Как известно, обязательным признаком злоупотребления властью или служебными полномочиями (ст. 424 Уголовного кодекса Республики Беларусь (далее — УК)) является причинение ущерба в крупном размере или существенного вреда правам и законным интересам граждан либо государственным или общественным интересам. Преступное последствие в виде причинения существенного вреда правам и законным интересам граждан либо государственным или общественным интересам является обязательным конститутивным признаком злоупотребления властью или служебными полномочиями. Существенный вред является необходимым следствием, вытекающим из злоупотребления должностным лицом своими полномочиями или властью. Однако адекватное понимание данного признака на практике вызывает большие затруднения в среде практических работников. В настоящее время можно отметить то, что единства взглядов на сущность данного оценочного признака уголовного закона не имеется, несмотря на то, что существует судебное толкование данной дефиниции.
Так, согласно п. 19 постановления Пленума Верховного Суда Республики Беларусь от 16.12.2004 N 12 «О судебной практике по делам о преступлениях против интересов службы (ст.ст. 424 — 428 УК)» (далее — постановление N 12) «при решении вопроса о том, является ли вред, причиненный правам и законным интересам граждан либо государственным или общественным интересам, существенным (ч. 2 ст. 424 УК, ч. 2 ст. 425 УК, ч. 1 ст. 426 УК), судам нужно учитывать степень отрицательного влияния противоправного деяния на нормальную работу организации, число потерпевших граждан, тяжесть причиненного физического или морального вреда и т.п. Существенный вред может выражаться в нарушении конституционных прав и свобод граждан, в подрыве авторитета органов власти, государственных, общественных и других организаций, в нарушении общественного порядка» <1>.
<1> Следует отметить, что подобное разъяснение содержалось в судебной практике еще в 90-х годах XX века и с тех пор практически ничего не изменилось. Так, в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 30.03.1990 N 4 «О судебной практике по делам о злоупотреблении властью или служебным положением, превышении власти или служебных полномочий, халатности и должностном подлоге» указывалось, что «при решении вопроса о том, является ли причиненный вред существенным, необходимо учитывать степень отрицательного влияния противоправного деяния на нормальную работу предприятия, организации, учреждения, характер и размер понесенного ими материального ущерба, число потерпевших граждан, тяжесть причиненного им морального, физического или имущественного вреда и т.п.».
Как видно, указанное разъяснение Верховного Суда Республики Беларусь не устанавливает четких критериев понимания существенного вреда (ввиду таких же оценочных признаков, которые содержатся в ст. 424 УК), поэтому на практике крайне трудно установить, какой вред является существенным, а какой нет. Отсутствие официальных точных количественных и качественных критериев определения существенного вреда обуславливает необходимость выработки научно обоснованных рекомендаций для его оценки. В связи с этим теория уголовного права предлагает свои рекомендации относительно того, какой же вред правам и законным интересам граждан либо государственным или общественным интересам следует признавать существенным. В частности, в настоящее время существенный вред может выражаться:
- в значимом для гражданина нарушении его конституционных прав и свобод на получение достоверной информации, свободное и беспрепятственное передвижение, выбор места жительства, работы, охрану здоровья, свободу выражения взглядов и т.д.;
- в причинении умышленного легкого телесного повреждения, побоев, истязаний или умышленном создании ситуации, вследствие которой были спровоцированы неосторожные действия других лиц, повлекшие причинение менее тяжких или тяжких телесных повреждений (хотя бы одному лицу);
- в причинении морального вреда, возмещение которого оценивается в 250 базовых величин и более;
- в подрыве авторитета или престижа органов государственной власти, государственных или общественных организаций (например, прокуратуры — по быстрому и полному раскрытию преступлений; в создании значительных помех и сбоев в работе государственных структур), если это было связано с акциями протеста и проявлением недоверия <2>;
- в совершении преступлений другими лицами, сокрытии должностным лицом преступления (независимо от степени его тяжести);
- в злоупотреблении, направленном на сокрытие в особо крупных размерах порчи, утраты, недостачи имущества, возникших не по вине данного должностного лица или подчиненных ему лиц;
- в нецелевом использовании выделенных государством финансовых ресурсов в особо крупных размерах (ч. 2 примечания к гл. 35 УК);
- в ограничении свободы предпринимательства и иной не запрещенной законом экономической деятельности, повлекшем крупные убытки, ограничение конкуренции, потворствование монополистической деятельности <3>.
<2> Довольно сложно представить, чтобы в настоящее время у зданий правоохранительных органов проходили какие-либо массовые мероприятия, причиной которых явилось бы совершение должностным лицом данного органа преступления в виде злоупотребления властью или служебными полномочиями, и это являлось проявлением недоверия к указанным правоохранительным органам.
<3> См.: Лосев, В.В. Преступления против интересов службы: юридический анализ и правила квалификации. — Минск, 2010. — С. 40; Коррупционная преступность: криминологическая характеристика и научно-практический комментарий к законодательству о борьбе с коррупцией / под общ. ред. В.М.Хомича. — Минск, 2008. — С. 253 — 254; Волженкин, Б.В. Служебные преступления. — М., 2000. — С. 144.
Таким образом, в настоящее время правоприменителю предоставляется возможность и налагается обязанность самому производить оценку наступивших последствий в виде причинения существенного вреда и аргументированно относить их к одной из названных категорий последствий злоупотребления властью или служебными полномочиями.
Следует также обратить внимание на то, что ранее по Уголовному кодексу 1960 года (далее — УК 1960 года) к существенному вреду при злоупотреблении властью или служебным положением (ст. 166) относили: сокрытие недостачи материальных ценностей, образовавшейся в результате халатного отношения к своим служебным обязанностям, неправомерное использование государственного или общественного имущества, приобретение или отпуск товарно-материальных ценностей по оптовым ценам, нарушение штатно-финансовой дисциплины по месту службы, нарушение правил торговли, извлечение должностным лицом имущественной выгоды за счет государственных или общественных организаций, но без непосредственного завладения имуществом, использование подчиненных или служебного транспорта в личных целях, обман и запутывание контролирующих и других органов при проведении ими проверок и т.п. <4>. Однако означает ли это, что данные формы могут быть перенесены без доли сомнения в ныне существующую практику правоприменения ст. 424 УК? Многие судьи, следователи, прокурорские работники это и делают. Тем не менее не следует вред признавать существенным и видеть его признаки при любом нарушении правовых предписаний <5>.
<4> См.: Клим, А. Уголовно-правовая характеристика злоупотребления властью или служебными полномочиями // Судовы веснiк. — 2001. — N 3. — С. 35 — 36; Научно-практический комментарий к Уголовному кодексу Белорусской ССР / под общ. ред. А.А.Здановича. — Минск, 1989. — С. 286; Светлов, А.Я. Ответственность за должностные преступления. — Киев, 1978. — С. 145 — 149.
<5> В этом, например, принципиальное отличие ст. 424 УК от ст. 285 Уголовного кодекса Российской Федерации, т.е. если отечественный законодатель говорит о существенном вреде, то российский — о существенном нарушении прав и интересов. Понятия «вред» и «нарушение» не являются одинаковыми. Между тем в российской литературе бытует мнение о том, что с позиции закона нельзя причинить вред правам и законным интересам граждан или организаций, обществу или государству. Вред может быть причинен гражданам, организациям, обществу или государству посредством нарушения их прав или законных интересов.
Безусловно, существенное нарушение прав и законных интересов — понятие весьма оценочное, поэтому решать вопрос о наличии такого существенного нарушения необходимо на основе конкретных обстоятельств дела, однако в каждом случае существенность нарушения прав и законных интересов должна быть обоснована в приговоре суда (причем оценка причиненного вреда должна быть детально мотивирована судом). Поэтому суду необходимо каждый раз выяснять и указывать в приговоре, какие именно права и законные интересы граждан либо охраняемые законом государственные или общественные интересы были нарушены и находится ли причиненный этим правам и интересам вред в причинной связи с допущенным должностным лицом нарушением своих служебных полномочий. Одного лишь указания на причинение существенного вреда охраняемым законом интересам граждан, организаций или государства недостаточно. Эта формулировка является общей, и, если не указано, в чем конкретно выражался существенный вред, обоснование существенности причиненного вреда будет отсутствовать.
П. признан виновным в том, что, занимая должность оперативного уполномоченного уголовного розыска М-го ГРОВД, используя свои служебные полномочия, из корыстной заинтересованности при конвоировании следственно-арестованного Р. в нарушение маршрута доставил его в М-ое отделение ОАО «Белвнешэкономбанк», где Р. получил денежный перевод на сумму 75 тыс.руб., которую П. присвоил. По приговору суда М-го района и г. М. П. осужден по ч. 2 ст. 424 УК (по данному приговору он осужден также по ч. 1 ст. 427 УК). Президиум Верховного Суда Республики Беларусь отменил приговор и последующие состоявшиеся по делу судебные постановления по следующим основаниям. В описательно-мотивировочной части приговора не указаны время и место совершения преступления, его мотивы и последствия. Суд не мотивировал выводы в части квалификации действий П., ограничившись лишь формальным изложением диспозиции уголовного закона и перечислением квалифицирующих признаков преступлений, в совершении которых он признал П. виновным. Суд не указал также, по каким основаниям он квалифицирует действия виновного в злоупотреблении служебными полномочиями по признаку причинения существенного вреда правам и законным интересам граждан. Вывод о виновности осужденного суд обосновал ссылками на материалы служебной проверки, протокол осмотра вещественных доказательств, заключение эксперта. Однако их содержание в приговоре не раскрыто и нельзя сделать вывод о том, какие обстоятельства, имеющие значение для дела, данные доказательства устанавливают. Им не дана оценка судом с точки зрения относимости, допустимости и достоверности. Как в ходе предварительного расследования, так и в судебном заседании осужденный отрицал получение денежных средств. В процессе судебного разбирательства свидетели Р. и К. подтвердили его показания. Вместе с тем противоположные по содержанию показания Р., данные им в ходе досудебного производства и свидетельствующие о виновности осужденного, суд в нарушение ст. 328 Уголовно-процессуального кодекса Республики Беларусь (далее — УПК) не огласил, не исследовал, не выяснил причину их изменения. Суд не отразил в приговоре содержание данных показаний, ограничившись лишь указанием на их наличие в деле. При этом из текста приговора нельзя сделать вывод, какие из показаний свидетеля (данные им в судебном заседании или в ходе предварительного следствия) признаны достоверными, подтверждаются ли они другими доказательствами и какими именно. Анализ показаний свидетеля К. в приговоре также отсутствует. Несмотря на существенные противоречия в имеющихся доказательствах, суд не дал им оценку, не проверил доводы, приведенные осужденным в свою защиту, не обосновал свой вывод о виновности П. Поскольку выводы суда не подтверждаются доказательствами, исследованными в судебном заседании, а также наличествуют противоречивые доказательства, имеющие существенное значение, состоявшиеся по делу судебные постановления нельзя признать соответствующими фактическим обстоятельствам данного уголовного дела (п. 1, 3 ч. 1 ст. 390 УПК).
При новом рассмотрении дела по приговору суда М-го района и г. М. от 26.11.2007, оставленному без изменения кассационной инстанцией, П. признан виновным в умышленном вопреки интересам службы совершении должностным лицом действий с использованием своих служебных полномочий, повлекших причинение существенного вреда правам и законным интересам граждан, из корыстной заинтересованности и осужден по ч. 2 ст. 424 УК. При этом суд вновь допустил значительные нарушения уголовно-процессуального закона, в связи с чем заместитель Председателя Верховного Суда Республики Беларусь принес протест на состоявшиеся судебные постановления, указав при этом следующее. Признавая П. виновным в злоупотреблении служебными полномочиями, совершенном из корыстной заинтересованности, при тех обстоятельствах, как они изложены в приговоре, суд первой инстанции в нарушение требований ст. 301 УПК вышел за пределы судебного разбирательства, поскольку в описательно-мотивировочной части приговора он указал о совершении преступных действий в дневное время суток, а также о причинении правам и законным интересам Р. существенного вреда, который выразился в нарушении его права на получение денежного перевода, приобретение продуктов питания и предметов первой необходимости. Кроме того, как следует из приговора, существенный вред выразился в подрыве авторитета и престижа власти, дискредитации звания работника органов внутренних дел. Однако при этом суд не учел, что орган предварительного расследования, предъявляя П. обвинение по ч. 2 ст. 424 УК, ограничился лишь формальным перечислением квалифицирующих признаков данного преступления и не привел тех деталей противоправного деяния, которые были описаны в приговоре, а также не указал, в чем состояло причинение существенного вреда, который выразился в нарушении права Р. на получение денежного перевода, приобретение продуктов питания и предметов первой необходимости. Кроме того, мотивируя корыстную заинтересованность осужденного в присвоении принадлежащих Р. денег, суд не учел разъяснения п. 20 постановления N 12, согласно которым корыстная заинтересованность может выражаться в стремлении получить выгоду имущественного характера без незаконного безвозмездного обращения государственных или общественных средств в свою собственность или в собственность других лиц. При таких обстоятельствах состоявшиеся по делу судебные решения подлежат отмене. Следует отметить, что указанные недостатки в деятельности органа предварительного расследования не могли не быть известны государственному обвинителю, представляющему сторону обвинения в судебном заседании. Однако новое постановление о привлечении П. в качестве обвиняемого (ст. 89, 241, 301 УПК) составлено не было, что в конечном итоге повлекло неоднократное судебное рассмотрение дела <6>.
<6> См.: Судебная практика по уголовным делам: вопросы уголовного и уголовно-процессуального права. — Минск, 2010. — С. 544 — 546.
Представляется, что не всякое нарушение конституционных прав и свобод граждан может причинить существенный вред. В данной ситуации необходимо каждый раз выяснять важность нарушенных (ущемленных) прав конкретных граждан или организаций, количество потерпевших, число нарушений и т.д.
В постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 16.10.2009 N 19 «О судебной практике по делам о злоупотреблении должностными полномочиями и о превышении должностных полномочий» на этот счет в п. 18 указано, что под существенным нарушением прав граждан или организаций следует понимать нарушение прав и свобод физических и юридических лиц, гарантированных общепризнанными принципами и нормами международного права, Конституцией Российской Федерации (например, права на уважение чести и достоинства личности, личной и семейной жизни граждан, права на неприкосновенность жилища и тайну переписки, телефонных переговоров, почтовых, телеграфных и иных сообщений, а также права на судебную защиту и доступ к правосудию, в том числе права на эффективное средство правовой защиты в государственном органе и компенсацию ущерба, причиненного преступлением, и др.). При оценке существенности вреда необходимо учитывать степень отрицательного влияния противоправного деяния на нормальную работу организации, характер и размер понесенного ею материального ущерба, число потерпевших граждан, тяжесть причиненного им физического, морального или имущественного вреда и т.п. Под нарушением законных интересов граждан или организаций российский правоприменитель понимает создание препятствий в удовлетворении гражданами или организациями своих потребностей, не противоречащих нормам права и общественной нравственности (например, создание должностным лицом препятствий, ограничивающих возможность выбрать в предусмотренных законом случаях по своему усмотрению организацию для сотрудничества).
В качестве примера по данному признаку можно указать на случай необоснованного постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Молодой человек обратился в РОВД с требованием привлечь к уголовной ответственности трех избивших его граждан. Однако участковый инспектор милиции приобщил к материалам проверки подложные документы от имени заявителя о том, что тот якобы сам себе причинил телесные повреждения. Вынесенное сотрудником милиции по данному заявлению незаконное постановление об отказе в возбуждении уголовного дела прокуратурой района было отменено, было возбуждено уголовное дело по ч. 2 ст. 149 УК (умышленное причинение менее тяжкого телесного повреждения). Одновременно прокуратурой также было возбуждено уголовное дело в отношении участкового инспектора по ч. 2 ст. 424 УК (злоупотребление властью или служебными полномочиями). В данной ситуации участковый инспектор, безусловно, нарушил конституционные права и интересы конкретного гражданина.
Подрыв авторитета органов власти, государственных, общественных и других организаций может выражаться в сокрытии преступлений, однако такая формулировка все же требует более детального разъяснения, потому что фактически любое злоупотребление должностными полномочиями, несомненно, сказывается на авторитете соответствующих органов и выражается в его умалении в глазах населения. Как справедливо полагает в связи с этим А.В.Шнитенков, в зависимости от того, какими деяниями подорван авторитет, и следует устанавливать существенность или несущественность причиняемого вреда (нарушения) <7>. Негативная оценка действий должностного лица со стороны гражданина или общественности может быть любой, причем даже носить заказной характер (например, лоббистские или кем-либо проплачиваемые публикации в СМИ), поэтому вряд ли данный признак следует безоговорочно брать за основу определения существенности вреда.
<7> См.: Шнитенков, А.В. Ответственность за преступления против интересов службы: автореф. дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.08. — Омск, 2006. — С. 20 — 22. Данный ученый также полагает, что употребление понятия «авторитет» в этой части является некорректным.
Посягательство на нормальное функционирование органов государственной власти, подрыв авторитета государства и его органов при злоупотреблении властью или служебными полномочиями всегда должны быть сопряжены с нарушением прав субъектов общественных отношений. Сам по себе аппарат управления в качестве объекта уголовно-правовой охраны выступать не может, поэтому оценка причиненного вреда по своему содержанию должна основываться и подтверждаться объективными показателями (последствиями совершенного деяния), а не нарушением принципов деятельности тех или иных органов <8>.
<8> См.: Борков, В. Существенность нарушения правоохраняемых интересов при квалификации должностного злоупотребления // Уголовное право. — 2009. — N 6. — С. 10; Коррупционная преступность: криминологическая характеристика и научно-практический комментарий к законодательству о борьбе с коррупцией / под общ. ред. В.М.Хомича. — Минск, 2008. — С. 246.
Уголовное дело по ч. 2 ст. 424 УК было возбуждено в отношении директора ОАО «Г». Руководитель, зная об истекшем сроке годности рыбной продукции, дал указание произвести ее перефасовку в другую тару с указанием иного срока годности. Тем самым, как посчитало следствие, он причинил вред правам и интересам граждан, а также государственным и общественным интересам. Негодную продукцию предполагалось продать в г. Г и Г-ой области.
Нарушение общественного порядка также может выражаться в различных противоправных действиях, и, как правило, характеризуется такое злоупотребление злонамеренным использованием виновным предоставленных ему полномочий. Такая разновидность существенного вреда, как создание обстановки, осложняющей осуществление основных функций учреждения, организации, предприятия, может выражаться в приостановлении производственных процессов, деятельности отдельного звена или предприятия, организации, учреждения в целом, создании существенных препятствий в их работе.
Так, с 2007 года по сентябрь 2009 г. директор станции диагностики одной из организаций райцентра в М-ой области вносил в сертификаты о прохождении государственного технического осмотра заведомо ложные сведения о прохождении транспортными средствами осмотра и нахождении их в исправном состоянии. Многие автомобили даже не приезжали на станцию диагностики. За получение документа автовладельцы рассчитывались деньгами или предоставлением различных услуг. Органами предварительного следствия по данному факту было возбуждено уголовное дело по признакам состава преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 424 УК.
С учетом представленного толкования нарушение прав или законных интересов следует признавать существенным вредом, если вследствие совершенного посягательства принадлежащие гражданину, организации, обществу или государству право или законный интерес нарушены в главном, по существу. То есть лицо, организация, общество или государство, юридически обладая соответствующим правом, законным интересом, фактически в результате содеянного утратили его, что выразилось в причинении ущерба интересу, который был регламентирован нарушенной нормой права. Таким образом, следствием причинения существенного вреда в виде нарушения прав и законных интересов граждан, организаций, общества или государства выступают преступные последствия в виде причиненного ущерба свободе, чести и достоинству личности, ее правам и свободам, собственности и т.д. <9>.
<9> См.: Уголовное право Российской Федерации. Особенная часть: учебник / под ред. Б.Т.Разгильдиева и А.Н.Красикова. — Саратов, 1999. — С. 486 — 487.
Следует также обратить внимание на то, что в настоящее время, в отличие от ранее действующего законодательства, в ст. 424 УК в качестве последствия указано не только причинение существенного вреда правам и законным интересам граждан либо государственным или общественным интересам, но и причинение ущерба в крупном размере (т.е. на сумму в 250 и более базовых величин). Иначе говоря, последствия в ст. 424 УК указаны в виде причинения материального и иного ущерба, который сегодня обозначается термином «существенный вред».
Однако на практике работники правоохранительных органов по-своему трактуют данные термины и нередко можно наблюдать следующую картину. Когда причиненный ущерб является крупным, то противоправное деяние правоохранительными органами квалифицируется по признаку причинения ущерба в крупном размере, а если такой размер не является крупным, то нередко работники правоохранительных органов говорят о причинении существенного вреда.
В ходе доследственной проверки было установлено, что главный инженер одного из предприятий М. в 2008 — 2010 годах с использованием своих полномочий из корыстной заинтересованности в рабочее время привлекал для осуществления строительных и общехозяйственных работ на принадлежащем ему частном домовладении работников филиала. Заработную плату за отработанное на домовладении время работники получали за счет средств предприятия. Органами предварительного следствия действия М. были квалифицированы по ч. 3 ст. 424 УК, т.е. как злоупотребление служебными полномочиями, повлекшее тяжкие последствия в виде причинения ущерба имуществу государственного предприятия в особо крупном размере (более чем 100 млн.руб.).
Рассмотрим материалы другого уголовного дела. Гражданин Г., работая в должности начальника отделения дознания отдела внутренних дел В-го райисполкома, действуя умышленно вопреки интересам службы, используя свое служебное положение сотрудника органов внутренних дел и представителя власти, из корыстной и иной личной заинтересованности предлагал руководителям различных организаций предоставить ему безвозмездно либо с частичной оплатой строительные материалы, а также спецтехнику, которые использовал при строительстве своего частного дома. Так, он обратился к директору ЗАО «С» Т. с просьбой предоставить ему песчано-гравийную смесь из карьера, принадлежащего указанному предприятию. Получив согласие, Г. без оформления необходимых документов и оплаты вывез из карьера песчано-гравийную смесь объемом 12 метров кубических общей стоимостью 120000 руб. Аналогичным образом Г. по договоренности вывез из другого карьера без необходимых документов и оплаты песчано-гравийную смесь объемом 7 метров кубических общей стоимостью 37500 руб. Подобным же образом он использовал для строительства своего дома трактор, принадлежащий предприятию ОАО «П», без оплаты услуг по его работе в общей сумме 91410 руб. Следователь посчитал, что указанными действиями Г. причинил существенный вред государственным и общественным интересам, выразившийся в подрыве авторитета органов внутренних дел Республики Беларусь, вследствие совершения им незаконных действий путем грубого нарушения требований законодательства, и возбудил уголовное дело по ч. 2 ст. 424 УК (злоупотребление властью или служебными полномочиями).
Тем не менее нам представляется, что в данном случае имеет место объективное вменение со стороны следственных органов. Указывая на размер причиненного ущерба, следователь в то же время полагает, что Г. завладел имуществом или причинил ущерб общей стоимостью менее 10 базовых величин, т.е. совершил, по сути, мелкое хищение (ст. 10.5 Кодекса Республики Беларусь об административных правонарушениях (далее — КоАП)) и причинил имущественный ущерб (ст. 10.7 КоАП). Согласно ст. 10.5 КоАП за хищение с использованием служебных полномочий имущества юридического лица в сумме, не превышающей десятикратного размера базовой величины, установленного на день совершения преступления, наступает административная, а не уголовная ответственность. Иначе говоря, в действиях Г. содержатся все признаки административного правонарушения, потому что причиненный им ущерб не является значительным (не достигает 10 базовых величин) <10>. В такой ситуации возникает резонный вопрос: почему же тогда следствие не прекращает дело за отсутствием в деянии состава преступления, а предъявляет обвинение по ч. 2 ст. 424 УК, потому что якобы Г. причинил существенный вред государственным или общественным интересам?
<10> Что касается содержания ст. 10.7 КоАП, то здесь ущерб не должен превышать 40 базовых величин. Указанная норма будет применяться к эпизоду, когда Г. не оплатил услуги работы трактора.
Не могут быть признаны преступлением по признаку причинения существенного вреда правам и законным интересам граждан либо государственным или общественным интересам различные проявления злоупотребления властью или служебными полномочиями, если они содержат признаки административного правонарушения или дисциплинарного проступка (например, невыплаты заработной платы из корыстной или иной личной заинтересованности). То есть если в действиях лица содержится административный деликт или дисциплинарный проступок, то нельзя это лицо привлекать к уголовной ответственности по признаку оценочной категории (именно таких понятий, которые четко не определяют границы преступления).
Более того, Г. нельзя привлекать в указанном случае к уголовной ответственности по ст. 424 УК еще и в силу того, что неправомерные действия им совершены не путем злоупотребления служебными полномочиями, а путем злоупотребления своим служебным положением. В такой ситуации, когда должностным лицом совершены действия с использованием своего служебного положения вопреки интересам службы, но данные действия не связаны с осуществлением предоставленных должностному лицу прав и обязанностей, состав преступления, установленный ст. 424 УК, будет отсутствовать.
В связи с этим следует также обратить внимание на то, что в судебной практике нет единства в вопросе юридической оценки действий должностных лиц, которые в рабочее время привлекают своих подчиненных (или рабочую технику) к выполнению различного рода работ (строительные работы, уборка урожая, устройство домовладений), отдавая при этом распоряжение указывать в табелях учета рабочего времени сведения о нахождении работников на рабочих местах и производить соответственно оплату за якобы отработанное время за счет средств организации, а также утверждают своей подписью эти табели учета рабочего времени.
Ранее по УК 1960 года такие действия квалифицировались как хищение денежных средств предприятия в пользу третьих лиц путем злоупотребления служебным положением. Однако впоследствии судебная практика изменилась и в настоящее время при вышеизложенных обстоятельствах виновные осуждаются по ч. 2 ст. 424 УК по признакам причинения существенного вреда правам и законным интересам граждан в виде нарушения конституционного права на труд, а также государственным интересам в виде дискредитации и подрыва авторитета соответствующих органов <11>. Тем не менее, как нам представляется, не все в данном вопросе столь очевидно, хотя судебная практика и расценивает такие действия как злоупотребление властью или служебными полномочиями.
<11> См.: Трипузова, А. Судебная практика по делам о преступлениях против интересов службы нуждается в совершенствовании // Законность и правопорядок. — 2011. — N 1. — С. 25.
Так, по одному из дел президиум Г-го областного суда по протесту заместителя Председателя Верховного Суда Республики Беларусь отменил обвинительный приговор в отношении К. в части осуждения по ч. 2 ст. 424 УК и дело производством прекратил за отсутствием в деянии состава преступления. Принятое решение было обосновано тем, что лица, принимавшие участие в уборке картофеля, заявили в судебном заседании, что не испытывали никакого унижения. Действия К., выразившиеся в привлечении работников руководимого им предприятия к работе по уборке картофеля на используемом им в личных целях земельном участке, хотя и являются противоправными, но существенно не подрывали авторитета должностного лица государственной организации, не повлекли причинения ущерба в крупном размере и не столь значительны, чтобы расценивать их как существенное нарушение интересов государства. Работники Генеральной прокуратуры Республики Беларусь не согласны с такой позицией суда и указывают, что в данном случае не учтено такое обстоятельство, как причинение выплатой необоснованно начисленной заработной платы и использованием техники данного предприятия материального ущерба на сумму 505351 руб. <12>.
<12> Там же. — С. 25.
Тем не менее ущерб согласно признакам диспозиции ч. 2 ст. 424 УК должен быть крупным. Очевидно, что в рассматриваемом примере он таковым не является и, как мы полагаем, нельзя людей привлекать к ответственности в подобных ситуациях как бы «с черного хода», т.е. если ущерб не является крупным, то нельзя его квалифицировать как существенный вред. По нашему мнению, проблема здесь кроется совсем в другом, а именно в том, можно ли такие действия рассматривать как причинение существенного вреда посредством нарушения конституционных прав и свобод граждан, подрыва авторитета органов власти, государственных, общественных и других организации и т.п. В обозначенных примерах должностное лицо извлекает имущественную выгоду посредством экономии своего имущественного фонда. Эта выгода не должна быть меньше размера, признаваемого сегодня ущербом в крупном размере (в иной вариации необходимо вносить изменения в уголовный закон, т.к. извлечение имущественной выгоды не может быть признано существенным вредом).
Приведем другой пример по материалам обзора судебной практики по делам о преступлениях против интересов службы, где в ситуации, аналогичной приведенной выше, суд признал подобные действия преступными по признаку нарушения трудовых прав гражданина, что было признано существенным вредом.
Главный бухгалтер колхоза Ш., являясь должностным лицом, давала указания подчиненным ей бухгалтерам убирать принадлежащий ей картофель, производить ремонт в ее доме, пасти стадо коров, в котором находилась ее корова. В табель учета рабочего времени в эти дни Ш. вносила заведомо ложные сведения о том, что подчиненные находились на рабочих местах и выполняли свои служебные обязанности. На основании ложных сведений им была начислена и выплачена заработная плата. По приговору суда Л-го района г. Г. содеянное Ш. квалифицировано по ч. 2 ст. 424 и ч. 1 ст. 427 УК. Свои выводы в приговоре суд мотивировал тем, что преступными действиями Ш., совершенными из корыстной заинтересованности, причинен существенный вред охраняемым Конституцией Республики Беларусь и Трудовым кодексом Республики Беларусь правам и законным интересам ее подчиненных, поскольку были нарушены их трудовые права <13>.
<13> См.: Судебная практика по уголовным делам: вопросы уголовного и уголовно-процессуального права. — Минск, 2010. — С. 527.
Если сравнить два вышеприведенных случая, то окажется, что не нарушенные трудовые или конституционные права явились основанием для вынесения обвинительного или оправдательного приговора, а позиция лиц, которые привлекались к такому «бесплатному» труду. Но ведь зачастую эти лица говорят неправду (иногда просто из боязни перед руководителем, а иногда и из иных побуждений), однако суд относится к подобным высказываниям критически. Так где же та грань, которая бы позволяла принимать доводы одних и не признавать пояснения других? Вопрос можно поставить и иначе: является ли мнение таких потерпевших основанием для признания нанесенного вреда существенным, если не гражданину, то государственным или общественным интересам?
М., будучи руководителем ООО «К», заключил договор подряда с Б., согласно которому последний обязался за вознаграждение выполнить проектные работы по строительству производственной базы в районе северного промышленного узла «Г». При заключении договора М. пояснил, что документация необходима для ООО «М», однако поскольку в этом обществе отсутствует проектировщик-технолог, то он предложил Б. изготовить указанные документы от имени ООО «К» для ООО «М». Таким образом, в проекте заказчиком было указано ООО «М», а проектировщиком — ООО «К». После того как Б. были в полном объеме выполнены работы по изготовлению проекта, ООО «К» были перечислены денежные средства в объеме 8690000 руб. на счет Б. Иначе говоря, вместо «М», для нужд которого и были выполнены проектные работы, услуги оплатило ООО «К». Органы предварительного следствия и государственный обвинитель посчитали, что М. в данной ситуации совершил хищение путем злоупотребления служебными полномочиями. По их мнению, денежные средства в размере 8690000 руб. были похищены у ООО «К», из них: 7299600 руб. перечислены на счет Б. за работу в интересах иного общества, 86900 руб. и 1303500 руб. отчислены в Фонд социальной защиты населения Министерства труда и социальной защиты Республики Беларусь и в качестве подоходного налога соответственно «с целью прикрытия хищения».
Однако такая позиция представляется нам ошибочной, потому что ни органы предварительного следствия, ни государственный обвинитель не доказали факт завладения М. денежными средствами в размере 8690000 руб. Очевидно, что эти деньги были перечислены Б. за реально выполненную работу по изготовлению проекта (цех по производству водогрейных котлов центрального отопления на твердых видах топлива и административно-бытовое здание). В данной ситуации необходимо говорить не о хищении путем злоупотребления служебными полномочиями со стороны М., а о причинении ООО «К» имущественного ущерба, ввиду того что общество понесло убытки (прямой материальный ущерб). Такие действия при наличии всех признаков могут быть расценены как злоупотребление властью или служебными полномочиями (ст. 424 УК), но не как хищение путем злоупотребления служебными полномочиями (ст. 210 УК). Тем не менее, для того чтобы имела место ч. 2 ст. 424 УК, необходимо причинение ущерба в крупном размере. Однако в данном случае причиненный ущерб на сумму 8690000 руб. не является крупным и подобное деяние не может быть рассмотрено как причинение существенного вреда правам и законным интересам граждан либо государственным или общественным интересам. Нанесенный М. ущерб может быть взыскан в гражданско-правовом порядке.
Не будем забывать, что сущность преступных последствий при злоупотреблении властью или служебными полномочиями состоит в факте материального (ущерб в крупном размере) или нематериального (существенный вред) урона, причиняемого физическому или юридическому лицу, обществу или государству из-за несоблюдения нормального, соответствующего закону порядка деятельности должностных лиц <14>. Понятно, что в настоящее время нельзя предусмотреть все виды злоупотреблений, причиняющих существенный вред, однако определенные шаги в данном направлении должны быть сделаны. В связи с этим Пленуму Верховного Суда Республики Беларусь необходимо принципиально определиться с критериями признания того или иного вреда существенным, в частности, с тем, что класть в основу данного постулата. Например, на сегодняшний день даже среди работников Генеральной прокуратуры Республики Беларусь нет единой позиции относительно того, является ли сокрытие должностным лицом административного правонарушения признаком существенного вреда, причиняемого правам и законным интересам граждан либо государственным или общественным интересам <15>. Если на столь высоком уровне нет ясности в столь ключевом вопросе, то что тогда можно требовать от иных лиц, которые либо нарушают закон, либо призваны его правильно применять и трактовать?
<14> См.: Басова, Т.Б. Уголовная ответственность за должностные преступления: проблемы правотворчества и правоприменения в условиях административной реформы Российской Федерации: автореф. дис. … д-ра юрид. наук: 12.00.08. — Владивосток, 2005. — С. 29.
<15> См. противоположные точки зрения по данному вопросу: Лосев, В.В. Преступления против интересов службы: юридический анализ и правила квалификации. — Минск, 2010. — С. 40; Трипузова, А. Судебная практика по делам о преступлениях против интересов службы нуждается в совершенствовании // Законность и правопорядок. — 2011. — N 1. — С. 25.
В.М.Хомич применительно к оценке вреда в качестве существенного говорит о том, что эта проблема осложняется не только оценочным характером данного объективного признака, но и возможностью безграничного субъективного усмотрения, доходящего порой до нулевой отметки неопределенности обвинения с позиции не только закона, но и здравого смысла <16>. Причинение существенного вреда правам и законным интересам граждан либо государственным или общественным интересам — юридическая конструкция, несовершенная в той части, в которой она игнорирует иерархию охраняемых законом ценностей. Охватывая своим содержанием всевозможные разновидности вреда, эта модель не способствует обеспечению дифференциации ответственности в зависимости от характера общественно опасных последствий <17>. В этом отношении конкретизация понятия «существенный вред» — поле деятельности для Верховного Суда Республики Беларусь. Очевидно, что эта дефиниция должна быть более детализирована, нежели сейчас.
<16> См.: Коррупционная преступность: криминологическая характеристика и научно-практический комментарий к законодательству о борьбе с коррупцией / под общ. ред. В.М.Хомича. — Минск, 2008. — С. 254.
<17> Безверхов, А. Оценка изменений уголовного законодательства о служебных нарушениях и практики его применения // Уголовное право. — 2010. — N 3. — С. 13.
Полагаем, что для признания вреда существенным необходимо учитывать следующие обстоятельства:
- а) степень отрицательного влияния противоправного деяния на нормальную работу конкретного звена государственного аппарата или организации;
- б) характер и размер причиненного вреда, число потерпевших граждан, тяжесть причиненного им морального, физического или иного вреда.