Определения, употребляемые в уголовном законе и постановлениях Пленума Верховного Суда Республики Беларусь по отдельным категориям уголовным дел, как ни в какой иной отрасли законодательства должны быть предельно точными и понятными для правоприменителя. Смысловая определенность понятий, употребляемых в тексте Уголовного кодекса Республики Беларусь (далее — УК) и правоположениях судебной практики, имеет непосредственное значение для квалификации преступлений. Четкие и ясные уголовно-правовые термины являются теми «кирпичиками», из которых правоприменитель складывает для себя представление о признаках конкретного вида преступления.
Известно, что правила определения сформулированы в формальной логике. Посмотрим, соблюдены ли указанные правила применительно к определениям уголовно-правовых понятий, содержащихся в тексте УК и официальных разъяснениях высшей судебной инстанции Республики Беларусь.
В логике термин «определение» имеет несколько значений. В широком смысле слова под определением понимают логическую операцию, состоящую в указании существенных признаков предмета или явления, и результат этой процедуры. В узком смысле слова термин «определение» предполагает указание на главные, существенные отличительные признаки предмета или явления, отраженные в понятии о них <1>. Логические правила определения сформулированы применительно к операциям с понятием. В правилах определения выделяют три важных момента: определение должно быть соразмерным; оно не должно содержать порочного круга; должно быть ясным <2>.
<1> Бабаев В.К. Советское право как логическая система: учеб. пособие / В.К.Бабабев. — М.: Академия МВД СССР, 1978. — С. 142.
<2> Малыхин Г.И. Логика: учебное пособие. — 4-е изд., испр. / Г.И.Малыхин. — Минск: Выш. шк., 2007. — С. 44.
Соразмерность соответствующего определения означает его достаточность, отражение всех существенных признаков определяемого предмета или явления. Сужение или расширение пределов определения дает основание признавать его несоразмерным.
Основным способом формулирования понятий является определение их через ближайший род и видовое отличие. Как показывает анализ, достаточно часто в определении имеет место смешение родовых и видовых признаков или признание видового признака в качестве родового. Так, в двадцати трех статьях Особенной части УК в качестве преступного деяния называется «незаконный сбыт» соответствующих предметов. Законодатель не дает легального определения термину «незаконный сбыт». Но такое определение содержится в правоположениях судебной практики по некоторым категориям уголовных дел. Посмотрим, как высшая судебная инстанция дает определение незаконному сбыту, например, применительно к незаконной операции с наркотическим средством и огнестрельным оружием. В п. 7 постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 26.03.2003 N 1 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с наркотическими средствами, психотропными веществами и их прекурсорами, сильнодействующими и ядовитыми веществами (ст.ст. 327 — 334 УК)» разъяснено, что под незаконным сбытом наркотических средств «понимается как возмездная, так и безвозмездная их передача другим лицам, которая может быть осуществлена посредством продажи, дарения, обмена, уплаты долга, дачи взаймы и иным способом». Обратим внимание, что понятие незаконного сбыта здесь определятся через термин «передача». Однако посмотрим на правоположения, содержащиеся в другом постановлении высшей судебной инстанции применительно к незаконному сбыту. В п. 10 постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 03.04.2008 N 1 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с незаконными действиями в отношении оружия, боеприпасов и взрывчатых веществ (ст.ст. 294 — 297 УК)» (далее — постановление от 03.04.2008) указано: «Как незаконный сбыт огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, взрывных устройств, составных частей или компонентов огнестрельного оружия, основных частей взрывных устройств (ч. 2 ст. 295 УК), охотничьего огнестрельного гладкоствольного оружия, его составных частей, компонентов или боеприпасов к нему (ч. 2 ст. 295-1 УК), холодного оружия (ч. 2 ст. 296 УК), газового, пневматического или метательного оружия (ч. 2 ст. 297 УК) необходимо квалифицировать продажу, дарение, отчуждение в иной форме перечисленных предметов их владельцами другим лицам в нарушение порядка, установленного законодательством». Слово «передача» в данном случае не употребляется в качестве ключевого дефинитивно образующего термина. Это объяснятся тем, что в п. 9 постановления от 03.04.2008 путем примерного перечневого подхода определяется понятие «незаконная передача во владение»: «Незаконной передачей во владение огнестрельного оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ, взрывных устройств, составных частей или компонентов огнестрельного оружия (ч. 2 ст. 295 УК), охотничьего огнестрельного гладкоствольного оружия или боеприпасов к нему, составных частей или компонентов охотничьего огнестрельного гладкоствольного оружия (ч. 1 ст. 295-1 УК) следует признавать, в частности, предоставление указанных предметов для временного использования, в качестве залога, для хранения на безвозмездной или возмездной основе иным лицам с нарушением установленного законодательством порядка». Такого рода понимание незаконной передачи во владение огнестрельного оружия существенно сужает понимание его незаконного сбыта, поскольку к сбыту не относятся варианты предоставления оружия на возвратной основе. Однако применительно к незаконному обращению с наркотическими средствами незаконная передача охватывается понятием незаконного сбыта независимо от того, имело ли место отчуждение соответствующего средства или его предоставление на возвратной основе.
Следует заметить, что совершенно по-иному рассматриваются слова «передача» и «сбыт» в этимологических определениях. В толковых словарях русского языка слово «передать» означает «отдать во владение, вручить, распространить каким-нибудь способом». Под сбытом понимается «продажа чего-либо» <3>. Таким образом, в отличие от уголовно-правовых определений в русском языке сбыт является видовым понятием по отношению к передаче.
<3> Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка. — 4-е изд., доп. / С.И.Ожегов, Н.Ю.Шведова. — М.: Рус. яз., 1998. — С. 641, 715.
Еще пример. В уголовном праве применительно к статьям УК, в которых употребляются термины «организация» или «руководство» какой-либо деятельностью, этим терминам совершенно обоснованно придаются разные значения (<4>, <5>, <6> и др.). Однако в УК есть нормы, в которых речь идет только об организации соответствующей деятельности (например, ст. 293, 332, 342, 371-1 УК). В таких случаях правоведы понятие «организации» трактуют расширительно: к «организации» относят и «руководство» соответствующей деятельностью <7>.
<4> Постановление Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 25.09.2003 N 9 «О судебной практике по делам о преступлениях, связанных с созданием и деятельностью организованных групп, банд и преступных организаций».
<5> Уголовное право. Общая часть: учебник / под общ. ред. В.М.Хомича. — Минск: Тесей, 2002. — С. 201.
<6> Уголовное право Республики Беларусь. Особенная часть: учеб. пособие / под ред. Н.А.Бабия, И.О.Грунтова. — Минск: Новое знание, 2002. — С. 219.
<7> Комментарий к Уголовному кодексу Республики Беларусь / под общ. ред. А.В.Баркова. — Минск: Тесей, 2003. — С. 777, 892, 915, 973.
Анализ показывает, что судебная практика, несмотря на наличие законодательных определений, по-разному определяет объем соответствующего понятия. Так, ч. 13 ст. 4 УК общеопасный способ определяет как «способ совершения преступления, характеризующийся большой разрушительной силой или иным образом создающий опасность гибели людей, причинения телесных повреждений, иных тяжких последствий (взрыв, поджог, затопление и др.)». На законодательном определении общеопасного способа совершения преступления построено определение общеопасного способа умышленного причинения тяжкого телесного повреждения. В п. 15 постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 29.03.2006 N 1 «О судебной практике по делам об умышленном причинении тяжкого телесного повреждения» указано: «Под общеопасным (п. 10 ч. 2 ст. 147 УК) следует понимать такой способ умышленного причинения тяжкого телесного повреждения, при котором действия виновного были заведомо реально опасны для жизни или здоровья других людей либо создавали опасность наступления иных тяжких последствий». Однако определение общеопасного способа совершения убийства высшая судебная инстанция существенно ограничивает. В п. 9 постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 17.12.2002 N 9 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 139 УК)» содержится следующее суждение: «Убийство, совершенное общеопасным способом, имеет место в случаях, когда, реализуя умысел на лишение жизни определенного лица, виновный сознательно применил такой способ причинения ему смерти, который заведомо для виновного был реально опасен и для жизни других лиц». Получается, если при совершении убийства использовался способ, который был опасен не для жизни, а для здоровья других лиц, то вменять общеопасный способ как квалифицирующий признак убийства в силу существующего правоположения судебной практики нет оснований. Можно ли признавать такое определение соразмерным?
Таким образом, есть основания констатировать, что объем определения в некоторых уголовно-правовых понятиях ограничивается или расширяется в угоду задачам правоприменительной практики. Допустимы ли такие нарушения логических правил определения, даже если этого требует необходимость в борьбе с преступностью?
К сожалению, определения некоторых уголовно-правовых понятий содержат порочный круг. Это имеет место даже в дефинициях, содержащихся в уголовном законе. Например, ч. 4 ст. 16 УК определяет понятие организатора преступления следующим образом: организатором «признается лицо, организовавшее совершение преступления».
В статьях Особенной части действующего УК законодатель при определении соответствующих видов преступлений использовал достаточно удобный прием: в гипотезах уголовно-правовых норм после описания типовых признаков конкретного преступления в скобках приводится название этого преступления. Но и здесь законодателю не удалось избежать тавтологии. Например, в ч. 1 ст. 349 УК дано следующее определение преступления: «Несанкционированный доступ к информации, хранящейся в компьютерной системе, сети или на машинных носителях, сопровождающийся нарушением системы защиты (несанкционированный доступ к компьютерной информации)».
В действующем УК есть достаточно много неясных определений. Так, ч. 11 ст. 4 УК определяет хулиганские побуждения следующим образом: «Под хулиганскими побуждениями понимаются мотивы, выражающие стремление виновного лица проявить явное неуважение к обществу и продемонстрировать пренебрежение к общепринятым правилам общежития». Во-первых, любой мотив обозначает побуждение к чему-нибудь. Определять мотив через «стремление» методологически неверно. Стремление к чему-нибудь — это признак, характеризующий иной психологический процесс: целеполагание. Во-вторых, употребление в определении хулиганского мотива абстрактных понятий («явное неуважение к обществу», «пренебрежение к общепринятым правилам общежития») приводит к образованию весьма призрачных границ в объеме этого определения.
В УК предусмотрено две специальные нормы, которые устанавливают ответственность за общественно опасные деяния, инспирирующие суицид или попытку суицида: доведение до самоубийства (ст. 145 УК) и склонение к самоубийству (ст. 146 УК). Термин «самоубийство», употребляемый в указанных нормах действующего УК, логически противоречит законодательному определению убийства. Согласно ч. 1 ст. 139 УК убийством признается «умышленное противоправное лишение жизни другого человека». Если раскрыть понятие самоубийства с учетом положений ч. 1 ст. 139 УК, то мы получим весьма парадоксальное определение. Кроме того, в ст. 145 и 146 УК употребляется термин «покушение на самоубийство». В уголовно-правовом смысле термин «покушение на самоубийство» не соответствует природе этого явления. Уголовный закон оперирует термином «покушение на преступление», законодательное определение которому дано в ст. 14 УК. Самоубийство не является преступлением. Поэтому с правовой точки зрения понятие «покушение на самоубийство» является юридически ничтожным, а с точки зрения логики это понятие является нулевым.
Законом Республики Беларусь от 04.05.2005 N 15-З «О внесении изменений и дополнений в некоторые кодексы Республики Беларусь по вопросам усиления ответственности за торговлю людьми и иные связанные с ней правонарушения» (далее — Закон N 15-З) были внесены существенные изменения в ст. 187 УК. В данной статье было дано определение новому преступлению: незаконные действия, направленные на трудоустройство граждан за границей. Определение этого преступления сформулировано крайне неудачно. Положения данной нормы порождают возможность для необоснованного расширения причинно-следственных отношений и создают предпосылки объективного вменения <8>.
<8> Марчук В. Отличие торговли людьми от некоторых преступлений (проблемы квалификации) / В.Марчук, Е.Коротич // Юстиция Беларуси. — 2005. — N 5. — С. 37 — 38.
Следует обратить внимание на еще один негативный момент правотворческой деятельности. Изменения, вносимые в последние годы в УК, показывают, что его текст наполняется новыми понятиями, определение которым не дается ни в самом УК (несмотря на функциональное предназначение ст. 4 «Разъяснение отдельных терминов Уголовного кодекса» УК), ни в правовых нормах иных отраслей законодательства (если идет речь о бланкетном признаке состава преступления), ни в постановлениях Пленума Верховного Суда Республики Беларусь. Так, Законом N 15-З существенно была изменена редакция ст. 171 УК. В названии и тексте данной статьи употреблен новый для уголовного законодательства термин «использование занятия проституцией другим лицом». Но что следует понимать под этим термином? В ч. 2 примечаний к ст. 181 УК дано определение понятию сексуальной эксплуатации, к которой, в частности, отнесено использование занятия проституцией. Таким образом, в определении сексуальной эксплуатации использование занятия проституцией называется в качестве одного из ее видовых понятий, но само это видовое понятие не раскрывается. Отсутствие определения термину «использование занятия проституцией» создает предпосылки для достаточно широкого толкования этого понятия в судебной практике и порождает серьезную квалификационную проблему в части отграничения преступления, ответственность за которое предусмотрена в ст. 171 УК, от торговли людьми (ст. 181 УК).
Но даже в тех случаях, когда введение нового понятия сопровождается его легальным определением, содержание этих определений не всегда соответствует целям и природе уголовного права. Например, Законом Республики Беларусь от 07.05.2007 N 212-З «О внесении изменений и дополнений в некоторые законы Республики Беларусь и признании утратившим силу постановления Президиума Верховного Совета Республики Беларусь «О реорганизации дела охраны историко-культурного наследия в Республике Беларусь» (далее — Закон N 212-З) в главу 30 УК были внесены изменения и дополнения, касающиеся уголовно-правовой охраны историко-культурных ценностей или материальных объектов, которым может быть присвоен статус историко-культурной ценности. Эти изменения и дополнения коснулись ст. 344 УК (умышленные уничтожение либо повреждение историко-культурных ценностей или материальных объектов, которым может быть присвоен статус историко-культурной ценности), ст. 345 УК (уничтожение, повреждение либо утрата историко-культурных ценностей или материальных объектов, которым может быть присвоен статус историко-культурной ценности, по неосторожности) и ст. 346 УК (надругательство над историко-культурными ценностями). Одновременно Законом N 212-З глава 30 УК была дополнена двумя примечаниями. В ч. 3 примечаний к главе 30 УК было дано определение понятию особо ценного материального объекта: это «материальные объекты, обладающие отличительными духовными, художественными и (или) документальными достоинствами и соответствующие одному из критериев отбора материальных объектов для присвоения им статуса историко-культурной ценности, которая может быть включена или предложена для включения в Список всемирного культурного и природного наследия либо в Список всемирного наследия, находящегося под угрозой, а также материальные объекты, обладающие отличительными духовными, художественными и (или) документальными достоинствами, которые могут иметь международное или национальное значение, и соответствующие одному из критериев отбора материальных объектов для присвоения им статуса историко-культурной ценности». Гипотетичность суждений, содержащихся в данном определении («может быть включена или предложена для включения», «могут иметь международное или национальное значение»), возможно, уместна в рамках реализации государственной политики в сфере охраны историко-культурного наследия и обозначения круга особо ценных материальных объектов. Однако законодатель, формулируя определение особо ценного материального объекта, забыл о том, что все определения, приводимые в УК, должны соответствовать принципам уголовного закона и основаниям уголовной ответственности. Определение, содержащееся в ч. 3 примечаний к главе 30 УК, противоречит принципу субъективного вменения и субъективному основанию уголовной ответственности. Согласно ч. 5 ст. 3 УК «лицо подлежит уголовной ответственности только за те совершенные им общественно опасные действия (бездействие) и наступившие общественно опасные последствия, предусмотренные настоящим Кодексом, в отношении которых установлена его вина, то есть умысел или неосторожность». Основанием уголовной ответственности в соответствии со ст. 10 УК является совершение виновно запрещенного УК деяния в виде оконченного преступления, приготовления к совершению преступления, покушения на совершение преступления, соучастия в совершении преступления. Если лицо совершит некое физическое воздействие на материальный объект, который, оказывается, может быть в будущем предложен искушенным специалистом в области историко-культурных ценностей для включения в Список всемирного культурного и природного наследия, то это лицо по смыслу такого определения нужно привлекать к уголовной ответственности. Но как тогда быть с другим определением законодателя, содержащимся в ч. 5 ст. 3 УК: «Уголовная ответственность за невиновное причинение вреда не допускается»?
Изложенное позволяет сделать следующие выводы:
- Изучение дефинитивных предписаний, содержащихся в действующем УК, показывает, что логические правила, предъявляемые к определению, белорусские законодатель и правоприменитель соблюдают далеко не всегда.
- Типичной ошибкой нарушения логических правил определения является смешение родовых и видовых признаков или признание видового признака в качестве родового.
- Определения конкретных видов преступлений, содержащихся в статьях Особенной части УК, должны четко и ясно очерчивать пределы криминализации.
- Отсутствие единых определений криминообразующих понятий нарушает принцип единообразия в применении уголовно-правовых норм. Обеспечить этот принцип в правоприменительной практике можно только путем законодательных определений, которые предпочтительно размещать в ст. 4 УК.