняется, на какое имущество следует налагать арест в первую очередь. Действия налогового органа не противоречили положениям п. 4 ст. 59 Налогового кодекса Республики Беларусь, поскольку указание должника на конкретное имущество, предлагаемое должником для описи, может не совпадать с последовательностью наложения ареста, установленной налоговым законодательством. При этом суд первой инстанции обоснованно расценил согласование руководителем заявителя процедуры описи спорного здания отсутствием цели дальнейшего использования этого имущества по назначению. Сопоставление функциональности участка по производству детской мебели, а также швейного участка, расположенных в подвергнутом описи здании фабрики, с характером деятельности заявителя, являющегося производителем музыкальных инструментов, позволяла суду первой инстанции сделать вывод, что упомянутые производства являются вспомогательными по отношению к основному виду деятельности РУП «М».