Существенные трудности вызывает установление соотношения между принуждением к самоубийству и доведением до самоубийства.
Под принуждением к самоубийству понимается насильственное склонение лица к причинению себе смерти. В Уголовном кодексе Республики Беларусь (далее — УК Республики Беларусь) предусмотрена самостоятельная статья об ответственности за склонение к самоубийству (статья 146). Как нам представляется, применительно к самоубийству склонением могут считаться только ненасильственные способы возбуждения желания совершить самоубийство. Если же склонение сопровождается физическим или психическим насилием, то мы имеем дело с жестоким обращением, которое указывает на наличие доведения до самоубийства.
Принуждение к самоубийству предполагает обязательное сочетание двух ясно выраженных действий: во-первых, виновный предъявляет потерпевшему требование совершить самоубийство; во-вторых, виновный применяет физическое или психическое насилие. Насилие при принуждении является тем средством, с помощью которого виновный «убеждает» потерпевшего выполнить предъявляемое к нему требование. Однако, хотя свобода волеизъявления потерпевшего и подавлена, но он не лишается ее полностью и совершает самоубийство, имея возможность не подчиняться воле склоняющего лица.
В юридической литературе выделяются физическое и психическое принуждение.
Физическое принуждение проявляется в том, что склонение осуществляется путем причинения физического вреда склоняемому лицу.
Правовая оценка физического принуждения зависит от степени подавления им свободы волеизъявления лица. В связи с этим выделяют два вида физического принуждения:
- а) физическое принуждение, полностью лишающее лицо физической возможности действовать по своему усмотрению (непреодолимое принуждение);
- б) физическое принуждение, которое не лишает лицо физической возможности действовать по своему усмотрению (преодолимое принуждение).
Физическое принуждение, полностью лишающее лицо физической возможности действовать по своему усмотрению, может проявляться в приведении лица в бессознательное состояние путем нанесения оглушающих ударов, отравления, усыпления, введения психотропных веществ и т.п. либо в лишении лица свободы действий путем связывания или запирания в замкнутом пространстве. Суть этого насилия состоит в том, что при его применении лицо не имеет возможности физически двигаться для выполнения требуемого действия. В силу этой особенности такой вид физического принуждения не может использоваться для склонения лица к совершению действия — к самоубийству. Если такое физическое насилие применено с целью обеспечить воздействие на тело человека поражающих факторов каких-либо явлений, веществ и т.п. (аномальной температуры, воды, газа и др.), содеянное должно квалифицироваться как убийство.
Аналогичным образом как убийство квалифицируется непреодолимое физическое принуждение: «Когда же есть физическое принуждение лица к самоубийству и жертва лишается возможности проявить свою волю, такие действия виновного являются убийством» <1>.
<1> Рубцова, А.С. Актуальные проблемы уголовного права. Особенная часть: учеб. пособие для магистрантов / А.С.Рубцова. — М.: Проспект, 2015. — С. 25.
Физическое принуждение, которое не лишает лицо физической возможности действовать по своему усмотрению, применяется с целью вынудить лицо совершить требуемое действие. При этом подвергшееся насилию лицо не лишается физической возможности двигаться и действовать сообразно со своей волей. В данном случае применение физического насилия является способом воздействия на сознание человека и по своей сути и правовому значению приравнивается к психическому принуждению.
Под применением насилия (физическим насилием) понимается умышленное противоправное воздействие на физическую неприкосновенность человека, которая в качестве дополнительного объекта преступления включает в себя телесную неприкосновенность; физическую свободу; половую свободу или неприкосновенность. Нарушение телесной неприкосновенности выражается в умышленном причинении боли, нанесении побоев, истязании, причинении телесных повреждений различной степени тяжести, причинении смерти. Нарушение физической свободы может выражаться в связывании потерпевшего, запирании в помещении, насильственном удержании и тому подобных действиях. Нарушение половой свободы может выражаться в изнасиловании или насильственных действиях сексуального характера. Как применение насилия следует рассматривать и совершение иных преступлений, включающих в себя посягательства на физическую неприкосновенность человека (похищение, захват заложника и т.п.).
Психическое принуждение также является насильственным склонением лица к совершению какого-либо деяния. Оно характеризуется угрозой применением физического насилия или причинением иного существенного вреда правоохраняемым интересам склоняемого лица или аналогичного вреда интересам других лиц, общества или государства.
Интересы, причинением вреда которым угрожает принуждающее лицо, могут быть самыми разнообразными: здоровье, имущество, сохранение информации в тайне, честь и достоинство и т.д.
В УК Республики Беларусь и научной литературе выделяются различные виды угроз в зависимости от содержания намечаемых к повреждению благ.
Наиболее опасной считается угроза физическим насилием, которая в УК Республики Беларусь именуется угрозой применением насилия.
Угроза применением насилия представляет собой запугивание потерпевшего применением к нему или его близким физического насилия, которое было описано выше.
Для определения угрозы причинением иного вреда, кроме физического, используется термин «понуждение», означающий шантаж, угрозу уничтожением, повреждением, изъятием имущества или причинением иного имущественного ущерба, а равно угрозу причинением иного существенного вреда интересам потерпевшего или его близких.
Шантаж — это угроза в случае отказа от выполнения требуемого действия распространить сведения, которые потерпевшее лицо или его близкие желали бы сохранить в тайне. Распространение сведений состоит в сообщении их третьему лицу безотносительно к степени родства или знакомства этого лица с потерпевшим. Сами сведения могут быть как истинными, так и ложными. Не обязательно, чтобы сведения были исключительно позорящими (например, о супружеской измене). Важно, чтобы разглашение этих сведений угрожало причинением существенного ущерба потерпевшему (например, разглашение тайны усыновления или сообщение о наличии заболевания).
Угроза уничтожением, повреждением или изъятием имущества означает угрозу причинить существенный материальный ущерб указанными способами. Имущество может принадлежать потерпевшему лицу на праве собственности либо находиться у него по иным основаниям при условии, что ущерб от повреждения или утраты имущества должен быть компенсирован потерпевшим. Под причинением иного имущественного ущерба следует понимать любые иные действия, влекущие материальные потери для потерпевшего, например причинение имущественного ущерба без признаков хищения. В случае реализации угрозы ответственность должна наступать дополнительно и за соответствующие преступления против собственности.
Угроза причинением иного вреда может касаться повреждения самых разнообразных материальных и духовных благ, которые настолько дороги потерпевшему, что угроза их уничтожением или повреждением способна побудить его к самоубийству.
Применительно к данному составу преступления не имеет значения, законным или незаконным интересам угрожают причинить вред. Поэтому как доведение до самоубийства следует рассматривать и угрозу, например, сообщить в правоохранительные органы о действительно совершенном лицом преступлении, если такая угроза направлена не на привлечение виновного к ответственности, а на побуждение его к самоубийству.
Обращенная к конкретному лицу угроза может предполагать опасность не только для этого лица, но и для его близких, например, от лица требуют покончить жизнь самоубийством под угрозой истязанием или убийством близкого ему человека.
Формы выражения угрозы значения не имеют (словесно, письменно, путем телодвижений или демонстрации оружия и т.п.). Однако в любом случае виновный рассчитывает на то, что такая угроза будет воспринята потерпевшим как реальная, то есть как реализуемая в случае отказа от совершения требуемого действия. Для наступления ответственности не имеет значения наличие у виновного реального намерения исполнить угрозу, достаточно восприятия ее реальности самим потерпевшим при расчете виновного на такое восприятие угрозы жертвой.
Не имеет значения, угрожал ли виновный причинением соответствующего вреда немедленно, или реализация угрозы предполагалась в будущем.
Физическое, а также психическое насилие должно выступать в качестве средства воздействия на волю принуждаемого лица, средства подчинения его требованиям принуждающего. При отсутствии такой взаимосвязи (например, при применении насилия из мести за отказ выполнить требование или с целью сокрытия содеянного) ответственность по статье 145 УК Республики Беларусь исключается. В подобных случаях заявленное требование и примененное насилие подлежат самостоятельной уголовно-правовой оценке.
Нередко психическое принуждение сопровождается физическим для усиления воздействия на принуждаемое лицо. При одновременном применении психического и физического принуждения, не лишающего лицо возможности действовать, насилие оценивается так же, как и психическое принуждение.
Вопрос об уголовной ответственности лица, склонившего путем психического принуждения к самоубийству, решается в зависимости от наличия или отсутствия у принуждаемого лица свободы выбора своего поведения, а также его психического состояния. При этом учитываются как характер и тяжесть вреда, фактически причиненного при применении физического насилия, так и характер и тяжесть вреда, которым угрожали потерпевшему в случае отказа от самоубийства.
В тех случаях, когда самоубийство принужденного лица признается единственным способом для избежания сильных физических или тяжких нравственных страданий, принуждение к самоубийству должно признаваться опосредованным убийством и квалифицироваться как убийство с особой жестокостью.
Как опосредованное убийство оценивается и склонение путем принуждения к самоубийству лица, не способного осознавать свое поведение в силу малолетства или душевного расстройства. Во всех иных случаях принуждение к самоубийству должно рассматриваться как доведение до самоубийства.
По мнению Р.Д.Шарапова, «принуждение к «самоубийству» должно квалифицироваться как убийство при наличии следующих условий: 1) способом принуждения является угроза лишением жизни; 2) угроза носит наличный характер, то есть предполагается ее немедленное исполнение в ответ на отказ потерпевшего выполнить требование виновного; 3) угроза направлена в адрес самого потерпевшего, а не других, хотя и близких ему лиц. При отсутствии одного из этих условий, а также если способом принуждения к самоубийству являлось жестокое обращение, не связанное с опасностью для жизни, или систематическое унижение человеческого достоинства, содеянное квалифицируется по ст. 110 УК Российской Федерации» <2>.
<2> Шарапов, Р.Д. Преступное насилие / Р.Д.Шарапов. — М.: Юрлитинформ, 2009. — С. 58.
Представляется, что выдвижение подобного рода ограничений должно осуществляться с особой тщательностью, поскольку при отсутствии, например, угрозы смертью самоубийство с целью избавления от непрекращающихся жестоких пыток должно считаться убийством. Равным образом следует относиться к требованию направленности угрозы в отношении самого потерпевшего, поскольку требование совершить самоубийство в обмен на прекращение истязания ребенка или другого любимого человека также может привести к самоубийству, которое, тем не менее, должно считаться убийством, при условии, конечно, что чувство сострадания все еще относится к охраняемым законом добродетелям.
Обратимся к характеристике последствий, причинной связи и конструкции состава доведения до самоубийства.
Тот результат, к которому приводят вышеописанные деяния (доведение до самоубийства), в статье 145 УК Республики Беларусь назван как самоубийство или покушение на самоубийство. Под самоубийством понимается добровольное причинение себе смерти. Добровольность предполагает наличие в обязательном порядке, во-первых, четкого понимания сущности совершаемого действия, что возможно только при неущербных сознании и воле, и, во-вторых, возможности выбора поведения. Добровольность в данном случае нельзя воспринимать как абсолютное отсутствие внешних воздействий. Как уже отмечалось, добровольным будет признан и уход из жизни под принуждением при сохранении, однако, возможности действовать по своему усмотрению.
Замышление самоубийства, обнаружение намерения совершить его и даже приготовление к самоубийству не являются последствием, о котором говорится в статье 145 УК Республики Беларусь. При установлении факта покушения на самоубийство необходимо доказывать, что поведение потерпевшего является реализацией действительного намерения покончить жизнь самоубийством, а не имитацией самоубийства с целью, например, напугать виновного или привлечь его к ответственности.
Большинство авторов называют состав доведения до самоубийства материальным, при этом либо прямо указывая на причинение смерти при самоубийстве как на последствие <3>, либо указывая на необходимость установления причинной связи между совершенным самоубийством или покушением на него и противоправными действиями виновного <4>.
<3> См., например: Красиков, А.Н. Преступления против личности: учеб. пособие для студентов учеб. заведений юрид. профиля / А.Н.Красиков. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1999. — С. 157; Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: учеб. / под ред. Л.В.Иногамовой-Хегай. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: ИНФРА-М: КОНТРАКТ, 2005. — С. 33.
<4> Лысак, Н. Ответственность за доведение до самоубийства / Н.Лысак, Д.Лопаткин // Законность. — 2006. — N 3. — С. 13; Уголовный закон в практике районного суда: науч.-практ. пособие / под ред. А.В.Галаховой. — М.: Норма, 2007. — С. 45; Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под. ред. С.В.Дьякова, Н.Г.Кадникова. — М.: Юриспруденция, 2008. — С. 246.
Следует отметить, что сторонники материальной конструкции состава доведения до самоубийства дают несколько отличающиеся определения последствия. Вот как эта позиция выражена авторами полного курса уголовного права: «Обязательным признаком объективной стороны анализируемого преступления является наступление преступного результата в виде смерти потерпевшего или акта покушения на самоубийство, если летальный исход по тем или иным причинам не наступил» <5>. Говоря о последствии рассматриваемого преступления, А.В.Наумов называет таковым самоубийство или попытку самоубийства потерпевшего <6>. По мнению И.О.Грунтова, последствием жестокого обращения с потерпевшим или систематического унижения его личного достоинства являются «доведение лица до самоубийства или покушения на него» <7>.
<5> Полный курс уголовного права: в 5 т. / под ред. А.И.Коробеева. — СПб.: Изд-во Р.Асланова «Юридический центр Пресс», 2008. — Т. 2: Преступления против личности / А.С.Горелик [и др.]. — 2008. — С. 278.
<6> Наумов, А.В. Российское уголовное право. Курс лекций: в 3 т. / А.В.Наумов. — 4-е изд., перераб. и доп. — М.: Волтерс Клувер, 2007. — Т. 2: Особенная часть (главы I — X). — С. 103.
<7> Грунтов, И.О. Уголовно-правовая оценка преступлений против жизни, совершаемых с согласия или по просьбе потерпевшего либо с его участием // Право в современном белорусском обществе: сб. науч. тр. / редкол.: В.И.Семенков (гл. ред.) [и др.]; Нац. центр законодательства и правовых исследований Респ. Беларусь. — Минск: Право и экономика, 2009. — Вып. 4. — С. 609.
Определение конструкции состава доведения до самоубийства Э.Ф.Побегайло уточняет в зависимости от результата поведения потерпевшего: «Состав преступления по конструкции является формально-материальным, т.е. преступление считается оконченным даже при доведении потерпевшего до покушения на самоубийство» <8>. Аналогичным образом определяла данный состав В.И.Зубкова: «Конструкция нормы ст. 110 УК Российской Федерации является формально-материальной, поэтому преступление признается оконченным с момента покушения потерпевшего на самоубийство либо фактического самоубийства» <9>.
<8> Учебно-практический комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации / под общ. ред. А.Э.Жалинского. — 2-е изд., испр. и доп. — М.: Эксмо, 2006. — С. 246.
<9> Зубкова, В.И. Ответственность за преступления против личности по законодательству России / В.И.Зубкова. — М.: Норма, 2005. — С. 79. См. также: Уголовное право. Общая и Особенная части: учеб. для вузов / под ред. Н.Г.Кадникова. — М.: ОАО «Издательский Дом «Городец», 2006. — С. 382.
Отдельно следует отметить позицию В.В.Марчука, который считает состав данного преступления формальным, поскольку «суицид или его попытка являются не последствием, а необходимым условием уголовной ответственности за доведение до самоубийства» <10>. Основанием для такого утверждения, возможно, послужила некоторая схожесть анализируемого преступления с деяниями, влекущими уголовную ответственность по требованию потерпевшего (статья 33 УК Республики Беларусь). При доведении до самоубийства потерпевший своим поведением как бы показывает, что действия виновного достигают степени общественной опасности, присущей преступлению, а факт суицида или его попытка служат сигналом для правоохранительных органов или своеобразным заявлением о преступности действий виновного. Вместе с тем В.В.Марчук в той же статье признает акт самоубийства последствием применительно к отдельным преступлениям, называя его «побочным «иным тяжким последствием» совершенного преступления» <11>.
<10> Марчук, В.В. Уголовно-правовая оценка деяний, инспирирующих суицид / В.В.Марчук // Судовы веснiк. — 2003. — N 2. — С. 31.
<11> Там же. — С. 30.
Полагаем возможным предложить следующее видение конструкции анализируемого состава преступления.
Прежде всего, признание смерти последствием данного преступления грешит неполнотой, поскольку при этом игнорируется поведение потерпевшего. Одновременно нельзя не признать, что поведение потерпевшего является последствием действий виновного лица.
Описанная выше специфическая особенность состава доведения до самоубийства указывает на необходимость рассматривать поведение потерпевшего и причинение им себе смерти или покушение на ее причинение в их неразрывной совокупности. С точки зрения характеристики последствия как признака объективной стороны состава преступления такая совокупность могла бы именоваться определенным событием, которое порождается действиями виновного лица.
Нельзя не отметить, что признание события последствием деяния не укладывается в рамки существующей догматики о признаках состава преступления. Однако, как нам представляется, это в большей мере проблема догматики, нежели характеристики состава доведения до самоубийства. С точки зрения последствий как некоторых материальных изменений, предопределивших и название состава — материальный, к последствиям может быть отнесена только смерть потерпевшего. Что касается самого поведения потерпевшего по причинению себе смерти, то ввиду его нематериальности это поведение к последствиям не относят и предлагают в части покушения на самоубийство именовать состав преступления формальным.
Между тем действия виновного лица приводят к определенным вполне материальным результатам: потерпевший совершает самоубийство.
Самоубийство, как и любое иное поведение, в том числе и преступление, включает в себя несколько этапов: формирование замысла, совершение действий и наступление результата, в рассматриваемом случае — смерти. Законодатель криминализовал только те случаи жестокого или оскорбительного обращения виновного с потерпевшим, которые привели к реальным действиям потерпевшего по причинению себе смерти. При этом очерчены два этапа события самоубийства — совершение действий по причинению смерти (покушение на самоубийство) и причинение смерти (оконченное самоубийство).
Единое событие очерчено законодателем посредством описания двух его стадий, и в этом состоит еще одна особенность рассматриваемого состава преступления. Представляется необоснованным осуществляемое в научной литературе искусственное разделение единого события для определения конструкции состава преступления. Во-первых, отнесение составов к материальным или формальным не зависит от стадии осуществления преступления. Во-вторых, для определения конструкции состава преступления необходимо учитывать поведение виновного, а не потерпевшего. По отношению к действиям виновного самоубийство потерпевшего и выступает общественно опасным последствием независимо от стадии самоубийства. Формальным данный состав преступления следовало бы считать, если бы ответственность наступала только за сам факт жестокого или оскорбительного отношения виновного безотносительно к тому, какой отклик в душе потерпевшего нашло такое отношение и как оно реально отразилось на поведении потерпевшего.
Таким образом, действия виновного лица порождают определенное событие — самоубийство потерпевшего либо покушение на самоубийство, то есть причинение себе смерти самим потерпевшим либо попытку причинения смерти, и именно это событие является последствием поведения виновного. Акцентируем внимание именно на таком прочтении признаков объективной стороны состава преступления, поскольку правильное определение последствия преступления будет иметь решающее значение для определения субъективных признаков состава преступления.
Между деяниями виновного лица и актом самоубийства должна быть установлена причинная связь. Мы намеренно уходим от обсуждения вопроса о том, имеет ли место при доведении до самоубийства причинение или только обусловливание, поскольку это тема самостоятельного исследования. Однако констатацией причиняющего характера поведения полагаем необходимым особо подчеркнуть, что содеянное виновным должно лежать в основе принятия потерпевшим решения уйти из жизни. Самоубийство может быть вызвано совокупностью обстоятельств (проблемы на работе, разрыв отношений с близким человеком, неудача в важном деле, тяжелая болезнь и т.п.). Если же поведение субъекта осуществлялось на фоне совокупности жестоких или унизительных действий, отдельно совершаемых иными лицами, либо побудило к суициду на фоне тяжелых личных обстоятельств, то такое поведение не может считаться причиной самоубийства.
Представляется, что аналогичным образом следует оценивать деяния даже при условии их полного совпадения с законодательным описанием, если только они сами по себе не могли вызвать самоубийство.
Из материалов обзора судебной практики Российской Федерации.
Покушение на самоубийство может быть расценено как тяжкие последствия нарушения уставных правил взаимоотношений между военнослужащими лишь при наличии причинной связи между противоправными действиями виновного и наступившими последствиями.
Рядовой Орлов был осужден Пятигорским гарнизонным военным судом по части 3 статьи 335 Уголовного кодекса Российской Федерации (далее — УК Российской Федерации) к 2 годам лишения свободы в исправительной колонии общего режима.
Согласно приговору Орлов, будучи недоволен отказом рядового Колесникова заступить в наряд, нанес ему 2 удара рукой по голове, 3 удара ногой по ногам и 1 удар ногой в область копчика. Не желая выполнять после этого служебные обязанности вместе с Орловым и будучи подавленным, Колесников с целью самоубийства выстрелил себе в живот из автомата, причинив тяжкий вред здоровью.
Рассмотрев уголовное дело в кассационном порядке, судебная коллегия по уголовным делам Северо-Кавказского окружного военного суда установила, что достаточных данных, свидетельствующих о наличии причинной связи между действиями осужденного, выразившимися в единичном случае применения насилия к потерпевшему, и наступлением тяжких последствий в виде совершения последним покушения на самоубийство не имеется.
Осужденный Орлов на предварительном следствии и в судебном заседании последовательно утверждал, что не предвидел того, что единичный, скоротечный, вызванный неправильным поведением потерпевшего факт применения физического насилия в виде нескольких не повлекших причинения вреда здоровью ударов и толчков может повлечь какие-либо тяжкие последствия.
Сам потерпевший Колесников в ходе предварительного следствия неоднократно показывал, что пытался застрелиться, поскольку не мог терпеть неоднократных издевательств со стороны командира роты и его строгой уставной требовательности, а также из-за тяжелой службы в горных условиях, а не из-за единичного случая насилия со стороны Орлова. Он продолжал настаивать на этом даже после того, как уголовное дело в отношении командира было прекращено за непричастностью к совершению преступления, и вновь указал на это в заявлении в окружной военный суд.
При таких обстоятельствах судебная коллегия переквалифицировала содеянное Орловым с части 3 на часть 1 статьи 335 УК Российской Федерации <12>.
<12> Обзор судебной работы гарнизонных военных судов по рассмотрению уголовных дел за 2002 — 2003 годы [Электронный ресурс]: обзор судебной практики Верховного Суда Российской Федерации // КонсультантПлюс. Россия / ЗАО «КонсультантПлюс». — М., 2016.