Недействительная сделка — по общему правилу это действие, не порождающее возникновения, изменения или прекращения гражданских прав и обязанностей, хотя и направленное на это.
Однако применительно к исполненной недействительной сделке наблюдается наличие определенных правовых последствий, связанных с судьбой имущества, переданного по такой сделке.
При этом гражданское право Республики Беларусь исходит из того, что признание недействительной оспоримой сделки автоматически не приводит к применению последствий недействительности такой сделки.
Сделанный в предыдущем абзаце вывод базируется, в частности, на п. 4 ст. 11 Гражданского кодекса Республики Беларусь (далее — ГК Республики Беларусь), в соответствии с которым защита гражданских прав осуществляется путем признания оспоримой сделки недействительной и применения последствий ее недействительности. Иными словами, белорусский законодатель рассматривает приведенный способ защиты гражданского права не как единый и нераздельный способ, а как две самостоятельные разновидности соответствующего способа.
Тем самым, исходя из п. 4 ст. 11 ГК Республики Беларусь, а также базируясь на положениях ст. 167 и 168 ГК Республики Беларусь, можно прийти к заключению о том, что управомоченное лицо (лицо, чье право нарушено) может как одновременно заявить два требования — о признании оспоримой сделки недействительной и о применении последствий ее недействительности, так и ограничиться вначале лишь одним требованием о признании оспоримой сделки недействительной и лишь впоследствии заявить второе требование.
В приведенной второй ситуации, то есть в случае признания судом оспоримой сделки недействительной без заявления требования о применении последствий недействительности такой сделки, указанные правовые последствия могут не наблюдаться, в частности, в связи с тем что нет точного указания суда о применении таких последствий.
При этом необходимо отметить, что действительно в силу п. 1 ст. 168 ГК Республики Беларусь недействительная сделка (причем речь идет не только о ничтожной сделке, но и об оспоримой сделке; в рамках же настоящей статьи нас интересуют именно оспоримые сделки) не влечет юридических последствий, за исключением тех, которые связаны с ее недействительностью, и при этом такая сделка недействительна с момента ее совершения.
Однако если по соответствующей недействительной сделке было осуществлено исполнение, то, несмотря на то что такая сделка с точки зрения права не влечет юридических последствий, определенные правовые последствия, как правило, наблюдаются в силу того, что необходимо решить судьбу указанного исполнения.
В связи с изложенным п. 2 ст. 168 ГК Республики Беларусь предусматривает, что при недействительности сделки каждая из сторон обязана возвратить другой все полученное по сделке, а в случае невозможности возместить в натуре (в том числе тогда, когда получение выражается в пользовании имуществом, выполненной работе или предоставленной услуге) — возместить его стоимость в деньгах, если иные последствия недействительности сделки не предусмотрены ГК Республики Беларусь либо иными законодательными актами.
(При этом п. 1 ст. 972 ГК Республики Беларусь указывает на то, что если иное не установлено законодательством и не вытекает из существа отношений, то правила, предусмотренные главой 59 «Обязательства вследствие неосновательного обогащения» ГК Республики Беларусь, подлежат применению также к требованиям о возврате исполненного по недействительной сделке.)
Исходя из изложенного видно, что белорусский законодатель в качестве базового правового последствия недействительности сделки, по которой осуществлено исполнение, предусматривает двустороннюю реституцию (возврат сторон в первоначальное положение), но указанное происходит не автоматически, а в силу действия (действий) определенного обязанного лица. Иными словами, для того чтобы возвратить исполненное по недействительной сделке, обязанное лицо должно осуществить такой возврат, так как без указанного действия только лишь в связи с признанием соответствующей сделки недействительной сам возврат осуществлен быть не может.
В случае же, когда обязанное лицо добровольно не осуществляет возврат полученного по недействительной сделке, такой возврат осуществляется на основе судебного решения, вынесенного по требованию о применении последствий недействительности сделки (о возврате исполненного по недействительной сделке).
При этом необходимо отметить, что в рамках интересующих нас отношений наряду с двусторонней реституцией в случаях, предусмотренных в ГК Республики Беларусь, возможна и односторонняя реституция либо недопущение реституции, а кроме того, восстановление положения, существовавшего до нарушения права.
Причем односторонняя реституция (то есть возврат потерпевшему второй стороной всего полученного ею по сделке, а при невозможности возвратить полученное в натуре — возмещение его стоимости в деньгах с одновременным обращением в доход Республики Беларусь имущества, полученного по такой сделке потерпевшим от другой стороны, а также причитавшееся ему в возмещение переданного другой стороной) наблюдается, например, при применении последствий недействительности сделки, совершенной под влиянием обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной или вследствие стечения тяжелых обстоятельств (ст. 180 ГК Республики Беларусь).
Недопущение же реституции предусмотрено в ст. 170 ГК Республики Беларусь, то есть в случае заключения сделки, запрещенной законодательством.
В этой ситуации белорусский законодатель указывает, что при наличии умысла у обеих сторон такой сделки (в случае исполнения сделки обеими сторонами) в доход Республики Беларусь взыскивается все полученное ими по сделке, а в случае исполнения сделки одной стороной с другой взыскивается в доход Республики Беларусь все полученное ею и все причитающееся с нее первой стороне (в возмещение полученного). При наличии умысла лишь у одной из сторон такой сделки все полученное ею по сделке должно быть возвращено другой стороне, а полученное последней либо причитающееся ей в возмещение исполненного взыскивается в доход Республики Беларусь.
(В связи с приведенным последним отмечаем, что в рамках изложения настоящей статьи не рассматриваются последствия ничтожных сделок, а следовательно, не учитывается указанное в предыдущем абзаце недопущение реституции. При этом применительно к односторонней реституции рассматривается ситуация, когда потерпевшая сторона имеет право на возвращение ей другой стороной всего полученного ею по сделке в виде доли в уставном фонде общества с ограниченной ответственностью (общества с дополнительной ответственностью).)
Указанное выше, то есть применение последствий недействительности сделки в виде реституций, относится не только к ситуации, в рамках которой исполнение по недействительной сделке было осуществлено в вещной форме, но и к любому другому исполнению, связанному с передачей по такой сделке иных объектов гражданского права, которые можно «объективировать».
Тем самым необходимо подчеркнуть, что, несмотря на то что недействительная сделка действительно не порождает каких-либо гражданских прав и обязанностей, в силу этого право, переданное по недействительной сделке, признается непереданным, но в случае передачи по недействительной сделке «особых бестелесных объектов» нельзя, базируясь на указанном подходе, признавать, что такие объекты не переданы.
В действительности такая передача наблюдается, а раз так, то можно вести речь об отсутствии у приобретателя по недействительной сделке прав на такой «бестелесный объект», но сам такой объект будет находиться у приобретателя (в ситуации, когда исполнение по интересующей нас сделке было осуществлено).
При этом, если «бестелесный объект» представляет собой особую совокупность имущественных либо имущественных и личных неимущественных прав (отдельно определяемую законодателем), то можно вести речь об отсутствии у приобретателя по недействительной сделке права на право, но у такого приобретателя само базовое право все равно остается, так как он получил рассматриваемый нами «бестелесный объект» и для того, чтобы он лишился указанного объекта, мало признать недействительной сделку, на основе которой такой объект был им приобретен, необходимо в обязательном порядке, чтобы получатель такого объекта либо добровольно его возвратил (то есть совершил волевое действие по передаче «бестелесного объекта»), либо было вынесено судебное решение на основе приведенных нами выше требований, в силу которого описываемый нами объект по принуждению перейдет от приобретателя к управомоченному лицу.
К описанным выше «бестелесным объектам» как раз и относится доля в уставном фонде общества с ограниченной ответственностью (общества с дополнительной ответственностью).
Последнее объясняется тем, что, несмотря на отсутствие указанного определения доли в уставном фонде ООО (ОДО) в белорусском праве, скорее всего, выявление природы доли в уставном фонде должно базироваться не на уставном фонде как таковом, а на тех правах, которые связаны с обладанием долей в уставном фонде ООО (ОДО).
И это несмотря на то, что белорусский законодатель применительно к описанию сути доли в уставном фонде ООО (ОДО) в Законе Республики Беларусь от 09.12.1992 N 2020-XII «О хозяйственных обществах» (далее — Закон о хозяйственных обществах) (ст. 94, которая так и именуется «Доли в уставном фонде участников общества с ограниченной ответственностью») указывает лишь на одну ее составляющую, а именно на ее математическое выражение. То есть законодатель отмечает, что доля в уставном фонде — это определенная математическая величина и часть уставного фонда. Таким образом, получается, что законодательно в белорусском праве закреплено лишь то, что доля в уставном фонде, которая принадлежит определенному участнику ООО (ОДО), — это часть уставного фонда.
Однако исходя из природы и существа отношений условно, то есть прибегая к очередной юридической фикции, долю в уставном фонде ООО (ОДО), прежде всего, для целей ее оборота можно попробовать отождествить с той совокупностью имущественных и личных неимущественных прав участника по отношению к ООО (ОДО), объем которых зависит от размера доли.
При этом подтверждением указанного выше подхода может быть то, что лишь факт обладания долями приводит к наличию указанных выше прав участника по отношению к ООО (ОДО). Другими словами, и законодатель Республики Беларусь исходит из того, что если нет доли в уставном фонде, то нет и прав участника ООО (ОДО) по отношению к обществу; и лишь наличие доли в уставном фонде у определенного лица делает его участником ООО (ОДО) с соответствующими правами. (Последнее основано, в частности, на ст. 101 Закона о хозяйственных обществах, в силу которой приобретатель доли (части доли) в уставном фонде ООО (ОДО) осуществляет права и несет обязанности участника с момента уведомления общества о состоявшемся отчуждении доли (части доли).). А раз так, то обстоятельством того, что доля участника в уставном фонде ООО (ОДО) «внешне» не напоминает (не похожа) права соответствующего участника по отношению к ООО (ОДО), можно пренебречь, так как для удобства имущественного оборота и для понимания сути участия в ООО (ОДО) подобная фикция, скорее всего, необходима.
Рассматриваемую нами проблему никак не помогает решить российский подход с выделением особых корпоративных прав, по отношению к вещным и обязательственным правам. Иными словами, то обстоятельство, что у участника ООО (ОДО) по отношению к обществу нет ни вещных (что естественно, так как право собственности на имущество ООО (ОДО) принадлежит исключительно самому обществу), ни обязательственных прав (последнее неверно применительно к белорусскому праву, так как национальный законодатель именует права участника по отношению к обществу именно как обязательственные права), а у него присутствуют особые корпоративные права, никак не помогает разобраться с соотношением: указанные права и доля в уставном фонде.
Таким образом, исходя из изложенного, мы констатируем, что «внешне» доля в уставном фонде — это не более чем количественный показатель части уставного фонда; но «внутренне» — это особый объект — совокупность имущественных и личных неимущественных прав участника по отношению к ООО (ОДО).
При этом данный «внутренний» подход напрямую не предусмотрен законодателем. Однако другой подход к описываемому явлению, с учетом того обстоятельства, что доля никак не соотносится с иными объектами гражданского права по сравнению с имущественными правами и нематериальными благами, приведет к тому, что оборотоспособность доли будет нивелирована. Причем, в отличие от акции, доля в уставном фоне общества с ограниченной ответственностью (общества с дополнительной ответственностью) не оформляется с помощью ценной бумаги, а коль так, то ее оборот несколько затруднен по сравнению с оборотом акций.
(В связи с изложенным, необходимо подчеркнуть, что с точки зрения существа и природы отношений, отраженных в разделе II «Право собственности и другие вещные права» ГК Республики Беларусь применительно к доле в уставном фонде общества не совсем корректно применять понятия «право собственности», «право хозяйственного ведения», «право оперативного управления».)
Рассматривая последствия признания недействительным договора купли-продажи доли в уставном фонде общества с ограниченной ответственностью (общества с дополнительной ответственностью), по которому было осуществлено исполнение в праве Республики Беларусь, для сравнения подходов можно обратиться к регламентации законодателем Российской Федерации указанных отношений.
Итак:
— в соответствии с п. 3 ст. 65.2 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее — ГК Российской Федерации), если иное не установлено ГК Российской Федерации, участник коммерческой корпорации, утративший помимо своей воли в результате неправомерных действий других участников или третьих лиц права участия в ней, вправе требовать возвращения ему доли участия, перешедшей к иным лицам, с выплатой им справедливой компенсации, определяемой судом, а также возмещения убытков за счет лиц, виновных в утрате доли. Суд может отказать в возвращении доли участия, если это приведет к несправедливому лишению иных лиц их прав участия или повлечет крайне негативные социальные и другие публично значимые последствия. В этом случае лицу, утратившему помимо своей воли права участия в корпорации, лицами, виновными в утрате доли участия, выплачивается справедливая компенсация, определяемая судом;
— в силу п. 17 ст. 21 Федерального закона от 08.02.1998 N 14-ФЗ «Об обществах с ограниченной ответственностью» (далее — Федеральный закон), если доля или часть доли в уставном капитале общества возмездно приобретена у лица, которое не имело право ее отчуждать, о чем приобретатель доли не знал и не мог знать (добросовестный приобретатель), лицо, утратившее долю или часть доли, вправе требовать признания за ним права на данные долю или часть доли в уставном капитале общества с одновременным лишением права на данные долю или часть доли добросовестного приобретателя при условии, что данная доля или часть доли были утрачены в результате противоправных действий третьих лиц или иным путем помимо воли лица, утратившего долю или часть доли. В случае отказа лицу, утратившему долю или часть доли в уставном капитале общества, в удовлетворении указанного иска, предъявленного добросовестному приобретателю, доля или часть доли признается принадлежащей добросовестному приобретателю с момента нотариального удостоверения соответствующей сделки, послужившей основанием приобретения таких доли или части доли. В случае, если доля или часть доли приобретена добросовестным приобретателем на публичных торгах, она признается принадлежащей добросовестному приобретателю с момента внесения соответствующей записи в единый государственный реестр юридических лиц. Требование о признании за лицом, утратившим долю или часть доли права на данные долю или часть доли, и одновременно о лишении права на данные долю или часть доли добросовестного приобретателя, которое предусмотрено п. 17 ст. 21 Федерального закона, может быть заявлено в течение трех лет со дня, когда лицо, утратившее долю или часть доли, узнало или должно было узнать о нарушении своих прав.
Исходя из приведенных законодательных норм достаточно ясно усматривается то обстоятельство, что законодатель Российской Федерации предусматривает, что исполнение обязательства по передаче доли в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью приобретателю по недействительной сделке требует обязательного действия по возврату такой доли управомоченному лицу.
А раз так, то без соответствующего действия управомоченное лицо не получает долю в уставном капитале общества с ограниченной ответственностью, на которую имеет право. Следовательно, у такого управомоченного лица не сохраняется изначально доля в уставном капитале в связи с признанием недействительной исполненной сделки по отчуждению указанной доли.
С учетом изложенного при признании недействительным исполненного сторонами договора купли-продажи доли в уставном фонде общества с ограниченной ответственностью (общества с дополнительной ответственностью) (не представляющего собой запрещенную законодательством Республики Беларусь сделку) не происходит «автоматического сохранения» доли в уставном фонде общества с ограниченной ответственностью (общества с дополнительной ответственностью) у управомоченного лица (не наблюдается непереход доли к приобретателю изначально), а доля в уставном фонде общества с ограниченной ответственностью (общества с дополнительной ответственностью) в результате исполнения такого договора считается перешедшей к новому лицу (приобретателю) и должна будет перейти от приобретателя к первоначальному обладателю (управомоченному лицу) либо в силу действия самого приобретателя (добровольно), либо по решению суда.
Таким образом, управомоченное лицо приобретает заново долю в уставном фонде общества с ограниченной ответственностью (общества с дополнительной ответственностью) после признания договора купли-продажи такой доли недействительным при наличии указанного выше действия.