Какие моменты следует считать началом возникновения уголовного и уголовно-процессуального правоотношений?
Рассматривая вопрос о начале возникновения уголовного правоотношения, отметим, что большинство авторов началом его считают момент совершения общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом, с чем согласиться мы не можем. Ответ на данный вопрос зависит, прежде всего, от подходов к пониманию сущности уголовной ответственности. Наши подходы как к оценке уголовных и уголовно-процессуальных правоотношений в целом, так и к вопросу о начале их возникновения строятся на концепции «уголовная ответственность — это обязанность лица претерпеть за содеянное предусмотренные уголовным законом лишения или ограничения». По нашему мнению, началом указанной (потенциальной) обязанности является момент совершения общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом. Реализация же данной обязанности, как это следует из ч. 1 ст. 44 Уголовного кодекса Республики Беларусь (далее — УК), начинается с момента вступления обвинительного приговора в силу.
Рассматривая уголовное правоотношение комплексно, как это делают представители общей теории права, и базируясь на общетеоретических, на наш взгляд, достаточно выверенных суждениях, следует прийти к выводу о том, что совершение деяния (преступления) есть только предпосылка возникновения уголовного правоотношения, момент же его возникновения не должен связываться с моментом совершения преступления, поскольку в данный момент еще не имеется всех необходимых элементов состава правоотношения.
Чтобы подтвердить это, рассмотрим несколько ситуаций применительно к факту совершения общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом.
- Деяние (преступление) совершено, но органу уголовного преследования ничего об этом не известно: отсутствует сторона правоотношения, нет реального взаимодействия субъектов.
- О совершенном лицом преступлении стало известно органам уголовного преследования, но виновный в его совершении не был изобличен: нет одной стороны правоотношения, не установлено наличие состава преступления, предусмотренного уголовным законом, не проведена квалификация содеянного.
- Лицо, совершившее преступление, изобличено, но реальная обязанность обвиняемого претерпеть ограничения и лишения отсутствует, поскольку нет еще признания судом лица виновным в совершении конкретного преступления, что вытекает непосредственно из конституционного принципа презумпции невиновности (ст. 26 Конституции Республики Беларусь).
Вышеизложенное позволяет прийти к выводу о том, что уголовное правоотношение возникает с момента вступления в законную силу обвинительного приговора суда, то есть тогда, когда на основании конкретной уголовно-правовой нормы и добытых в ходе проведения уголовно-процессуальных действий доказательств именем Республики Беларусь дана правовая оценка совершенного конкретным лицом общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом, и назначено наказание или иная мера уголовной ответственности.
Что касается правоотношений, которые возникают до указанного момента, то, по нашему мнению, их вряд ли можно именовать уголовно-правовыми. В связи с этим полагаем правильным утверждение ученых — теоретиков права, что уголовная ответственность как еще не реализованная обязанность может существовать вообще вне рамок правоотношений, в том числе и уголовных, и уголовно-процессуальных. «Возникновение и прекращение юридической ответственности, — пишет В.А.Кучинский, — могут не совпадать с началом возникновения правоотношений ответственности. Правовое отношение ответственности порождается не одним юридическим фактом, а их системной совокупностью. Существуя до определенного времени вне правоотношения, уголовная ответственность имеет место в рамках конкретных правовых связей, которые еще не могут приобрести статуса правоотношения» [18, с. 312]. Это касается, в частности, латентных преступлений.
Придерживаясь мнения, что уголовное правоотношение возникает с момента совершения общественно опасного деяния, предусмотренного уголовным законом, многие авторы аргументируют его положением УК, в котором установлен порядок освобождения лица, совершившего преступление, в связи с истечением сроков давности привлечения к уголовной ответственности. Однако, на наш взгляд, это положение относится непосредственно к уголовной ответственности, а не к правоотношению. Уголовная ответственность как потенциальная обязанность прекращается с момента истечения указанных в законе сроков, а лицо в силу этого основания полностью освобождается от уголовной ответственности. Но решение этого вопроса осуществляется в рамках уголовно-процессуальных правоотношений. «Юридическая ответственность, — как обоснованно полагает В.А.Кучинский, — не создается правоохранительными органами. Устанавливая правонарушение и привлекая правонарушителя к ответственности, соответствующие государственные органы не порождают юридическую ответственность, а на основе выявленной ими объективной истины констатируют факт ее существования у конкретного лица» [19]. Таким образом, вполне очевидно, что потенциальную (не реализованную) уголовную ответственность признать можно, однако нельзя допустить существование потенциального уголовного правоотношения. Такое признание ведет к прямому нарушению прав и законных интересов граждан.
Если же считать, что уголовно-правовые отношения возникают и существуют объективно с момента совершения уголовно наказуемого деяния независимо от осведомленности хода и результатов деятельности органов уголовного преследования и суда, то следовало бы прийти к выводу о практической нецелесообразности назначения уголовного процесса в современном его понимании. Объектом деятельности органов уголовного преследования и суда должно стать в этом случае установление этих объективно существующих правоотношений. Но правоотношения — это наличие субъектов, их обоюдное взаимодействие, их права и обязанности, направленные на достижение определенной цели. Осязать же ни первого, ни второго в данном случае никто не может. Почему? Да потому что этих отношений нет и быть не может в природе. Идентифицировать их нереально. Конструирование их возможно только в реальном мире благодаря запуску уголовно-процессуального механизма уголовно-процессуальной деятельности как средства установления истины по уголовному делу, порождающей в конечном счете уголовные правоотношения.
Отметим также, что сторонников позиции относительно того, что уголовное правоотношение не возникает с момента совершения уголовно-правового деликта, хотя и мало, но они есть. В частности, еще в прошлом веке советский ученый В.Г.Смирнов утверждал, что юридическим фактом, приводящим к возникновению материального уголовно-правового отношения, является вступивший в законную силу обвинительный приговор суда о назначении лицу, совершившему преступление, определенного наказания [20]. Такой точки зрения придерживаются и некоторые современные ученые (В.С.Комиссаров, А.С.Александров, И.А.Александрова, И.В.Круглов, Ю.В.Козубенко, Н.В.Генрих и др.).
Ю.В.Козубенко, в частности, пишет, что неверно считать, что уголовно-процессуальное и уголовно-правовое отношения возникают одновременно с момента совершения преступления и параллельно развиваются. Даже лица, привлеченные в качестве обвиняемого, в том числе и те, к кому применена мера пресечения, пока не несут уголовной ответственности. Здесь еще нет уголовного правоотношения. Здесь есть только уголовно-процессуальное отношение. Никакие теоретические конструкции уголовной ответственности, которые переносят момент ее возложения или начала ее реализации на ту или иную досудебную стадию уголовного судопроизводства, не могут поколебать основополагающий принцип ответственности — только в судебном порядке, по приговору суда.
Более того, ученые-процессуалисты далеко не всегда склонны признавать совершенное преступление юридическим фактом и для возникновения уголовно-процессуальных отношений. Признавая, что после совершения преступления, о котором не известно органам уголовного преследования, у государства возникает абстрактное потенциальное право на наказание преступника, указанные выше авторы считают, что это право есть лишь «право в себе». Оно существует только как абстрактная возможность. Можно отметить, что связь между государством и лицом, совершившим уголовно наказуемое деяние, уже есть, но это скрытая связь, ее можно рассматривать лишь как предпосылку для правовой [21, с. 39] связи (а тем более для правоотношения).
Сошлемся и на Н.В.Генрих. Автор говорит о превращении фактического отношения в уголовно-правовое, имея в виду наличие реального отношения, требующего правового урегулирования, и нормы права, содержащие образец того правила, согласно которому реальное общественное отношение, возникшее в связи с совершением преступления, должно быть урегулировано [17, с. 87]. Рассматривая же вопрос о моменте возникновения уголовного правоотношения, Н.В.Генрих, как и многие другие авторы, связывает момент его возникновения со стадией уголовного процесса, где происходит «примерка» законодательно установленной формы правоотношения к фактическому общественному отношению. В момент совершения преступления заложенная в нормах права модель прав и обязанностей приобретает индивидуальные очертания, но все еще остается моделью, параметры которой уточняются по мере продвижения уголовного процесса: возбуждения уголовного дела, предъявления обвинения, вынесения приговора. И только в тот момент, когда приговор суда вступит в законную силу, законодательная модель находит полное воплощение в фактическом отношении [17, с. 89]. Даже с учетом указанных нюансов рассуждения Н.В.Генрих можно принять в пользу нашей позиции относительно момента возникновения уголовного правоотношения. До этого момента фактические общественные отношения (или связи), о которых говорит Н.В.Генрих, приобретают форму уголовно-процессуальных отношений, которые продолжают иметь место и с возникшим уголовным правоотношением (в рамках осуществления кассационного и надзорного производства и в стадии исполнения приговора). С этого же момента возникают уголовно-исполнительные отношения, которые существуют в рамках исполнения соответствующей меры уголовной ответственности, назначенной судом, и осуществляются параллельно с уголовно-правовыми и уголовно-процессуальными отношениями. Иными словами, как мы подчеркнули выше, сам приговор суда порождает комплекс правоотношений.
В связи с этим можно согласиться с мнением теоретиков права и в той части, что правоотношение должно иметь соответствующую форму. Применительно к уголовному правоотношению в качестве такой формы должен выступать обвинительный приговор суда, вступивший в законную силу. Именно в судебном приговоре дана юридическая оценка совершенного деяния, именно в нем проведена квалификация содеянного, а также определены конкретные его правовые последствия в виде претерпевания виновным ограничений и лишений, соответствующих избранной судом мере уголовной ответственности.
В стадии исполнения приговора применяются нормы уголовного законодательства при решении вопросов об условно-досрочном освобождении от наказания, о корректировке наказания, установленного приговором суда в связи с психофизическим, моральным состоянием осужденного, с его поведенческими факторами, появляющимися в ходе отбывания им наказания. При этом приговор как акт возникновения уголовно-правового отношения не затрагивается, не подвергается сомнению в плане его законности и обоснованности, видоизменяется только его исполнительная направленность в связи с обстоятельствами, порождаемыми в первую очередь самим осужденным. Поэтому следует четко различать факты применения при уголовно-процессуальных отношениях норм уголовного права и уголовно-правовые отношения, сутью которых может быть не что иное, как отношения уголовной ответственности, причем ответственности реально существующей, а не предполагаемой (потенциальной), обусловленной только обязанностью лица, совершившего уголовно наказуемое деяние, подвергнуться этой ответственности.
Что касается начала возникновения уголовно-процессуальных отношений, то мы присоединяемся к позиции большинства процессуалистов, считающих, что возникают они с момента поступления информации о совершенном общественно опасном деянии и обусловлены объектом уголовно-процессуальных правоотношений, определяемом, как указывалось выше, стоящими перед уголовным процессом задачами.
В рамках каких правоотношений лицо, совершившее преступление, освобождается от уголовной ответственности?
Вполне очевидно, что разрешение этого вопроса зависит от позиции относительно правовой природы как института освобождения от уголовной ответственности, так и самой ответственности.
В научной литературе правовая природа института освобождения от уголовной ответственности определяется с многообразных позиций. Одни авторы рассматривают его как форму реализации уголовной ответственности, другие — как форму ее дифференциации (что по смыслу близко к названной выше), третьи считают формой разрешения возникшего конфликта, четвертые рассматривают как правоустанавливающий юридический факт, пятые — как поощрительную меру и т.д. Соответственно мнения по этому вопросу непосредственно зависят от видения сущности уголовной ответственности. При этом стоит упомянуть и о том, что некоторые авторы предлагают дополнительно к уголовной ответственности ввести понятие «ответственность в уголовном праве».
Если исходить из позиции, согласно которой освобождение от уголовной ответственности представляет собой меру реализации уголовной ответственности или ее дифференциации, то следует вести речь о более раннем моменте возникновения и уголовно-правовых отношений. Мы же исходим из того, что уголовная ответственность реализуется посредством постановления обвинительного приговора суда, и рассматриваем освобождение от таковой как отказ государства от применения к лицу ограничений или лишений, составляющих содержание уголовной ответственности. Поэтому считаем, что акт освобождения от уголовной ответственности является актом применения норм уголовного права, завершающим соответствующую совокупность уголовно-процессуальных отношений, посредством которых орган, осуществляющий уголовный процесс, пришел к выводу об отсутствии оснований или же о нецелесообразности осуждения обвиняемого и необходимости применения норм уголовного права об освобождении лица от уголовной ответственности, что исключает уголовно-правовые отношения.
Конечно же, в данном случае речь идет о конкретном лице, совершившем преступление, то есть когда имеются все основания для того, чтобы оно понесло уголовную ответственность. В идеале виновность лица в совершении преступления может установить только суд. Но признание судом лица виновным в совершении преступления еще не означает возникновения уголовного правоотношения, поскольку суд не реализовал обязанность этого лица понести ответ перед государством в виде претерпевания каких-либо ограничений или лишений, установленных законом. В силу этого вряд ли можно считать, что уголовное правоотношение существует в том случае, когда суд принимает решение об освобождении лица от уголовной ответственности. Но поскольку в настоящее время уголовное и уголовно-процессуальное законодательство позволяет применять освобождение от уголовной ответственности еще на досудебном производстве, то вопрос о существовании в таких случаях уголовного правоотношения вообще не может, на наш взгляд, ставиться. Уголовная ответственность, возникшая в таких случаях как обязанность понести ответ перед государством за содеянное, остается нереализованной. Вместе с этим исчезают предпосылки для возникновения уголовного правоотношения.
Реальное освобождение лица от уголовной ответственности возможно путем разрешения данного вопроса в соответствующем уголовно-процессуальном документе: постановлении об отказе в возбуждении уголовного дела, постановлении о прекращении производства по уголовному делу или уголовного преследования. Выносятся они на любом из этапов производства по материалам и уголовным делам, но при обязательном условии, что был установлен факт, время и все остальные обстоятельства совершенного преступления в ходе проверочных действий по заявлению, сообщению или в ходе предварительного расследования либо судебного разбирательства соответственно нормам ст. 250 и 303 УПК. Сам факт прекращения уголовного преследования является юридическим фактом, порождающим последующие права и обязанности его участников (обязанность государственного органа уведомить заинтересованное лицо о принятом им решении и право гражданина на его обжалование, право гражданина при необходимости отстаивать отсутствие у него судимости и обязанность соответствующих органов принять это во внимание и т.п.), реализуемые в форме уголовно-процессуальных правоотношений.
Окончание уголовного правоотношения приходится на момент погашения или снятия судимости. И особым сомнениям этот вывод не подвергался. Что же касается уголовно-процессуальных отношений, то они могут завершиться на любом из этапов уголовного судопроизводства, таких как: отказ в возбуждении уголовного дела; прекращение предварительного расследования или уголовного преследования, прекращение производства по делу в судебном заседании суда первой, кассационной или надзорной инстанций. Однако и после этого правоотношения могут не закончиться. В частности, они могут возникнуть при реабилитации лица, незаконно привлеченного к ответственности. На наш взгляд, такие правоотношения следует считать уголовно-процессуальными, однако УПК они не отрегулированы, если не считать закрепленное в нормах ч. 2 ст. 7, п. 7 ч. 1 ст. 29, п. 18 ч. 2 ст. 41, п. 28 ч. 2 ст. 43, ч. 2 ст. 357 и ч. 2 ст. 419 УПК право на реабилитацию.
Изложенным в данной части материалом не исчерпывается весь комплекс вопросов, связанных с соотношением уголовного и уголовно-процессуального правоотношений. Авторы попытались осветить лишь основные грани, разделяющие или объединяющие рассматриваемые феномены. Но, учитывая теоретическую и практическую их значимость, мы намерены продолжить свое исследование.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Кучинский, В.А. Правоотношение — индивидуализированная связь субъектов права / В.А.Кучинский // Современные проблемы правовых отношений: сб. науч. тр. / под ред. В.А.Кучинского и Э.А.Саркисовой; М-во внутр. дел Респ. Беларусь, Акад. МВД. — Минск: Акад. МВД Респ. Беларусь, 2008. — 213 с.
2. Там же.
3. Курс уголовного права: в 5 т.: учеб. для вузов / под ред. Н.Ф.Кузнецовой и И.М.Тяжковой. — М.: ИКД «Зерцало-М», 2002. — Т. 1: Общая часть. Учение о преступлении. — 624 с.
4. Там же. — С. 3.
5. Барков, А.В. К вопросу о сущности уголовных правоотношений / А.В.Барков // Проблемы уголовного права. — Минск: Изд-во БГУ им. В.И.Ленина, 1976. — 112 с.
6. Генрих, Н.В. Предмет и метод уголовно-правового регулирования: история, теория и практика / Н.В.Генрих. — М.: Норма: ИНФРА-М, 2011. — 320 с.
7. Санталов, А.И. Теоретические вопросы уголовной ответственности / А.И.Санталов. — Л.: Изд-во Ленингр. ун-та, 1982. — 96 с.
8. Александров, А.С. Назначение уголовного судопроизводства и наказания / А.С.Александров, И.А.Александрова, И.В.Круглов. — Н. Новгород: Нижегородская правовая академия, 2006. — 111 с.
9. Божьев, В.П. Уголовно-процессуальные правоотношения / В.П.Божьев. — М.: Юрид. лит., 1975. — 176 с.
10. Вишневский, А.Ф. Общая теория государства и права: учеб. / А.Ф.Вишневский, Н.А.Горбаток, В.А.Кучинский / под общ. ред. В.А.Кучинского. — М., 2013. — 479 с.
11. Там же.
12. Маджаров, Р.В. «Процессуальное» и «непроцессуальное» в действиях органа, ведущего уголовный процесс [Электронный ресурс] / Р.В.Маджаров // ИБ «КонсультантПлюс. Комментарии Законодательства Белорусский Выпуск» / ООО «ЮрСпектр». — Минск, 2013.
13. Вишневский, А.Ф. Цит. раб.
14. Божьев, В.П. Цит. ист.
15. Кудрявцев, В.Н. Общая теория квалификации преступлений / В.Н.Кудрявцев. — М.: Юрид. лит., 1972. — 352 с.
16. Игнатов, А.Н. Концептуальные начала уголовного законодательства Российской Федерации / А.Н.Игнатов, Ю.А.Красиков, Э.Ф.Побегайло, О.Ф.Шишов, О.А.Пашин, М.С.Палеев // Советская юстиция. — 1992. — N 3. — С. 2 — 3.
17. Генрих, Н.В. Цит. ист.
18. Кучинский, В.А. Современное учение о правовых отношениях / В.А.Кучинский. — Минск: Интегралполиграф, 2008. — 320 с.
19. Там же. — С. 304.
20. Смирнов, В.Г. Функции советского уголовного права / В.Г.Смирнов. — Л.: ЛГУ, 1965. — 187 с.
21. Козубенко, Ю.В. Предмет межотраслевого механизма уголовно-правового регулирования / Ю.В.Козубенко // Государство и право. — 2014. — N 9. — С. 37 — 44.